Подлое это было дело.
— Так уж повелось.
— Да, но флот, бывало, лучше заботился о своих. Я начинаю задумываться, а в безопасности ли хоть кто-нибудь? Проклятый сенатор…
— Забудь об этом, — перебил его Фалькенберг. Он быстро оглянулся, чтобы убедиться, что Баннерс был за пределами слышимости. — Передай мой привет остальным твоим офицерам, ты командуешь хорошим кораблем.
Капитан тонко улыбнулся.
— Спасибо. От тебя это высшая похвала. — Он протянул руку и крепко сжал ладонь Джона. — Слушай, мы отчаливаем через пару дней, не больше. Если понадобиться куда-нибудь подбросить, я могу это устроить. Проклятому сенатору не обязательно об этом знать. Мы можем отвезти тебя куда угодно, на территории КД.
— Спасибо, но я полагаю, что я останусь.
— Здесь может стать тяжко, — предупредил капитан.
— А разве повсюду в Кодоминиуме не будет тоже самое? — Спросил Фалькенберг. — Еще раз спасибо, Эд. — Он было отдал честь, но остановился.
Баннерс и Кальвин ждали его, и Фалькенберг повернулся и подошел к ним. Кальвин поднял три чемодана с личными вещами так, словно они были пустыми и одним гладким движением распахнул дверь. Капитан смотрел им вслед, пока они не покинули здание, но Фалькенберг не оглянулся.
— Будь они прокляты, — пробормотал капитан. — Будь они прокляты все.
— Машина здесь, — Баннерс открыл заднюю дверцу помятой машины на воздушной подушке совершенно неопознаваемой марки. Ее соорудили из чистой дюжины других машин, а некоторые части были явно самоделкой неуверенного механика. Баннерс влез на сиденье водителя и завел мотор. Тот дважды кашлянул, потом заработал гладко и они отъехали в облаке черного дыма.
Они проехали мимо другого дока, где с десантного судна, у которого крылья были величиной с целую десантную шлюпку, выгружали бесконечный поток штатских пассажиров. Дети визжали, а мужчины и женщины неуверенно глазели по сторонам, пока их бесцеремонно не толкали охранники в форме как у Баннерса. Кислый запах немытых людей смешивался с живительно чистым соленым воздухом близкого океана. С выражением отвращения на лице Баннерса поднял стекла окон.
— Всегда так, — заметил Кальвин, ни к кому в особенности не обращаясь. — При той водной дисциплине, что царит на тюремных кораблях, требуется неделя грязноты, чтобы добиться чистоты.
— Вы когда-нибудь бывали на одном из этих кораблей? — спросил Баннерс.
— Нет, сэр. — Ответил Кальвин. — Быть на десантной шлюпке, я думаю, так же плохо. Но я не могу сказать, что горю желанием оказаться втиснутым на шесть месяцев в одну бочку с десятью-пятнадцатью тысячами штатских.
— Мы все можем очутиться в одной из этих бочек, — сухо заметил Фалькенберг. — И будем рады своей удаче. Расскажите мне о здешней ситуации, Баннерс.
— Я даже не знаю с чего начать, сэр. — Ответил Баннерс. — Я… вы знаете о Хэдли?
— Считайте, что не знаю, — предложил Фалькенберг.
«Можно вдобавок посмотреть какую оценку ситуации способен дать офицер президента», — подумал он.
Он пощупал как оттопыривается во внутреннем кармане его френча доклад флотской разведки, но эти доклады всегда оставляли за бортом важные детали, а позиция президентской гвардии могла быть важна для его планов.
— Да, сэр. Ну, для начала, мы находимся вдалеке от ближайших корабельных линий. Но это, я полагаю, вы знаете. Единственной причиной, по которой у нас вообще существует какая-то торговля, были рудники. Торий, на какое-то время, самые богатые залежи из всех известных, пока они не стали истощаться.
— В первые несколько лет это было все, что у нас имелось. Рудники там, в горах, примерно восемьдесят миль в ту сторону, — он показал на еле видимую на горизонте тонкую голубую линию.
— Должно быть весьма высокие горы, — заметил Фалькенберг. — Какой диаметр у Хэдли? Примерно восемьдесят процентов от земного?.. Что-то вроде того. Горизонт должен быть весьма близко.
— Да, сэр. Это высокие горы. Хэдли мала, но у нас все здесь больше и лучше. — В голосе молодого офицера звучала гордость.
— Чемоданы у них кажутся весьма тяжелыми для такой маленькой планетки, — заметил Кальвин.
— Хэдли очень плотная, — объяснил Баннерс. — Гравитация почти девяноста процентов от стандартной. Так или иначе, рудники там и у них неподалеку от озера имеется свой собственный космопорт. Рефьюдж, весь этот город, был основан компанией «Америкэн Экспресс». Она же доставила и первых колонистов и довольно много.
