Они любили больше пить, чем есть, и отсутствие воды было для них тяжелее, нежели отсутствие пищи. Когда еще я выходил из трюма, я слышал уже голоса, молившие дать им воды; одни из них просили на родном своем языке, другие, надеясь, что их лучше поймут, пользовались португальским словом и то и дело повторяли:
- Agoa! Agoa!
Бедные жертвы! Дрожь пробирала меня, когда я думал об ужасной агонии, предстоящей им. Я знал, что такое жажда, потому что сам испытал ее, сидя на верхушке драконового дерева! Но что значили мои страдания в сравнении с ужасной пыткой, которая ждала несчастных и должна была длиться столько дней!
По мере того как проходил день, крики негров слышались чаще, и тон их становился более страдальческим. Некоторые, удивляясь тому, что им не дают обычной порции воды, вообразили, что это происходит от небрежности и каприза их тюремщиков. С бешенством хватались они за решетки, стараясь уничтожить препятствие, мешавшее их мести. Другие скрежетали зубами, кусали губы, покрытые пеной, били себя в грудь и издавали громкий воинственный крик, далеко разносившийся по волнам океана.
Но матросы "Пандоры" не слышали, по-видимому, этих криков и не обращали внимания ни на бешенство одних, ни на просьбы других. Тем не менее число часовых было увеличено, так как капитан опасался, что черные проложат себе путь и выйдут на палубу. Горе белым, если бы только это удалось им!
Тут неожиданно случилось новое несчастье, которое увеличило страдания пленников и опасения матросов. Ветер стих и началось полное затишье; палящий жар, не освежаемый ветром, становился невыносимым. Повсюду таяла смола, вытекающая из досок и канатов; ни к чему нельзя было притронуться, все кругом было раскалено, как огонь. Мы находились в той части океана, которую испанцы называют "лошадиной широтой", потому что в те времена, когда они впервые посещали Новый Свет, их суда часто попадали в зону затишья, из-за которого лошади гибли сотнями от жары и их выбрасывали в море.
При тех обстоятельствах, в которых находилась "Пандора", ничего не могло быть хуже этого затишья. Матросы гораздо меньше боялись бури; будь даже встречный ветер, они все же продвигались бы вперед, но при штиле они оставались на месте, теряли драгоценное время, что при недостатке воды было еще хуже. Больше всех встревожены были старые, бывалые матросы. Много раз на своем веку переплывали они экватор и избороздили тропический пояс во всех направлениях, а потому по цвету неба каждый из них мог с достоверностью сказать, что штиль продолжится неделю, две, а может быть, и больше. Они по собственному опыту знали, что в жарком поясе штиль может длиться целый месяц, а нам достаточно было недели, чтобы погибнуть.
В момент заката солнце казалось огненным диском; на небе не видно было ни единого облачка, на поверхности воды ни малейшей зыби. В последний раз освещало солнце нашу "Пандору". На следующий день, когда появились первые проблески рассвета, от прекрасного судна остались одни только обломки, плавающие на поверхности океана.
XXIX
В предыдущей главе я несколько упредил события, о которых мне еще предстоит рассказать, и я начинаю снова свое повествование с того момента, когда негры с угрозами требовали обычной порции воды. Наступила ночь, но на "Пандоре" не было тишины; хриплые голоса несчастных наполняли воздух и разносились далеко по неподвижной поверхности моря. Негров могли держать в клетке, но никакая сила в мире не могла удержать их от выражения своего гнева.
Матросы посчитали, наконец, что крики эти невыносимы, и те из них, которые предлагали отделаться от негров, повторили снова свое предложение. Штиль, наступивший так внезапно, опровергал все аргументы капитана. Нет возможности предположить, чтобы негры дотянут до высадки на берег, они все задохнутся через каких-нибудь два дня. Почему же не покончить со всем этим разом? Жизнь каждого и без того в опасности, так зачем же беспокоиться о тех, которые и без того должны умереть? Не лучше ли жить спокойно эти последние дни, чем слушать оглушительные крики этих скотов?
- Послушать их, так с ума сойдешь, - говорил сторонник уничтожения негров.
- Из одной жалости к ним, - предлагал другой, - следует прекратить эту пытку. Умрут - и страдать перестанут.
