Только он, Ван Дайк, не из тех, кто позволяет смеяться над собой.
Висевшее на стене овальное зеркало отразило искаженное яростью, побелевшее лицо. Крепко сжав инкрустированную драгоценными камнями рукоять, Ван Дайк вонзил нож для открывания писем в кремовую обивку антикварного пуфика. Парча лопнула, как плоть, извергнув поток конских волос. Даже треск ткани был похож на жалобные человеческие крики.
Сайлас не мог остановиться, его учащенное хриплое дыхание заглушало мелодию Моцарта, лившуюся из невидимых динамиков, и вскоре изящный пуфик превратился в кучку лохмотьев.
Наконец Сайлас бросил нож на ковер, попятился, шатаясь и обливаясь потом, и, чтобы унять дрожь и тошноту, налил себе коньяка.
Ничего страшного. Это всего лишь вещь, которую легко заменить. Всего лишь вещь. Разрядка вполне естественна для нормального мужчины. Сдерживание гнева приводит к язве, мигрени и неуверенности в себе. Так было с его отцом, вспомнил Ван Дайк. Сдержанность не сделала его сильным, наоборот, усугубила все слабости.
Странно, в последнее время он все чаще вспоминает отца и мать и утешается тем, что сам избежал их недостатков. Нет, не избежал, а восторжествовал над слабостями души и тела. Его мать предал ее мозг, его отца — сердце. Но их сын научился укреплять и то, и другое… Отпивая маленькими глотками коньяк, Сайлас не спеша обошел кабинет, поджал губы, глядя на парчовые лоскутки, разбросанные по полу. Да, иногда полезно давать волю своим чувствам. Физическая разрядка просто необходима, она очищает кровь. Конечно, и самообладание необходимо. Он это знает и редко выходит из себя.
Ну, допустим, он поспешил с Джеймсом Лэситером. Но ведь он был тогда молод и несдержан… Джеймс Лэситер… Джеймс Лэситер, даже мертвый, обвел его вокруг пальца… Сайласа вновь охватила дикая ярость, и ему пришлось крепко сжать веки и сделать несколько глубоких вздохов, иначе он разбил бы вдребезги хрустальный бокал.
Нет, эти проклятые Лэситеры не стоят даже бокала коньяка.
Успокоившись, Сайлас вышел на палубу насладиться прохладой и ароматом ночного воздуха. Яхта скользила по темной глади океана… Он чуть не отправился в Вест-Индию на личном реактивном самолете, но сдержал нетерпение. Время, потраченное на морское путешествие, не пропадет зря. Его планы постепенно приобретут четкие очертания, а имея своего человека в стане Лэситеров — Бомонтов, он словно сам находился среди них.
Конечно, Ларю стал слишком сильно докучать своими непомерными требованиями… Ван Дайк улыбнулся, погладил тонкий хрусталь. Не беда, и с этой проблемой он справится.
У канадца нет родственников, никто о нем не спохватится… как раз то, что Сайлас любил в своих марионетках. Однако еще не пришло время для этого маленького развлечения. Да это и не главное. Истинную радость он испытает, избавляясь от Лэситеров и их партнеров. Естественно, сначала он их использует. Пусть поныряют, поковыряются на морском дне. Труды принесут им чувство удовлетворения, веру в то, что им удалось его обмануть.
Сайлас ярко представил их оживленные сборища, их восторги по поводу собственной ловкости. Они смеются и поздравляют друг друга, считая себя очень хитрыми и терпеливыми, ведь они ждали столько лет, чтобы нанести ему удар…
Конечно, ради справедливости надо признать, что их усилия достойны восхищения. Однако бесценный приз будет принадлежать только ему, Сайласу Ван Дайку. Это его наследство, его собственность, символ его победы. А завладев амулетом, на гребне своего триумфа он уничтожит их всех.
Сайлас довольно улыбнулся, допил коньяк и одним резким ударом разбил бокал о поручни… не в порыве ярости, а просто потому, что мог себе это позволить.
Грохочущие трехметровые волны и проливной дождь с завывающим ветром заставили их приостановить подводные раскопки. Тейт устроилась в рубке с портативным компьютером и термосом горячего чая, только ее мысли витали далеко от предстоящей работы.
Из-за шторма не будет ночного свидания… Тейт удивилась своему разочарованию. Не подумав о последствиях, она позволила себе привыкнуть к Мэтью. Очень неразумно, однако после долгих споров с самой собой Тейт убедила себя, что все нормально, что ничего особенного не происходит. Физическое влечение и дружеская привязанность совсем не опасны. Конечно, Мэтью иногда раздражает ее и они много спорят, но у них слишком много общего, чтобы заострять внимание на разногласиях.