— Добровольцев, — спросил Фалькенберг.
— Да, все добровольцы. Обычные неужившиеся на Земле. Я полагаю, мой отец был довольно типичен. Инженер, который не мог выдержать крысиной гонки и устал от ограничений Бюро Технологии на то, что он мог узнать. Они были первой волной и взяли самую лучшую землю. Они основали город и привели в движение экономику. «Америкэн Экспресс» в двадцать лет расплатилась за все авансы. Гордость Баннерса была явной и Фалькенберг понял, что это было трудной задачей.
— Это было когда, пятьдесят лет назад? — спросил Фалькенберг.
— Да.
Они проезжали по заполненным народом улицам, вдоль которых выстроились деревянные дома и немногочисленные каменные здания. Тут были жилые дома, бары, матросские бордели — все обычные заведения припортовой улицы, но на мостовой не было других машин. Вместо автомобильного движения сплошь были телеги запряженные лошадьми и быками, велосипеды и пешеходы.
Небо над Рефьюджем было чистое. Не было никаких следов смога или промышленных отходов. В порту буксиры двигались с бесшумной эффективностью электрической энергии, а также гонимые ветром парусные суда, омароловы на веслах и даже одна замечательно красивая на фоне чистой голубой воды марсельная шхуна. Она подымала белые буруны, устремляясь в открытое море. На верфи был причален трехмачтовый корабль с полной оснасткой и его вручную грузили огромными тюками того, что могло быть хлопком.
Они проехали мимо повозки с дынями. Нарядно одетая парочка весело помахала им, затем мужчина щелкнул длинным кнутом, тянувшую повозку упряжку лошадей. Фалькенберг какое-то время изучал эту первобытную сценку и наконец произнес:
— На вид непохоже, чтобы вы пробыли здесь пятьдесят лет.
— Да, — Баннерс бросил на них горький взгляд. Затем он свернул, чтобы избежать бесформенной группы слонявшихся на припортовой улице подростков. Ему снова пришлось свернуть, чтобы избежать закрываемой ими баррикады из булыжников. Машина дико затряслась и Баннерс газанул, чтобы поднять ее повыше и направил к самому низкому месту в баррикаде. Она скребанула по ней, когда проходила, а затем он и прибавил ходу.
Фалькенберг вынул руку из-за пазухи. Позади него Кальвин проверял автомат, появившийся из принесенного им с собой крупногабаритного ранца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Так уж повелось.
— Да, но флот, бывало, лучше заботился о своих. Я начинаю задумываться, а в безопасности ли хоть кто-нибудь? Проклятый сенатор…
— Забудь об этом, — перебил его Фалькенберг. Он быстро оглянулся, чтобы убедиться, что Баннерс был за пределами слышимости. — Передай мой привет остальным твоим офицерам, ты командуешь хорошим кораблем.
Капитан тонко улыбнулся.
— Спасибо. От тебя это высшая похвала. — Он протянул руку и крепко сжал ладонь Джона. — Слушай, мы отчаливаем через пару дней, не больше. Если понадобиться куда-нибудь подбросить, я могу это устроить. Проклятому сенатору не обязательно об этом знать. Мы можем отвезти тебя куда угодно, на территории КД.
— Спасибо, но я полагаю, что я останусь.
— Здесь может стать тяжко, — предупредил капитан.
— А разве повсюду в Кодоминиуме не будет тоже самое? — Спросил Фалькенберг. — Еще раз спасибо, Эд. — Он было отдал честь, но остановился.
Баннерс и Кальвин ждали его, и Фалькенберг повернулся и подошел к ним. Кальвин поднял три чемодана с личными вещами так, словно они были пустыми и одним гладким движением распахнул дверь. Капитан смотрел им вслед, пока они не покинули здание, но Фалькенберг не оглянулся.
— Будь они прокляты, — пробормотал капитан. — Будь они прокляты все.
— Машина здесь, — Баннерс открыл заднюю дверцу помятой машины на воздушной подушке совершенно неопознаваемой марки. Ее соорудили из чистой дюжины других машин, а некоторые части были явно самоделкой неуверенного механика. Баннерс влез на сиденье водителя и завел мотор. Тот дважды кашлянул, потом заработал гладко и они отъехали в облаке черного дыма.
Они проехали мимо другого дока, где с десантного судна, у которого крылья были величиной с целую десантную шлюпку, выгружали бесконечный поток штатских пассажиров. Дети визжали, а мужчины и женщины неуверенно глазели по сторонам, пока их бесцеремонно не толкали охранники в форме как у Баннерса. Кислый запах немытых людей смешивался с живительно чистым соленым воздухом близкого океана. С выражением отвращения на лице Баннерса поднял стекла окон.
