Насколько мне известно, никакой путешественник, ни в старину, ни в наши дни, не обследовал эти обширные дикие болота, занимающие юго-восточную часть Мексиканской долины, которая и для самих обитателей столицы Мексики остается "терра инкогнита" - неизвестной землей.
Тем более мне хотелось ее осмотреть, и больше всего - знаменитые плавучие острова. А теперь обстоятельства придали им новый интерес, и мое желание посетить острова стало гораздо сильнее. Поэтому я явился на встречу с рыбаком и его лодкой с точностью до минуты.
Мне показалось, что он был недоволен тем, что я пришел не один. Я пригласил с собой другого офицера - драгуна, лейтенанта Криттендена. Какова бы ни была причина его недовольства, лодочник постарался ее скрыть и принял предложенную пачку сигарет с "muchas gracias". Закурив сигарету, он взялся за весла, и мы отплыли.
Первые четыре-пять миль13 мы плыли вдоль низкого берега, на котором расположены pueblos - деревни Истакалео, Мексикалзинго и Кулхуакан. За Хоматланом канал соединяется с озером Хочимилько и проходит по озеру до его южной оконечности. Но, не доходя до самого конца, резко поворачивает на восток, следует искусственно проложенным руслом до соседнего озера Чалько, в которое впадает на его восточном берегу. Болото пересекают и другие, более узкие водные протоки, позволяющие проплыть в многочисленные деревни, расположенные по берегам, а также в несколько поселков на островах, таких, как Ксико и Мескито. Эти ответвления, которые называются acalotes, все очень узкие, и открытыми их держит только постоянное движение лодок, на некоторых очень напряженное. Но иногда, из-за сильных бурь или по другим причинам, участки плавучих болот отрываются, плывут по воде и закрывают каналы или так меняют их направление, что плыть по ним становится невозможно.
Войдя в заросли, мы почти полностью игнорировали лодочника, а смотрели только на окружающую местность. Растительность была нам совершенно незнакома, дикие птицы, встревоженные нашим появлением, с криками поднимались вверх и целыми стаями летали вокруг.
Но постепенно это зрелище нам надоело, и мы обратили внимание, что рыбак-pescador продвигается очень медленно, ведет лодку неловко, словно не очень хорошо умеет обращаться с веслами. Как он может быть рыбаком? Но, возможно, он занялся этим ремеслом недавно и еще не освоился с греблей? Придя к такому выводу, мы не стали ни о чем расспрашивать нашего проводника.
Поскольку лодка двигалась очень медленно, только к двум часам мы достигли Тлалхуака и вошли в ту часть канала, что по суше идет к озеру Чалько. На берегу, совсем рядом, располагалась деревня, населенная, судя по виду хижин, индейцами. Но, глядя с лодки, я заметил нескольких человек, одетых совсем не так, как одеваются индейцы с озер, это были белые или метисы. В самом узком месте на берегу стоял человек, явно не индеец, и он обменялся понимающим взглядом с нашим лодочником.
В этом как будто не было ничего необычного. Рыбак, естественно, должен быть знаком с жителями Тлалхуака, поэтому он мог знать человека на берегу. Однако странно, что они даже не обменялись традиционным "buenas dios" приветствием, принятым даже среди незнакомых мексиканцев. Эти же двое ни словом, ни жестом не поздоровались друг с другом. Хотя, конечно, они могут быть знакомы, но не дружить.
Следует объяснить, почему мой товарищ и я испытывали определенные опасения.
Понять это легко. Хотя наша армия захватила почти всю страну и несколько бригад были расположены в столице, мексиканцы сохранили нечто вроде собственного правительства, которое располагалось в городе Керетаро вместе с немногочисленной армией. Повсюду было множество банд guerilleros повстанцев. Большинство из них ничем не отличались от грабителей, и тем хуже для наших солдат, попадись они к ним в руки. Их безжалостно убивали, а во многих случаях и уродовали трупы. Часто это происходило вблизи наших казарм, на расстоянии выстрела от часовых. Бедняга из моего отряда, прогуливаясь в одиночку по пригороду столицы, был убит в шестистах ярдах14 от товарищей. Его нашли с вырезанным на лбу крестом.
Неудивительно, что теперь мы начинали беспокоиться и даже сожалеть, что вообще решились на эту экскурсию. Собираясь в путешествие, мы оба приняли меры предосторожности, переодевшись в мексиканские наряды, и так как я знал, что похож на мексиканца, о чем мне не раз говорили, то за себя не опасался. Но вот Криттенден таким сходством не мог похвастать. У него было румяное лицо и волосы рыжие, как морковь.
