Нахалка и лгунья, кроме тебя, в нашем доме нет воров. Я сейчас же позову сюда Олега, и он как следует тебя отделает.
- Это вы можете, - зло ответила я. - Это у вас в порядке вещей. Можете даже забить до смерти, но деньги-то все равно своровали вы. Посторонних в доме не было.
- Как ты можешь доказать, что они у тебя были? И откуда они взялись? замахнувшись, завизжала она. - Говори откуда, шлюха подзаборная.
- Половину того, что мне платил Петр Геннадьевич, как горничной, кухарке и прачке, я прятала в этом радиаторе, - указав на пустое отверстие, вновь разревелась я. - Еще месяц назад, они были на месте, а теперь осталась одна веревка.
- Этого тебе будет достаточно, чтобы повеситься, - с наслаждением расхохоталась она, но вдруг, побледнев, уставилась в одну точку и схватилась за сердце.
- Вам плохо? - встревожилась я. - Может быть вызвать врача?
- Не надо, - передохнув, улыбнулась она и похлопала меня по плечу. Ладно, Вера, не плачь. Что-нибудь придумаем. Сколько денег там у тебя было?
- Тысяч тридцать, не меньше.
- Ого, - неприятно удивилась она. - А не многовато ли?
- А вы посчитайте, сколько я у вас прожила и какую сумму вы мне платили ежемесячно. Пять лет по три тысячи, всего получается сто восемьдесят тысяч, но там у меня лежало чуть больше тридцати тысяч.
- А куда же делись остальные? - деловито спросила она. - Ты ведь жила на всем готовом, и одежду тебе покупал старик.
- А черт его знает, куда они делись, - сама удивляясь такому обстоятельству, ответила я. - Наверное, по мелочам разошлись - бензин, кремы, пудра, разные дезодоранты. Вам ли не знать этого?
- Да, ты права, - согласилась Ольга. - Но кто мог позариться на твои копейки?
- Скорее всего, это сделал ваш сын, ведь вы прекрасно знаете, что он болен. Плотно сидит на игле. Наверняка у вас самих уже случались пропажи.
- Да, но не тебе говорить о моем сыне, - разозлилась всепрощающая мамаша. - Сделаем так. Сейчас иди к себе в комнату, а через час я зайду и принесу деньги, но об этом никому ни слова. Завтра утром, это будет воскресенье, сделай так, чтобы к нашему пробуждению в этом доме не оставалось твоего следа. Ты даешь мне честное слово?
- Да, - твердо ответила я, решив прежде всего всерьез заняться нотариусом, хотя бы затем, чтобы вернуть паспорт, потому что, кроме водительских прав и медицинского диплома, у меня ничего не осталось.
- Ну и отлично, - с явным облегчением вздохнула Ольга. - Иди первой, а через час жди меня в своей комнате.
Слово она свое сдержала, деньги, в сумме тридцати тысяч, принесла ровно в назначенное время. Пересчитав их, я кивнула, и она молча вышла из моей комнаты. Слава богу, душещипательного прощания не состоялось.
Вытащив все свои старые сумки и чемоданы, я занялась сбором шмоток, а их за эти пять лет замужества накопилось предостаточно. Я не смогла уложить и одной трети, когда все мои сумки были наполнены до краев. Пришлось звонить все той же Ольге и просить еще какую-нибудь вместительную тару.
- Хорошо, я сейчас зайду, - бесстрастно ответила она и буквально через пару минут притащила две огромные сумки, которыми обычно пользуется наш мелкий бизнес.
- Пойдут? - швырнув сумки на пол, коротко спросила она.
- Пойдут, - так же немногословно ответила я. - Я вам их обязательно верну.
- Можешь оставить себе, - сухо ответила она. - Как и ту машину, которую тебе подарил старик.
- Благодарю, но столь щедрых подарков я от вас не приму.
- Как знаешь, - усмехнулась она. - Это старое корыто, на котором ты ездила, давно просится на свалку, так что можешь не считать этот подарок щедрым.
Она ушла, а я вновь занялась своими тряпками. Упаковывала я их старательно и аккуратно, потому как не знала, когда еще я отыщу квартиру и найду им место в нормальном шифоньере. В общем, провозилась я до двух ночи, зато все мои шесть сумок были готовы и стояли вдоль стены, дожидаясь утреннего часа.
Выезд из этого, ставшего мне враждебным, дома сама себе я назначила на семь утра. Итого в моем распоряжении оставалось пять часов. За это время я решила принять ванну, тщательно наложить макияж и сделать красивую прическу, чтобы появиться на улицах города в подобающем виде.
