Гора эта, по направлению к равнине, представляла плоскость слегка наклонную, но ровную, как огромная металлическая плита. Сверху донизу почти все было голо; это были бесплодные скалы без трещин. Лишь на верхнем краю, в расщелине, где скопилась земля, наклонившись вперед, росло дерево, главная ветвь которого, высотою в шесть футов, могла выдержать тяжесть человека.
Когда все охотники разместились по деревьям, очутившись вне опасности, гамбузино зарядил оба ствола и мерным шагом направился к медведям.
Как это легко представить себе, все взоры были прикованы к смелому охотнику, очевидно рисковавшему своей жизнью, готовясь к опасному подвигу.
Оба медведя, все еще стоявшие на задних лапах, казалось, сами были смущены такой смелостью и медленно пятились назад, все-таки глухо, яростно рыча и непомерно вытягивая свои неумолимые когти.
Педро Вицента по-прежнему приближался спокойным и размеренным шагом. Не доходя шагов пятидесяти до медведей, он начал ругать их, и на брань эту они отвечали все более и более усиливавшимся рычанием.
Он подошел еще ближе и с особенным наслаждением стал швырять в них камни.
Это было уж слишком. Разъяренные чудовища грузно опустились на передние лапы, в продолжение нескольких секунд втягивали в себя воздух, и беспощадная погоня, вызванная гамбузино, разом началась.
Несмотря на то, что последний бежал со всех ног, эти на вид столь неповоротливые животные не отставали от него, и, что больше всего беспокоило спрятавшихся на деревьях мексиканцев, Педро, не предусмотрев отступления, направлялся прямо к пропасти.
Между тем он сбрасывал с себя на бегу по очереди какую-нибудь часть костюма и кидал ее за собою, чтобы отвлечь животных и тем хотя немного опередить их. Медведи на несколько мгновений останавливались, обнюхивали вещи, затем пускались еще быстрее со все усиливавшимся яростным рычанием.
На расстоянии 6 метров от края возвышенности Педро Вицента остановился, обернулся и, прицелившись, выпустил оба заряда.
В ответ на этот двойной выстрел медведи заревели от боли. Они оба были ранены и с невыразимой яростью устремились на Педро; в один момент мексиканцы увидали, что гамбузино бросил ружье и кинулся к склонившейся ветви описанного нами дерева. С ловкостью обезьяны он схватился за нее и очутился наверху, между тем как оба медведя с разбегу пронеслись под ним по крутому краю утеса и рухнули вниз.
Раздался взрыв восторга. В одно мгновение Педро Вицента соскочил с дерева и наклонился за своим оружием.
Спустя минуту мексиканцы, подавшись вперед, смотрели вместе с гамбузино на дно пропасти.
К их величайшему удивлению, оба чудовища, хотя и раненные пулями гамбузино, были только оглушены своим странным падением. Они отряхивались внизу откоса, как промокшие собаки. Потеряв под ногами почву, они упали навзничь, свернув, как ежи, голову между передними лапами, и в виде огромных клубков почти невредимыми скатились кубарем вдоль края утеса. Очутившись внизу, они встали на ноги, поводя головой, как бы намереваясь снова начать тот путь, который они только что прошли не по своей воле.
Пораженные мексиканцы стояли перед Педро Вицентой; дон Эстеван энергично пожимал его руку, а тот, повернувшись к равнине, лукаво заговорил:
- Внимание! Спектакль еще только начинается, и нам, пожалуй, не скоро еще придется увидать конец его. Смотрите, - прибавил он, указывая пальцем на обоих медведей, - смотрите, сеньоры: эти шутники, едва оправившись от падения, уже чуют свежее мясо, - если только так может быть названо мясо дикарей, - и идут искать пищи в стан койотов.
Действительно, оба медведя, окончательно разъяренные, увидев стан индейцев, бросились туда и в мгновение ока пролетели разделявшее их расстояние.
Солнце, быстро склонявшееся к горизонту, мало-помалу угасало и наконец скрылось в разом наступившей ночи.
Осажденные увидели лишь начало последовавшей сцены. И только по многочисленным, в течение, по крайней мере, четверти часа, непрерывным выстрелам внизу и по испуганным возгласам и крикам, смешанным со страшным ревом, они угадывали ход совершавшейся у подножия горы драмы.
Когда все стихло, они направились к бивуаку, где всю ночь шли толки о подвиге гамбузино.
Дон Эстеван осмотрел, по своему обыкновению, караулы. Спустя несколько минут наступила такая тишина, что никто бы не сказал, что на горе и в этой пустыне отдыхали люди, готовые по первому знаку кинуться друг на друга.
Педро Вицента, засыпая, думал о том, что медведи, должно быть, сослужили хорошую службу и что, наверное, они уложили, по крайней мере, с полдюжины индейцев.
Глава XIV
ЖРЕБИЙ БРОШЕН
На другой день, с раннего утра, мексиканцы снова пустились в путь для окончания начатых розысков. Речь шла о том, чтобы, с одной стороны, убедиться, что возвышенность свободна от всяких опасных гостей, с другой же - навести справки о какой-нибудь помощи, которая могла бы представиться в случае вынужденного долгого пребывания в осаде.
Как и всегда, отрядом командовали дон Эстеван. Генри Тресиллиан и гамбузино.
Последний, с виду беспечный, на самом же деле зорко следивший за всем окружающим, старался если не ободрить не подверженного никаким страхам дона Эстевана, то внушить ему некоторую надежду.
С обычной своей проницательностью он заметил, что время от времени признанный начальник рудокопов, превратившихся в осажденных солдат, бросал безутешные взгляды в направлении палатки, где были сеньора Вилланева и ее дочь.
Не страшась ничего, готовый ко всему, что бы ни случилось, Эстеван Вилланева терял свое обычное спокойствие при мысли о жене и дочери Гертруде и о страшной участи, быть может, ожидавшей их в более или менее близком будущем, если не удастся ускользнуть от осаждающих.
Гамбузино старался ободрить его, указывая на те средства, которые помогут им еще долго продержаться.
На Затерявшейся горе оставалось много дичи и растительности, начиная со знаменитого мецкаля, качества которого были известны Педро, и кончая различными сортами мецкитов, в длинных обвисших стручках которых содержались легко растиравшиеся зерна, годные для приготовления хлеба или приятных на вкус и питательных лепешек, не говоря уже о ядрах еловых шишек, которыми в жареном виде пренебрегать тоже не следовало.
Что касается плодов, то горная возвышенность предоставляла разновидности кактуса и между ними питагайя, плоды которого несколько напоминают вкус европейских груш.
Генри Тресиллиан мимоходом сорвал несколько штук, радуясь, что может сделать сюрприз сеньоре Вилланева и прелестной дочери ее.
Дон Эстеван, не перестававший быть озабоченным, соглашался с гамбузино относительно возможности выдержать долгую осаду;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39