На этот раз она вполне владеет своим сердцем. Она не влюблена. Секс приносит гораздо больше удовлетворения, если партнер нравится женщине, но глупо любить, когда конец отношений просматривается очень ясно. Мэтью заберет свою долю добычи с «Изабеллы», и они разойдутся.
Нахмурившись, Тейт включила компьютер и вызвала на экран файл, посвященный «Проклятию Анжелики».
«Легенды, подобные той, что окружает амулет Монуар, известный также, как „Проклятие Анжелики“, часто основаны на реальных фактах. Хотя нелогично приписывать мистическую силу какому-то предмету, легенда имеет право на жизнь. Согласно историческим документам, Анжелика Монуар действительно жила в Бретани и была целительницей. Она действительно владела драгоценным колье, даром ее мужа Этьена, младшего сына графа дю Таша. В октябре 1553 года она действительно была обвинена в колдовстве и сожжена на костре. Ей было тогда шестнадцать лет.
Выдержки из ее личного дневника подтверждают исторические данные.
Читая слова, написанные ею накануне казни, мы проникаем в ее мысли и понимаем, как родилась легенда о «Проклятии Анжелики».
Предсмертное проклятие женщины, обезумевшей от отчаяния, невиновной женщины, скорбящей о любимом муже, преданной свекром и ожидавшей мучительной смерти, не только собственной, но и своего нерожденного ребенка, — из таких фактов и рождаются мифы…»
Тейт откинулась на спинку стула, перечитала текст. Затем потянулась к термосу, подняла глаза и увидела в дверях Бака. С его желтого клеенчатого дождевика текли потоки воды, толстые линзы очков запотели.
— Привет. Я думала, вы втроем скучаете на «Русалке».
— Проклятый кэнак сводит меня с ума, — проворчал Бак. — Решил поболтать с Рэем.
Тейт заметила, что Бак нервничает, но почему-то не поверила, что это из-за Ларю.
— Родители на мостике, слушают прогноз погоды. — Тейт налила в крышку термоса чай и протянула Баку. — По последним сведениям, шторм начинает стихать. Завтра к полудню должно проясниться.
— Возможно.
Бак взял крышечку, но отставил ее, даже не пригубив чай. Тейт отодвинула компьютер.
— Бак, снимите дождевик и присядьте.
— Не хочу мешать тебе, девочка.
— Пожалуйста, помешайте хоть пару минут. Я буду очень рада. — Рассмеявшись, Тейт принесла из камбуза кружку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Висевшее на стене овальное зеркало отразило искаженное яростью, побелевшее лицо. Крепко сжав инкрустированную драгоценными камнями рукоять, Ван Дайк вонзил нож для открывания писем в кремовую обивку антикварного пуфика. Парча лопнула, как плоть, извергнув поток конских волос. Даже треск ткани был похож на жалобные человеческие крики.
Сайлас не мог остановиться, его учащенное хриплое дыхание заглушало мелодию Моцарта, лившуюся из невидимых динамиков, и вскоре изящный пуфик превратился в кучку лохмотьев.
Наконец Сайлас бросил нож на ковер, попятился, шатаясь и обливаясь потом, и, чтобы унять дрожь и тошноту, налил себе коньяка.
Ничего страшного. Это всего лишь вещь, которую легко заменить. Всего лишь вещь. Разрядка вполне естественна для нормального мужчины. Сдерживание гнева приводит к язве, мигрени и неуверенности в себе. Так было с его отцом, вспомнил Ван Дайк. Сдержанность не сделала его сильным, наоборот, усугубила все слабости.
Странно, в последнее время он все чаще вспоминает отца и мать и утешается тем, что сам избежал их недостатков. Нет, не избежал, а восторжествовал над слабостями души и тела. Его мать предал ее мозг, его отца — сердце. Но их сын научился укреплять и то, и другое… Отпивая маленькими глотками коньяк, Сайлас не спеша обошел кабинет, поджал губы, глядя на парчовые лоскутки, разбросанные по полу. Да, иногда полезно давать волю своим чувствам. Физическая разрядка просто необходима, она очищает кровь. Конечно, и самообладание необходимо. Он это знает и редко выходит из себя.
Ну, допустим, он поспешил с Джеймсом Лэситером. Но ведь он был тогда молод и несдержан… Джеймс Лэситер… Джеймс Лэситер, даже мертвый, обвел его вокруг пальца… Сайласа вновь охватила дикая ярость, и ему пришлось крепко сжать веки и сделать несколько глубоких вздохов, иначе он разбил бы вдребезги хрустальный бокал.
Нет, эти проклятые Лэситеры не стоят даже бокала коньяка.