— Всегда так, — заметил Кальвин, ни к кому в особенности не обращаясь. — При той водной дисциплине, что царит на тюремных кораблях, требуется неделя грязноты, чтобы добиться чистоты.
— Вы когда-нибудь бывали на одном из этих кораблей? — спросил Баннерс.
— Нет, сэр. — Ответил Кальвин. — Быть на десантной шлюпке, я думаю, так же плохо. Но я не могу сказать, что горю желанием оказаться втиснутым на шесть месяцев в одну бочку с десятью-пятнадцатью тысячами штатских.
— Мы все можем очутиться в одной из этих бочек, — сухо заметил Фалькенберг. — И будем рады своей удаче. Расскажите мне о здешней ситуации, Баннерс.
— Я даже не знаю с чего начать, сэр. — Ответил Баннерс. — Я… вы знаете о Хэдли?
— Считайте, что не знаю, — предложил Фалькенберг.
«Можно вдобавок посмотреть какую оценку ситуации способен дать офицер президента», — подумал он.
Он пощупал как оттопыривается во внутреннем кармане его френча доклад флотской разведки, но эти доклады всегда оставляли за бортом важные детали, а позиция президентской гвардии могла быть важна для его планов.
— Да, сэр. Ну, для начала, мы находимся вдалеке от ближайших корабельных линий. Но это, я полагаю, вы знаете. Единственной причиной, по которой у нас вообще существует какая-то торговля, были рудники. Торий, на какое-то время, самые богатые залежи из всех известных, пока они не стали истощаться.
— В первые несколько лет это было все, что у нас имелось. Рудники там, в горах, примерно восемьдесят миль в ту сторону, — он показал на еле видимую на горизонте тонкую голубую линию.
— Должно быть весьма высокие горы, — заметил Фалькенберг. — Какой диаметр у Хэдли? Примерно восемьдесят процентов от земного?.. Что-то вроде того. Горизонт должен быть весьма близко.
— Да, сэр. Это высокие горы. Хэдли мала, но у нас все здесь больше и лучше. — В голосе молодого офицера звучала гордость.
— Чемоданы у них кажутся весьма тяжелыми для такой маленькой планетки, — заметил Кальвин.
— Хэдли очень плотная, — объяснил Баннерс. — Гравитация почти девяноста процентов от стандартной. Так или иначе, рудники там и у них неподалеку от озера имеется свой собственный космопорт. Рефьюдж, весь этот город, был основан компанией «Америкэн Экспресс». Она же доставила и первых колонистов и довольно много.
— Добровольцев, — спросил Фалькенберг.
— Да, все добровольцы. Обычные неужившиеся на Земле. Я полагаю, мой отец был довольно типичен. Инженер, который не мог выдержать крысиной гонки и устал от ограничений Бюро Технологии на то, что он мог узнать. Они были первой волной и взяли самую лучшую землю. Они основали город и привели в движение экономику. «Америкэн Экспресс» в двадцать лет расплатилась за все авансы. Гордость Баннерса была явной и Фалькенберг понял, что это было трудной задачей.
— Это было когда, пятьдесят лет назад? — спросил Фалькенберг.
— Да.
Они проезжали по заполненным народом улицам, вдоль которых выстроились деревянные дома и немногочисленные каменные здания. Тут были жилые дома, бары, матросские бордели — все обычные заведения припортовой улицы, но на мостовой не было других машин. Вместо автомобильного движения сплошь были телеги запряженные лошадьми и быками, велосипеды и пешеходы.
Небо над Рефьюджем было чистое. Не было никаких следов смога или промышленных отходов. В порту буксиры двигались с бесшумной эффективностью электрической энергии, а также гонимые ветром парусные суда, омароловы на веслах и даже одна замечательно красивая на фоне чистой голубой воды марсельная шхуна. Она подымала белые буруны, устремляясь в открытое море. На верфи был причален трехмачтовый корабль с полной оснасткой и его вручную грузили огромными тюками того, что могло быть хлопком.
Они проехали мимо повозки с дынями. Нарядно одетая парочка весело помахала им, затем мужчина щелкнул длинным кнутом, тянувшую повозку упряжку лошадей. Фалькенберг какое-то время изучал эту первобытную сценку и наконец произнес:
— На вид непохоже, чтобы вы пробыли здесь пятьдесят лет.
— Да, — Баннерс бросил на них горький взгляд. Затем он свернул, чтобы избежать бесформенной группы слонявшихся на припортовой улице подростков. Ему снова пришлось свернуть, чтобы избежать закрываемой ими баррикады из булыжников. Машина дико затряслась и Баннерс газанул, чтобы поднять ее повыше и направил к самому низкому месту в баррикаде. Она скребанула по ней, когда проходила, а затем он и прибавил ходу.
Фалькенберг вынул руку из-за пазухи. Позади него Кальвин проверял автомат, появившийся из принесенного им с собой крупногабаритного ранца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66