— взревел Секретарь. — И я не собираюсь ничего улаживать ни с ней, ни с кем-либо еще! Да я просто уничтожу вас!
— Не думаю, сэр, — Коулмен лучезарно улыбнулся. — Позвольте мне сесть, и мы все спокойно обсудим.
— Нет! — рявкнул окончательно разъяренный старик. — Я не позволю вам сесть, и обсуждать с вами ничего не собираюсь! Если бы вы пришли сюда как разумный человек, то мы могли бы поговорить, но нет, вы явились, швырнули мне на стол идиотский ультиматум и потребовали, чтобы Республика сдалась на милость горстке кретинов!
— Если бы я вел себя как разумный человек, — улыбка Коулмена стала еще шире, — так вы сказали? Ну, тогда бы я годами обивал пороги кабинетов, а правительство надеялось бы, что проблема исчезнет сама собой. Вы же понимаете, что одно мое присутствие здесь говорит в пользу эффективности наших методов.
— В конце концов, кто вы такой? — устало спросил Секретарь. — Вы же не имеете никакого отношения к горнякам. Каким образом вы оказались среди этих людей? Где, черт возьми, находится штаб-квартира Федерации? И кто, скажите на милость, там работает?
— Ну, я не уверен, что мне следует отвечать на эти вопросы. Пользы нам это не принесет, а вот вред может, и весьма ощутимый.
— Что вы имеете в виду?
— Нетрудно предположить, что, узнав о местонахождении нашей штаб-квартиры, вы немедленно прикажете уничтожить ее. Мы не собираемся вступать в вооруженные конфликты, но защищаться будем до конца. Наша сила носит экономический и этический характер, а не военный.
— Скоро вы убедитесь, что нет у вас никакой силы! Когда должна начаться всегалактическая забастовка? — Секретарю, похоже, удалось взять себя в руки.
— В полночь по земному времени.
Секретарь нажал кнопку одного из переговорных устройств на своем столе.
— Немедленно направьте Двадцать седьмой флот на Спику II. Ровно в полночь по земному времени военные должны потребовать, чтобы шахтеры отгрузили пятьдесят тонн железа. Если горняки ответят отказом, меры принять незамедлительно. Нам нужно это железо. Вы поняли? — Не дожидаясь ответа, он отключил связь. — Вот так, мистер Коулмен. Посмотрим, что теперь скажет ваша Федерация.
Коулмен неторопливо извлек из кармана небольшой передатчик.
— Это Коулмен. — Он сделал паузу. — Сегодня ночью на Спике II. Съемочные камеры должны быть в готовности. — Он не спеша засунул в карман передатчик и с улыбкой взглянул на Секретаря. — Ваш ход, сэр.
— Тут вам не партия в шахматы, это предательство по отношению к Республике. — Секретарь говорил теперь почти спокойно. — Но поскольку правила предлагаете вы, то, надеюсь, не станете их нарушать сами. — Он снова щелкнул кнопкой внутренней связи. — В течение пяти дней перехватывать все корабли, оказавшиеся в одном парсеке от Спики. — Он с любопытством взглянул на Коулмена. — Полагаете, у вас остались какие-то шансы?
— Когда измените свое мнение и решите согласиться на наши требования, сообщите. — Коулмен повернулся и, насвистывая, вышел из кабинета главы Республики.
Ровно в полночь Федерация Горняков объявила о начале забастовки.
В 00.11 земного времени флагман Двадцать седьмого флота потребовал от горняков Спики II начать отгрузку суточной нормы железа.
В 00.12 последовал отказ.
В 00.14 военные предъявили десятиминутный ультиматум, по истечении которого горняки подлежат аресту.
В 00.22 по земному времени семьдесят два горняка, представлявшие собой все население Спики II, собрались у крупнейшего обогатительного комбината планеты и взорвали три ядерные бомбы.
В 01.03 Джереми Коулмен под конвоем был доставлен в кабинет Секретаря Республики, которого только что вытащили из постели.
— Что, черт побери, вы пытаетесь доказать?
— Мы ничего не пытаемся доказать. Мы всего лишь боремся за свои права. В течение последнего десятилетия эти горняки по три часа в день подвергались интенсивной обработке гипнозом и теперь готовы умереть, отстаивая свои права. Честно говоря, им даже в голову не придет, что у них есть какой-то выбор. Любое противодействие со стороны Республики повлечет за собой ответ, подобный тому, который вы только что получили. Смею вас заверить — наша решимость не ослабеет ни при каких обстоятельствах.
— Боже, но вы ведь самые высокооплачиваемые люди во всей Республике!
— Возможно, но услуги, которые мы оказываем Республике, стоят куда дороже. Так вы готовы согласиться с нашими требованиями?