Звонок внутреннего телефона раздался в тот момент, когда я направлялась в ванную. Несказанно удивившись, я подняла трубку, готовая получить новую порцию оскорблений, но трубка молчала, слышалось только чье-то тяжелое дыхание с едва заметной хрипотцой. Не знаю почему, но я испугалась до того, что на лбу выступил холодный пот. Именно так, с хрипотцой, дышал мой умерший старик. Бросив трубку, я упала в кресло и, стараясь унять нервную дрожь, крепко обняла себя за плечи. Просидела я таким образом минут десять, а потом, решив, что это очередные шутки Олега, отправилась в ванну.
Я наполнила ее до краев, добавила туда пенистого шампуня и, раздевшись, с удовольствием погрузилась в воду. Не знаю почему, но дверь я оставила распахнутой настежь. Наверное, я стала бояться закрытого пространства, а может быть, вообще начала всего бояться. Так или иначе, но дверь в коридор оставалась открытой. Напротив же, в этом самом коридоре, стояло огромное зеркало, в котором я видела свое отражение и при желании, лежа в ванне, могла любоваться своим телом.
Второе зеркало было вмонтировано в кафель прямо над ванной, и оно находилось под небольшим углом к зеркалу, стоящему в коридоре. Угол был настолько незначительный, что можно было видеть целую галерею голых тел, принадлежащих вашей покорной слуге, Вере Григорьевне Кравчук.
Невольно улыбнувшись этому обстоятельству, я выдавила порцию шампуня себе на голову и с ожесточением начала его втирать в волосы. Глаза мои в этот момент, естественно, были закрыты. Открыла я их только через несколько минут, после того как смыла пену. Открыла и невольно вскрикнула от испуга, потому что в зеркале, укрепленном надо мной, я увидела рукав пижамы старика, из которого торчала рука. Уже чисто автоматически я резко повернулась к распахнутой двери. Там никого не было, зато в коридорном зеркале застыло отражение всего старика. Он стоял во весь рост и внимательно на меня смотрел. Скованная ужасом, я окаменела. Я должна была кричать, звать на помощь, но ничего такого у меня не получалось, из широко открытого рта вырывался какой-то тихий, шипящий свист.
А потом случилось самое жуткое: старик вдруг зашевелился, снял очки, подмигнул мне правым глазом и приложил палец к губам. Больше я ничего не помню, потому что потеряла сознание. Очнулась я на полу возле ванны и сразу все вспомнила. Первым делом посмотрела в зеркала и, конечно, кроме собственного отражения, ничего не увидела. Часы в этот момент пробили два тридцать, и я поняла, что находилась в обмороке не больше пяти минут.
"Ну девочка моя! Ну ты и даешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
- Это вы можете, - зло ответила я. - Это у вас в порядке вещей. Можете даже забить до смерти, но деньги-то все равно своровали вы. Посторонних в доме не было.
- Как ты можешь доказать, что они у тебя были? И откуда они взялись? замахнувшись, завизжала она. - Говори откуда, шлюха подзаборная.
- Половину того, что мне платил Петр Геннадьевич, как горничной, кухарке и прачке, я прятала в этом радиаторе, - указав на пустое отверстие, вновь разревелась я. - Еще месяц назад, они были на месте, а теперь осталась одна веревка.
- Этого тебе будет достаточно, чтобы повеситься, - с наслаждением расхохоталась она, но вдруг, побледнев, уставилась в одну точку и схватилась за сердце.
- Вам плохо? - встревожилась я. - Может быть вызвать врача?
- Не надо, - передохнув, улыбнулась она и похлопала меня по плечу. Ладно, Вера, не плачь. Что-нибудь придумаем. Сколько денег там у тебя было?
- Тысяч тридцать, не меньше.
- Ого, - неприятно удивилась она. - А не многовато ли?
- А вы посчитайте, сколько я у вас прожила и какую сумму вы мне платили ежемесячно. Пять лет по три тысячи, всего получается сто восемьдесят тысяч, но там у меня лежало чуть больше тридцати тысяч.
- А куда же делись остальные? - деловито спросила она. - Ты ведь жила на всем готовом, и одежду тебе покупал старик.
- А черт его знает, куда они делись, - сама удивляясь такому обстоятельству, ответила я. - Наверное, по мелочам разошлись - бензин, кремы, пудра, разные дезодоранты. Вам ли не знать этого?
- Да, ты права, - согласилась Ольга. - Но кто мог позариться на твои копейки?
- Скорее всего, это сделал ваш сын, ведь вы прекрасно знаете, что он болен. Плотно сидит на игле. Наверняка у вас самих уже случались пропажи.
- Да, но не тебе говорить о моем сыне, - разозлилась всепрощающая мамаша. - Сделаем так. Сейчас иди к себе в комнату, а через час я зайду и принесу деньги, но об этом никому ни слова. Завтра утром, это будет воскресенье, сделай так, чтобы к нашему пробуждению в этом доме не оставалось твоего следа. Ты даешь мне честное слово?