- Да и какая цена им? - спрашивал третий, думая о материальной стороне. Что стоит весь груз? Безделицу. Понятно, на берегу Америки дело будет иное; но деньги не получены, значит не потеряны. Капитан теряет только ту сумму, которую он выдал королю Динго, ему легко будет восполнить эту потерю. Раз будет вода, кто помешает ему вернуться в Африку и запастись там новым грузом? Его величество поверит и даст в долг капитану (невероятность такого факта заставила слушателей рассмеяться), но наш шкипер не может быть доведен до такой крайности, у него есть друзья в Бразилии, даже в Портсмуте, и они все охотно дадут ему взаймы.
Речь эта перевесила весы в пользу предложенного ранее проекта и, несмотря на мольбы и возражения капитана и одного или двух матросов, решено было негров утопить. Оставалось придумать лучший способ для исполнения этого проекта. После нескольких минут спора решено было снять один из брусков решетки так, чтобы за один раз мог бы пройти один только человек. Каждая жертва должна была быть выведена таким образом, чтобы этого не заметили другие, и затем брошена в море, откуда она не могла уже вернуться назад. Правда, большинство этих несчастных были хорошими пловцами, но "Пандору" окружали прожорливые акулы, которые немедленно пожрали бы их.
Сердце мое разрывалось на части, когда я слушал все эти подробности, которые разбирались этими чудовищами с невероятным хладнокровием и против которых я не мог возразить. Скажи я хоть одно слово в пользу этих несчастных, я был бы первой жертвой, брошенной на съедение акулам. Поэтому я должен был молчать. Да, впрочем, будь даже в моей власти помешать этому, я, право, не знаю, сделал ли бы я это. Так или иначе, но негры должны были погибнуть, и смерть, которую им готовили их палачи, была не так ужасна, как муки жажды.
Я не имел времени долго останавливаться на этих рассуждениях, потому что матросы направились уже к проходу в люк, чтобы приступить к исполнению своего плана. Впереди шел плотник с топором в руках. Уже один из брусков решетки был подрублен, когда с задней части судна раздались крики, заставившие плотника уронить топор. Лица присутствующих исказились от ужаса: все прислушивались с трепетом. Спустя минуту крики опять возобновились и перекрыли голоса негров.
- Пожар! Пожар! - кричал кто-то.
Матросы поспешили к задней части судна, я бросился туда вслед за ними. На задней палубе мы нашли капитана и боцмана, которые били палками негра по имени Снежный Ком - они, по их выражению, заставляли его громко петь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
- Agoa! Agoa!
Бедные жертвы! Дрожь пробирала меня, когда я думал об ужасной агонии, предстоящей им. Я знал, что такое жажда, потому что сам испытал ее, сидя на верхушке драконового дерева! Но что значили мои страдания в сравнении с ужасной пыткой, которая ждала несчастных и должна была длиться столько дней!
По мере того как проходил день, крики негров слышались чаще, и тон их становился более страдальческим. Некоторые, удивляясь тому, что им не дают обычной порции воды, вообразили, что это происходит от небрежности и каприза их тюремщиков. С бешенством хватались они за решетки, стараясь уничтожить препятствие, мешавшее их мести. Другие скрежетали зубами, кусали губы, покрытые пеной, били себя в грудь и издавали громкий воинственный крик, далеко разносившийся по волнам океана.
Но матросы "Пандоры" не слышали, по-видимому, этих криков и не обращали внимания ни на бешенство одних, ни на просьбы других. Тем не менее число часовых было увеличено, так как капитан опасался, что черные проложат себе путь и выйдут на палубу. Горе белым, если бы только это удалось им!
Тут неожиданно случилось новое несчастье, которое увеличило страдания пленников и опасения матросов. Ветер стих и началось полное затишье; палящий жар, не освежаемый ветром, становился невыносимым. Повсюду таяла смола, вытекающая из досок и канатов; ни к чему нельзя было притронуться, все кругом было раскалено, как огонь. Мы находились в той части океана, которую испанцы называют "лошадиной широтой", потому что в те времена, когда они впервые посещали Новый Свет, их суда часто попадали в зону затишья, из-за которого лошади гибли сотнями от жары и их выбрасывали в море.