— Да пусть хоть все горняцкие планеты взлетят на воздух! — отчеканил Секретарь. — Мы не уступим шантажу.
— Сомневаюсь, сэр. Как только в Республике станет известно, сколь преданы горняки своему делу…
— Никто ничего не узнает! Ваш корабль задержан, и все корабли, направляющиеся к горняцким планетам, будут тут же перехвачены.
— Что ж, в таком случае ваша совесть рано или поздно, но заставит вас уступить. — Коулмен выглядел очень уверенным, хотя на душе у него было неспокойно.
— Уведите его, — с отвращением процедил Секретарь.
— Он арестован? — выступил вперед охранник.
— Да! Предъявите ему обвинение в измене и отправьте в камеру.
В тюрьме с Коулменом обходились довольно предупредительно. Каждое утро он просматривал видеоновости. О забастовке не сообщалось ни слова, но он был уверен, что горняки не отступят. Республика может обойтись без сырья неделю, две, ну от силы три. Но потом всякое межзвездное сообщение прекратится. Первыми пострадают больницы — очень скоро они останутся без медикаментов, и это огорчало Коулмена. Следом за медиками взвоют гигантские космические концерны, и их вопли окажутся куда громче и действеннее. И сам Секретарь Республики после этого не сможет скрывать истинное положение вещей.
Коулмен провел в тюрьме девятнадцать дней, шесть часов и двадцать четыре минуты. После чего вновь оказался в кабинете Секретаря.
Со времени их последней встречи глава Республики, казалось, постарел на несколько лет. Вокруг глаз залегли тени, щеки обвисли, глубокие морщины избороздили лицо.
— Если у вас были друзья на Презепе II и IV, на Альфарде XVII или на Альтаире V, то вы их больше никогда не увидите. Надеюсь, это известие вас обрадует.
— Напротив, — Коулмен качнул головой, — я очень огорчен. Эти смерти целиком на совести Республики.
— А как насчет вашей собственной совести? — устало спросил Секретарь. — Вас не смущает тот факт, что свыше четырех тысяч пациентов погибли? Вы ведь оставили больницы без лекарств.
— Мне искренне жаль, но тем не менее мы продолжим борьбу. Слишком поздно отступать. Если Республику беспокоят права горняков или здоровье и жизнь больных, то она может в любой момент прекратить забастовку.
— Я повторяю, мы не поддадимся на ваши угрозы.
— Что ж, подождем, — безразлично откликнулся Коулмен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Не думаю, сэр, — Коулмен лучезарно улыбнулся. — Позвольте мне сесть, и мы все спокойно обсудим.
— Нет! — рявкнул окончательно разъяренный старик. — Я не позволю вам сесть, и обсуждать с вами ничего не собираюсь! Если бы вы пришли сюда как разумный человек, то мы могли бы поговорить, но нет, вы явились, швырнули мне на стол идиотский ультиматум и потребовали, чтобы Республика сдалась на милость горстке кретинов!
— Если бы я вел себя как разумный человек, — улыбка Коулмена стала еще шире, — так вы сказали? Ну, тогда бы я годами обивал пороги кабинетов, а правительство надеялось бы, что проблема исчезнет сама собой. Вы же понимаете, что одно мое присутствие здесь говорит в пользу эффективности наших методов.
— В конце концов, кто вы такой? — устало спросил Секретарь. — Вы же не имеете никакого отношения к горнякам. Каким образом вы оказались среди этих людей? Где, черт возьми, находится штаб-квартира Федерации? И кто, скажите на милость, там работает?
— Ну, я не уверен, что мне следует отвечать на эти вопросы. Пользы нам это не принесет, а вот вред может, и весьма ощутимый.
— Что вы имеете в виду?
— Нетрудно предположить, что, узнав о местонахождении нашей штаб-квартиры, вы немедленно прикажете уничтожить ее. Мы не собираемся вступать в вооруженные конфликты, но защищаться будем до конца. Наша сила носит экономический и этический характер, а не военный.
— Скоро вы убедитесь, что нет у вас никакой силы! Когда должна начаться всегалактическая забастовка? — Секретарю, похоже, удалось взять себя в руки.
— В полночь по земному времени.
Секретарь нажал кнопку одного из переговорных устройств на своем столе.
— Немедленно направьте Двадцать седьмой флот на Спику II. Ровно в полночь по земному времени военные должны потребовать, чтобы шахтеры отгрузили пятьдесят тонн железа. Если горняки ответят отказом, меры принять незамедлительно. Нам нужно это железо. Вы поняли? — Не дожидаясь ответа, он отключил связь. — Вот так, мистер Коулмен. Посмотрим, что теперь скажет ваша Федерация.
Коулмен неторопливо извлек из кармана небольшой передатчик.