Успокоившись, Сайлас вышел на палубу насладиться прохладой и ароматом ночного воздуха. Яхта скользила по темной глади океана… Он чуть не отправился в Вест-Индию на личном реактивном самолете, но сдержал нетерпение. Время, потраченное на морское путешествие, не пропадет зря. Его планы постепенно приобретут четкие очертания, а имея своего человека в стане Лэситеров — Бомонтов, он словно сам находился среди них.
Конечно, Ларю стал слишком сильно докучать своими непомерными требованиями… Ван Дайк улыбнулся, погладил тонкий хрусталь. Не беда, и с этой проблемой он справится.
У канадца нет родственников, никто о нем не спохватится… как раз то, что Сайлас любил в своих марионетках. Однако еще не пришло время для этого маленького развлечения. Да это и не главное. Истинную радость он испытает, избавляясь от Лэситеров и их партнеров. Естественно, сначала он их использует. Пусть поныряют, поковыряются на морском дне. Труды принесут им чувство удовлетворения, веру в то, что им удалось его обмануть.
Сайлас ярко представил их оживленные сборища, их восторги по поводу собственной ловкости. Они смеются и поздравляют друг друга, считая себя очень хитрыми и терпеливыми, ведь они ждали столько лет, чтобы нанести ему удар…
Конечно, ради справедливости надо признать, что их усилия достойны восхищения. Однако бесценный приз будет принадлежать только ему, Сайласу Ван Дайку. Это его наследство, его собственность, символ его победы. А завладев амулетом, на гребне своего триумфа он уничтожит их всех.
Сайлас довольно улыбнулся, допил коньяк и одним резким ударом разбил бокал о поручни… не в порыве ярости, а просто потому, что мог себе это позволить.
Грохочущие трехметровые волны и проливной дождь с завывающим ветром заставили их приостановить подводные раскопки. Тейт устроилась в рубке с портативным компьютером и термосом горячего чая, только ее мысли витали далеко от предстоящей работы.
Из-за шторма не будет ночного свидания… Тейт удивилась своему разочарованию. Не подумав о последствиях, она позволила себе привыкнуть к Мэтью. Очень неразумно, однако после долгих споров с самой собой Тейт убедила себя, что все нормально, что ничего особенного не происходит. Физическое влечение и дружеская привязанность совсем не опасны. Конечно, Мэтью иногда раздражает ее и они много спорят, но у них слишком много общего, чтобы заострять внимание на разногласиях.
На этот раз она вполне владеет своим сердцем. Она не влюблена. Секс приносит гораздо больше удовлетворения, если партнер нравится женщине, но глупо любить, когда конец отношений просматривается очень ясно. Мэтью заберет свою долю добычи с «Изабеллы», и они разойдутся.
Нахмурившись, Тейт включила компьютер и вызвала на экран файл, посвященный «Проклятию Анжелики».
«Легенды, подобные той, что окружает амулет Монуар, известный также, как „Проклятие Анжелики“, часто основаны на реальных фактах. Хотя нелогично приписывать мистическую силу какому-то предмету, легенда имеет право на жизнь. Согласно историческим документам, Анжелика Монуар действительно жила в Бретани и была целительницей. Она действительно владела драгоценным колье, даром ее мужа Этьена, младшего сына графа дю Таша. В октябре 1553 года она действительно была обвинена в колдовстве и сожжена на костре. Ей было тогда шестнадцать лет.
Выдержки из ее личного дневника подтверждают исторические данные.
Читая слова, написанные ею накануне казни, мы проникаем в ее мысли и понимаем, как родилась легенда о «Проклятии Анжелики».
Предсмертное проклятие женщины, обезумевшей от отчаяния, невиновной женщины, скорбящей о любимом муже, преданной свекром и ожидавшей мучительной смерти, не только собственной, но и своего нерожденного ребенка, — из таких фактов и рождаются мифы…»
Тейт откинулась на спинку стула, перечитала текст. Затем потянулась к термосу, подняла глаза и увидела в дверях Бака. С его желтого клеенчатого дождевика текли потоки воды, толстые линзы очков запотели.
— Привет. Я думала, вы втроем скучаете на «Русалке».
— Проклятый кэнак сводит меня с ума, — проворчал Бак. — Решил поболтать с Рэем.
Тейт заметила, что Бак нервничает, но почему-то не поверила, что это из-за Ларю.
— Родители на мостике, слушают прогноз погоды. — Тейт налила в крышку термоса чай и протянула Баку. — По последним сведениям, шторм начинает стихать. Завтра к полудню должно проясниться.
— Возможно.
Бак взял крышечку, но отставил ее, даже не пригубив чай. Тейт отодвинула компьютер.
— Бак, снимите дождевик и присядьте.
— Не хочу мешать тебе, девочка.
— Пожалуйста, помешайте хоть пару минут. Я буду очень рада. — Рассмеявшись, Тейт принесла из камбуза кружку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90