Я гордился: "Есть о чем подискутировать с шефом! Теперь я смогу ему
доказать, что все эти пемзы выплюнула в свое время именно Львиная Пасть, а
не лежащий в стороне полуразрушенный вулканчик Берутарубе.
Гордясь, я видел мысленно огнедышащий конус, прожигающий алым
пламенем доисторическое низкое небо, густо пропитанное электричеством.
Гордясь, я видел летящие в субстратосферу раскаленные глыбы, смертную
пелену пепловых туч, грохот базальтовых масс, проваливающихся в
освобожденные магмой полости. А потом - мертвый кратер... ободранные
взрывом мощные стены... А надо всем этим - доисторические белые ночи,
доисторические серебристые облака...

У ног Агафона Мальцева привычно, как маяк-бипер, икал транзисторный
приемник "Селга".

Горящий, прокаленный, тлеющий изнутри август.
Вдруг начинало дуть с гор, несло запахом каменной молотой крошки. За
гребне кальдеры Львиная Пасть грохотали невидимые камнепады. Хотелось
домой, в город, туда, где всегда найдется настоящее кресло, шкаф с
книгами, друзья; где, наконец, темная шапочка пены стоит не над воронками
несущегося ручья, а над нормальной кофейной чашечкой.
Полный тоски и томления, подчеркнутого икающей "Селгой", полный
духоты, царящей вокруг, я уходил к подножию вулкана Атсонупури, бродил по
диким улочкам давным-давно оставленного поселка. Как костлявые иероглифы,
торчали повсюду балки, в одичавших, заглохших садах яростно рос крыжовник,
ягоды которого напоминали выродившиеся полосатые арбузы. За садами темно,
душно пах можжевельник, синели ели Глена, пузырились, шуршали кусты
аралий. Оттуда, с перешейка, поднявшись на самый его верх, я видел весь
залив Доброе Начало, а слева - далекий, призрачный горб горы Голубка.
Но это она так называлась.
На самом деле гора Голубка ничуть не напоминала голубя. Гора Голубка
напоминала тушу дохлого динозавра. С ее мрачных массивных склонов, как
пряди старческих седых волос, шумно ниспадали многометровые водопады,
рассеивавшиеся по ветру.
И весь этот мир был моим!
Радуясь, я повторял себе: это мой мир! Я в нем хозяин! Я все в этом
мире знаю! Ничего в этом мире не может случиться такого, что не было бы
мною предугадано заранее!
Но, как вскоре выяснилось, я ошибся.
Несчастные собаки Мальцева, ему же принадлежавшая корова были лишь
первым звонком, ибо в тот же вечер, после трагедии, разыгравшейся на
берегу, ввалился под наш душный навес не в меру суетливый Сказкин;
ввалился, ткнув рукой в столб, подпирающий крышу навеса, а другой - в
деревянные ящики с образцами; ввалился, потеряв где-то на ходу свою
гигантскую кепку, а с нею и душевное равновесие; ввалился, упал на
деревянную скамью, прижав руки к груди, и шумно выдохнул:
- Привет, организмы! _Р_ы_б_а_.

ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ. ЛЬВИНАЯ ПАСТЬ
Игра игр - карты. Тоска по точности. Русалка - как перст
судьбы. Дорога, по которой никто не ходит. Большая пруха
Серпа Ивановича. "К пяти вернемся!" Плывущее одиноко
бревно. Капроновый фал из гречихи. Явление.
Залив Львиная Пасть вдается в северо-западный берег
острова Итуруп между полуостровами Клык и Челюсть.
Северная оконечность полуострова Клык - находится в 11,5
мили к NNO от мыса Гневный, а западная оконечность
полуострова Челюсть - мыс Кабара - расположен в 3 милях к
NO от мыса Клык. Входные мысы залива и его берега высокие,
скалистые, обрывистые. Входные мысы приметны и окаймлены
надводными и подводными скалами. На 3 кбт от мыса Кабара
простирается частично осыхающий риф.
В залив ведут два входа: северо-восточный и
юго-западный, разделенные островком Камень-Лев. В
юго-западном входе, пролегающем между мысом Клык и
островком Камень-Лев, опасностей не обнаружено, глубины в
его средней части колеблются от 46,5 до 100 м.
Северо-восточный вход, пролегающий между островком
Камень-Лев и мысом Кабара, загроможден скалами, и
пользоваться им не рекомендуется.
Лоция Охотского моря
Август пылал как стог сена.
Сияло от звезд небо, головней тлела над вулканом Луна.
Когда мне надоедал чай, надоедали прогулки и беседы с Агафоном и
Сказкиным, когда ни работа, ни отдых не шли на ум, когда время
останавливалось, я садился за карты. Нет, нет!.. Увлекал меня вовсе не
пасьянс, не покер, не "дурак", как бы его там ни называли - японский,
подкидной, астраханский; я аккуратно расстилал на столике протершиеся на
сгибах топографические карты, придавливал их куском базальта и подолгу
сравнивал линии берегов с тем, что я запомнил во время своих отнюдь не
кратких маршрутов.
Мыс Рока...
Для кого-то это крошечный язычок, показанный островом Охотскому морю,
а для меня - белые пемзовые обрывы и дождь, который однажды держал нас в
палатке почти две недели. Дождь не прекращался ни на секунду, он шел днем
и шел ночью. Плавник пропитался влагой, плавник тонул в воде, плавник не
хотел возгораться. Раз в сутки Серп Иванович не выдерживал и бежал на
берег искать куски выброшенного штормом рубероида; на вонючих обрывках
этого материала мы кипятили чай. Кашляя, хрипя, не желая смиряться со
взбесившейся природой, Серп Иванович неуклонно переводил все беседы на
выпивку, но делал он это без надрыва, и я гордился Сказкиным!
Мыс Рекорда...
Для кого-то это штрихи, обозначающие отрог разрушенного, источенного
временем вулкана Берутарубе, а для меня - гора, двугорбым верблюдом
вставшая над океаном, а еще разбитый штормом деревянный кавасаки, на
палубе которого мы провели смертельно душную ночь. Палуба была наклонена к
океану, спальные мешки тихонько сползали к невысокому бортику, на палубе
было хорошо, ведь дерево никогда не бывает мертвым.
Я всматривался в карты, шел взглядом вдоль Курил, и передо мной в
голубоватой дымке вставал безупречный пик Алаида.
Я всматривался в карты, шел взглядом вдоль Курил, и передо мной в
голубоватой дымке пылали над океаном заостренные вершины Онекотана, а
дальше Харимкотан, похожий на разрушенный город. Чиринкотан, перевернутая
воронка, перерезанная слоем тумана, наконец, базальтовые столбы крошечного
архипелага Ширинки...
Когтистые скалы, кудрявые ивицы наката, призрачные лавовые мысы -
человек в море всегда один, но человек в море никогда не одинок. Плавник
касатки, мертвенный дрейф медуз, пыльца бамбуковых рощ, принесенная с
острова - все это часть твоей жизни, ты дышишь в унисон океану, ты знаешь
- это твое дыхание гонит высокую волну от южных Курил до ледяных берегов
Крысьего архипелага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17