Мы находились в глубине болотного лабиринта, посреди тростников и других водных растений, которые высоко поднимались над нашими головами, вез нас человек с совсем не дружелюбной наружностью, совершенно нам не знакомый! Он может отвезти нас куда угодно, даже в логово разбойников, и там нас убьют без малейшего сожаления!
Но зачем ему так поступать?
Именно это нас немного успокаивало. Если не считать некоторой грубости при нашей первой встрече, я ничем его не оскорбил; он же со своей стороны неоднократно говорил о какой-то услуге, которую я ему оказал. Эту загадку еще предстояло разрешить, и поскольку гребец обещал по пути рассказать, в чем дело, я решил, что пора воспользоваться его обещанием. Возможно, это развеет наши опасения.
- Я бы с радостью, сеньор капитан, - ответил рыбак на мою просьбу. Но дело в том, - продолжал он, бросив взгляд на Криттендена, - что услуга, оказанная вашим превосходительством, носит личный характер и я могу говорить о ней только с вами наедине. Надеюсь, вы не станете настаивать и подождете другой возможности.
Конечно, я не стал настаивать, хотя его отказ еще больше обострил мое любопытство. К тому же его ответ не развеял наши опасения, напротив, лишь усилил их.
Хуже всего было то, что мы не могли открыто разговаривать друг с другом, даже знаками. Потому что лодочник сидел на корме лицом к нам и все время смотрел на нас. Правда, возможно, он не понимал языка, на котором мы говорим. Но мошенник казался очень сметливым и, вполне вероятно, нахватался английских слов от наших солдат.
К этому времени мы оставили главный канал, по которому добрались до озера Чалько, и свернули на север по одному из меньших acalotes. Лодочник сказал, что этот путь ведет нас к нужному месту. Проток извивался, поворачивал во все стороны, как мы могли судить по солнцу, которое вначале светило нам в лица, а потом - в спины.
Уже три часа мы пробирались зарослями, и это усиливало сомнения. Я помнил, что молодой индеец говорил, будто их жилище недалеко от Тлалхуака. А мы проплыли уже три или четыре лиги15, миновав поселок, и по-прежнему ни следа чинамп!
Повторив лодочнику слова индейца, я в ответ услышал шепот, предназначенный только мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Тем более мне хотелось ее осмотреть, и больше всего - знаменитые плавучие острова. А теперь обстоятельства придали им новый интерес, и мое желание посетить острова стало гораздо сильнее. Поэтому я явился на встречу с рыбаком и его лодкой с точностью до минуты.
Мне показалось, что он был недоволен тем, что я пришел не один. Я пригласил с собой другого офицера - драгуна, лейтенанта Криттендена. Какова бы ни была причина его недовольства, лодочник постарался ее скрыть и принял предложенную пачку сигарет с "muchas gracias". Закурив сигарету, он взялся за весла, и мы отплыли.
Первые четыре-пять миль13 мы плыли вдоль низкого берега, на котором расположены pueblos - деревни Истакалео, Мексикалзинго и Кулхуакан. За Хоматланом канал соединяется с озером Хочимилько и проходит по озеру до его южной оконечности. Но, не доходя до самого конца, резко поворачивает на восток, следует искусственно проложенным руслом до соседнего озера Чалько, в которое впадает на его восточном берегу. Болото пересекают и другие, более узкие водные протоки, позволяющие проплыть в многочисленные деревни, расположенные по берегам, а также в несколько поселков на островах, таких, как Ксико и Мескито. Эти ответвления, которые называются acalotes, все очень узкие, и открытыми их держит только постоянное движение лодок, на некоторых очень напряженное. Но иногда, из-за сильных бурь или по другим причинам, участки плавучих болот отрываются, плывут по воде и закрывают каналы или так меняют их направление, что плыть по ним становится невозможно.
Войдя в заросли, мы почти полностью игнорировали лодочника, а смотрели только на окружающую местность. Растительность была нам совершенно незнакома, дикие птицы, встревоженные нашим появлением, с криками поднимались вверх и целыми стаями летали вокруг.
Но постепенно это зрелище нам надоело, и мы обратили внимание, что рыбак-pescador продвигается очень медленно, ведет лодку неловко, словно не очень хорошо умеет обращаться с веслами. Как он может быть рыбаком? Но, возможно, он занялся этим ремеслом недавно и еще не освоился с греблей? Придя к такому выводу, мы не стали ни о чем расспрашивать нашего проводника.