- Да, - твердо ответила я, решив прежде всего всерьез заняться нотариусом, хотя бы затем, чтобы вернуть паспорт, потому что, кроме водительских прав и медицинского диплома, у меня ничего не осталось.
- Ну и отлично, - с явным облегчением вздохнула Ольга. - Иди первой, а через час жди меня в своей комнате.
Слово она свое сдержала, деньги, в сумме тридцати тысяч, принесла ровно в назначенное время. Пересчитав их, я кивнула, и она молча вышла из моей комнаты. Слава богу, душещипательного прощания не состоялось.
Вытащив все свои старые сумки и чемоданы, я занялась сбором шмоток, а их за эти пять лет замужества накопилось предостаточно. Я не смогла уложить и одной трети, когда все мои сумки были наполнены до краев. Пришлось звонить все той же Ольге и просить еще какую-нибудь вместительную тару.
- Хорошо, я сейчас зайду, - бесстрастно ответила она и буквально через пару минут притащила две огромные сумки, которыми обычно пользуется наш мелкий бизнес.
- Пойдут? - швырнув сумки на пол, коротко спросила она.
- Пойдут, - так же немногословно ответила я. - Я вам их обязательно верну.
- Можешь оставить себе, - сухо ответила она. - Как и ту машину, которую тебе подарил старик.
- Благодарю, но столь щедрых подарков я от вас не приму.
- Как знаешь, - усмехнулась она. - Это старое корыто, на котором ты ездила, давно просится на свалку, так что можешь не считать этот подарок щедрым.
Она ушла, а я вновь занялась своими тряпками. Упаковывала я их старательно и аккуратно, потому как не знала, когда еще я отыщу квартиру и найду им место в нормальном шифоньере. В общем, провозилась я до двух ночи, зато все мои шесть сумок были готовы и стояли вдоль стены, дожидаясь утреннего часа.
Выезд из этого, ставшего мне враждебным, дома сама себе я назначила на семь утра. Итого в моем распоряжении оставалось пять часов. За это время я решила принять ванну, тщательно наложить макияж и сделать красивую прическу, чтобы появиться на улицах города в подобающем виде.
Звонок внутреннего телефона раздался в тот момент, когда я направлялась в ванную. Несказанно удивившись, я подняла трубку, готовая получить новую порцию оскорблений, но трубка молчала, слышалось только чье-то тяжелое дыхание с едва заметной хрипотцой. Не знаю почему, но я испугалась до того, что на лбу выступил холодный пот. Именно так, с хрипотцой, дышал мой умерший старик. Бросив трубку, я упала в кресло и, стараясь унять нервную дрожь, крепко обняла себя за плечи. Просидела я таким образом минут десять, а потом, решив, что это очередные шутки Олега, отправилась в ванну.
Я наполнила ее до краев, добавила туда пенистого шампуня и, раздевшись, с удовольствием погрузилась в воду. Не знаю почему, но дверь я оставила распахнутой настежь. Наверное, я стала бояться закрытого пространства, а может быть, вообще начала всего бояться. Так или иначе, но дверь в коридор оставалась открытой. Напротив же, в этом самом коридоре, стояло огромное зеркало, в котором я видела свое отражение и при желании, лежа в ванне, могла любоваться своим телом.
Второе зеркало было вмонтировано в кафель прямо над ванной, и оно находилось под небольшим углом к зеркалу, стоящему в коридоре. Угол был настолько незначительный, что можно было видеть целую галерею голых тел, принадлежащих вашей покорной слуге, Вере Григорьевне Кравчук.
Невольно улыбнувшись этому обстоятельству, я выдавила порцию шампуня себе на голову и с ожесточением начала его втирать в волосы. Глаза мои в этот момент, естественно, были закрыты. Открыла я их только через несколько минут, после того как смыла пену. Открыла и невольно вскрикнула от испуга, потому что в зеркале, укрепленном надо мной, я увидела рукав пижамы старика, из которого торчала рука. Уже чисто автоматически я резко повернулась к распахнутой двери. Там никого не было, зато в коридорном зеркале застыло отражение всего старика. Он стоял во весь рост и внимательно на меня смотрел. Скованная ужасом, я окаменела. Я должна была кричать, звать на помощь, но ничего такого у меня не получалось, из широко открытого рта вырывался какой-то тихий, шипящий свист.
А потом случилось самое жуткое: старик вдруг зашевелился, снял очки, подмигнул мне правым глазом и приложил палец к губам. Больше я ничего не помню, потому что потеряла сознание. Очнулась я на полу возле ванны и сразу все вспомнила. Первым делом посмотрела в зеркала и, конечно, кроме собственного отражения, ничего не увидела. Часы в этот момент пробили два тридцать, и я поняла, что находилась в обмороке не больше пяти минут.
"Ну девочка моя! Ну ты и даешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50