При тех обстоятельствах, в которых находилась "Пандора", ничего не могло быть хуже этого затишья. Матросы гораздо меньше боялись бури; будь даже встречный ветер, они все же продвигались бы вперед, но при штиле они оставались на месте, теряли драгоценное время, что при недостатке воды было еще хуже. Больше всех встревожены были старые, бывалые матросы. Много раз на своем веку переплывали они экватор и избороздили тропический пояс во всех направлениях, а потому по цвету неба каждый из них мог с достоверностью сказать, что штиль продолжится неделю, две, а может быть, и больше. Они по собственному опыту знали, что в жарком поясе штиль может длиться целый месяц, а нам достаточно было недели, чтобы погибнуть.
В момент заката солнце казалось огненным диском; на небе не видно было ни единого облачка, на поверхности воды ни малейшей зыби. В последний раз освещало солнце нашу "Пандору". На следующий день, когда появились первые проблески рассвета, от прекрасного судна остались одни только обломки, плавающие на поверхности океана.
XXIX
В предыдущей главе я несколько упредил события, о которых мне еще предстоит рассказать, и я начинаю снова свое повествование с того момента, когда негры с угрозами требовали обычной порции воды. Наступила ночь, но на "Пандоре" не было тишины; хриплые голоса несчастных наполняли воздух и разносились далеко по неподвижной поверхности моря. Негров могли держать в клетке, но никакая сила в мире не могла удержать их от выражения своего гнева.
Матросы посчитали, наконец, что крики эти невыносимы, и те из них, которые предлагали отделаться от негров, повторили снова свое предложение. Штиль, наступивший так внезапно, опровергал все аргументы капитана. Нет возможности предположить, чтобы негры дотянут до высадки на берег, они все задохнутся через каких-нибудь два дня. Почему же не покончить со всем этим разом? Жизнь каждого и без того в опасности, так зачем же беспокоиться о тех, которые и без того должны умереть? Не лучше ли жить спокойно эти последние дни, чем слушать оглушительные крики этих скотов?
- Послушать их, так с ума сойдешь, - говорил сторонник уничтожения негров.
- Из одной жалости к ним, - предлагал другой, - следует прекратить эту пытку. Умрут - и страдать перестанут.
- Да и какая цена им? - спрашивал третий, думая о материальной стороне. Что стоит весь груз? Безделицу. Понятно, на берегу Америки дело будет иное; но деньги не получены, значит не потеряны. Капитан теряет только ту сумму, которую он выдал королю Динго, ему легко будет восполнить эту потерю. Раз будет вода, кто помешает ему вернуться в Африку и запастись там новым грузом? Его величество поверит и даст в долг капитану (невероятность такого факта заставила слушателей рассмеяться), но наш шкипер не может быть доведен до такой крайности, у него есть друзья в Бразилии, даже в Портсмуте, и они все охотно дадут ему взаймы.
Речь эта перевесила весы в пользу предложенного ранее проекта и, несмотря на мольбы и возражения капитана и одного или двух матросов, решено было негров утопить. Оставалось придумать лучший способ для исполнения этого проекта. После нескольких минут спора решено было снять один из брусков решетки так, чтобы за один раз мог бы пройти один только человек. Каждая жертва должна была быть выведена таким образом, чтобы этого не заметили другие, и затем брошена в море, откуда она не могла уже вернуться назад. Правда, большинство этих несчастных были хорошими пловцами, но "Пандору" окружали прожорливые акулы, которые немедленно пожрали бы их.
Сердце мое разрывалось на части, когда я слушал все эти подробности, которые разбирались этими чудовищами с невероятным хладнокровием и против которых я не мог возразить. Скажи я хоть одно слово в пользу этих несчастных, я был бы первой жертвой, брошенной на съедение акулам. Поэтому я должен был молчать. Да, впрочем, будь даже в моей власти помешать этому, я, право, не знаю, сделал ли бы я это. Так или иначе, но негры должны были погибнуть, и смерть, которую им готовили их палачи, была не так ужасна, как муки жажды.
Я не имел времени долго останавливаться на этих рассуждениях, потому что матросы направились уже к проходу в люк, чтобы приступить к исполнению своего плана. Впереди шел плотник с топором в руках. Уже один из брусков решетки был подрублен, когда с задней части судна раздались крики, заставившие плотника уронить топор. Лица присутствующих исказились от ужаса: все прислушивались с трепетом. Спустя минуту крики опять возобновились и перекрыли голоса негров.
- Пожар! Пожар! - кричал кто-то.
Матросы поспешили к задней части судна, я бросился туда вслед за ними. На задней палубе мы нашли капитана и боцмана, которые били палками негра по имени Снежный Ком - они, по их выражению, заставляли его громко петь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45