Поскольку лодка двигалась очень медленно, только к двум часам мы достигли Тлалхуака и вошли в ту часть канала, что по суше идет к озеру Чалько. На берегу, совсем рядом, располагалась деревня, населенная, судя по виду хижин, индейцами. Но, глядя с лодки, я заметил нескольких человек, одетых совсем не так, как одеваются индейцы с озер, это были белые или метисы. В самом узком месте на берегу стоял человек, явно не индеец, и он обменялся понимающим взглядом с нашим лодочником.
В этом как будто не было ничего необычного. Рыбак, естественно, должен быть знаком с жителями Тлалхуака, поэтому он мог знать человека на берегу. Однако странно, что они даже не обменялись традиционным "buenas dios" приветствием, принятым даже среди незнакомых мексиканцев. Эти же двое ни словом, ни жестом не поздоровались друг с другом. Хотя, конечно, они могут быть знакомы, но не дружить.
Следует объяснить, почему мой товарищ и я испытывали определенные опасения.
Понять это легко. Хотя наша армия захватила почти всю страну и несколько бригад были расположены в столице, мексиканцы сохранили нечто вроде собственного правительства, которое располагалось в городе Керетаро вместе с немногочисленной армией. Повсюду было множество банд guerilleros повстанцев. Большинство из них ничем не отличались от грабителей, и тем хуже для наших солдат, попадись они к ним в руки. Их безжалостно убивали, а во многих случаях и уродовали трупы. Часто это происходило вблизи наших казарм, на расстоянии выстрела от часовых. Бедняга из моего отряда, прогуливаясь в одиночку по пригороду столицы, был убит в шестистах ярдах14 от товарищей. Его нашли с вырезанным на лбу крестом.
Неудивительно, что теперь мы начинали беспокоиться и даже сожалеть, что вообще решились на эту экскурсию. Собираясь в путешествие, мы оба приняли меры предосторожности, переодевшись в мексиканские наряды, и так как я знал, что похож на мексиканца, о чем мне не раз говорили, то за себя не опасался. Но вот Криттенден таким сходством не мог похвастать. У него было румяное лицо и волосы рыжие, как морковь.
Мы находились в глубине болотного лабиринта, посреди тростников и других водных растений, которые высоко поднимались над нашими головами, вез нас человек с совсем не дружелюбной наружностью, совершенно нам не знакомый! Он может отвезти нас куда угодно, даже в логово разбойников, и там нас убьют без малейшего сожаления!
Но зачем ему так поступать?
Именно это нас немного успокаивало. Если не считать некоторой грубости при нашей первой встрече, я ничем его не оскорбил; он же со своей стороны неоднократно говорил о какой-то услуге, которую я ему оказал. Эту загадку еще предстояло разрешить, и поскольку гребец обещал по пути рассказать, в чем дело, я решил, что пора воспользоваться его обещанием. Возможно, это развеет наши опасения.
- Я бы с радостью, сеньор капитан, - ответил рыбак на мою просьбу. Но дело в том, - продолжал он, бросив взгляд на Криттендена, - что услуга, оказанная вашим превосходительством, носит личный характер и я могу говорить о ней только с вами наедине. Надеюсь, вы не станете настаивать и подождете другой возможности.
Конечно, я не стал настаивать, хотя его отказ еще больше обострил мое любопытство. К тому же его ответ не развеял наши опасения, напротив, лишь усилил их.
Хуже всего было то, что мы не могли открыто разговаривать друг с другом, даже знаками. Потому что лодочник сидел на корме лицом к нам и все время смотрел на нас. Правда, возможно, он не понимал языка, на котором мы говорим. Но мошенник казался очень сметливым и, вполне вероятно, нахватался английских слов от наших солдат.
К этому времени мы оставили главный канал, по которому добрались до озера Чалько, и свернули на север по одному из меньших acalotes. Лодочник сказал, что этот путь ведет нас к нужному месту. Проток извивался, поворачивал во все стороны, как мы могли судить по солнцу, которое вначале светило нам в лица, а потом - в спины.
Уже три часа мы пробирались зарослями, и это усиливало сомнения. Я помнил, что молодой индеец говорил, будто их жилище недалеко от Тлалхуака. А мы проплыли уже три или четыре лиги15, миновав поселок, и по-прежнему ни следа чинамп!
Повторив лодочнику слова индейца, я в ответ услышал шепот, предназначенный только мне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31