— Это Коулмен. — Он сделал паузу. — Сегодня ночью на Спике II. Съемочные камеры должны быть в готовности. — Он не спеша засунул в карман передатчик и с улыбкой взглянул на Секретаря. — Ваш ход, сэр.
— Тут вам не партия в шахматы, это предательство по отношению к Республике. — Секретарь говорил теперь почти спокойно. — Но поскольку правила предлагаете вы, то, надеюсь, не станете их нарушать сами. — Он снова щелкнул кнопкой внутренней связи. — В течение пяти дней перехватывать все корабли, оказавшиеся в одном парсеке от Спики. — Он с любопытством взглянул на Коулмена. — Полагаете, у вас остались какие-то шансы?
— Когда измените свое мнение и решите согласиться на наши требования, сообщите. — Коулмен повернулся и, насвистывая, вышел из кабинета главы Республики.
Ровно в полночь Федерация Горняков объявила о начале забастовки.
В 00.11 земного времени флагман Двадцать седьмого флота потребовал от горняков Спики II начать отгрузку суточной нормы железа.
В 00.12 последовал отказ.
В 00.14 военные предъявили десятиминутный ультиматум, по истечении которого горняки подлежат аресту.
В 00.22 по земному времени семьдесят два горняка, представлявшие собой все население Спики II, собрались у крупнейшего обогатительного комбината планеты и взорвали три ядерные бомбы.
В 01.03 Джереми Коулмен под конвоем был доставлен в кабинет Секретаря Республики, которого только что вытащили из постели.
— Что, черт побери, вы пытаетесь доказать?
— Мы ничего не пытаемся доказать. Мы всего лишь боремся за свои права. В течение последнего десятилетия эти горняки по три часа в день подвергались интенсивной обработке гипнозом и теперь готовы умереть, отстаивая свои права. Честно говоря, им даже в голову не придет, что у них есть какой-то выбор. Любое противодействие со стороны Республики повлечет за собой ответ, подобный тому, который вы только что получили. Смею вас заверить — наша решимость не ослабеет ни при каких обстоятельствах.
— Боже, но вы ведь самые высокооплачиваемые люди во всей Республике!
— Возможно, но услуги, которые мы оказываем Республике, стоят куда дороже. Так вы готовы согласиться с нашими требованиями?
— Да пусть хоть все горняцкие планеты взлетят на воздух! — отчеканил Секретарь. — Мы не уступим шантажу.
— Сомневаюсь, сэр. Как только в Республике станет известно, сколь преданы горняки своему делу…
— Никто ничего не узнает! Ваш корабль задержан, и все корабли, направляющиеся к горняцким планетам, будут тут же перехвачены.
— Что ж, в таком случае ваша совесть рано или поздно, но заставит вас уступить. — Коулмен выглядел очень уверенным, хотя на душе у него было неспокойно.
— Уведите его, — с отвращением процедил Секретарь.
— Он арестован? — выступил вперед охранник.
— Да! Предъявите ему обвинение в измене и отправьте в камеру.
В тюрьме с Коулменом обходились довольно предупредительно. Каждое утро он просматривал видеоновости. О забастовке не сообщалось ни слова, но он был уверен, что горняки не отступят. Республика может обойтись без сырья неделю, две, ну от силы три. Но потом всякое межзвездное сообщение прекратится. Первыми пострадают больницы — очень скоро они останутся без медикаментов, и это огорчало Коулмена. Следом за медиками взвоют гигантские космические концерны, и их вопли окажутся куда громче и действеннее. И сам Секретарь Республики после этого не сможет скрывать истинное положение вещей.
Коулмен провел в тюрьме девятнадцать дней, шесть часов и двадцать четыре минуты. После чего вновь оказался в кабинете Секретаря.
Со времени их последней встречи глава Республики, казалось, постарел на несколько лет. Вокруг глаз залегли тени, щеки обвисли, глубокие морщины избороздили лицо.
— Если у вас были друзья на Презепе II и IV, на Альфарде XVII или на Альтаире V, то вы их больше никогда не увидите. Надеюсь, это известие вас обрадует.
— Напротив, — Коулмен качнул головой, — я очень огорчен. Эти смерти целиком на совести Республики.
— А как насчет вашей собственной совести? — устало спросил Секретарь. — Вас не смущает тот факт, что свыше четырех тысяч пациентов погибли? Вы ведь оставили больницы без лекарств.
— Мне искренне жаль, но тем не менее мы продолжим борьбу. Слишком поздно отступать. Если Республику беспокоят права горняков или здоровье и жизнь больных, то она может в любой момент прекратить забастовку.
— Я повторяю, мы не поддадимся на ваши угрозы.
— Что ж, подождем, — безразлично откликнулся Коулмен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87