Когда тяжело,
то не надо подробностей,
И слышится иноходь
скорая, дробная.
По снегу холодному
снова непонятый
Бреду чистокровную,
лучше, чем понею.
И хочется крикнуть:
"За что же? Что сделал я?"
Да рот забивает метель,
вьюга белая.
Кровь от лица.
Сердце в рубцах.
Но надо стоять до конца!
Я знаю: за то,
что хотел по-хорошему,
За то, что поверил вдруг
в мир огорошенный,
За то, что любовь
не считал подаянием,
За то, что себе
не искал оправдвания,
За то, что горел
не дровами, а свечкою,
Что многое знал,
хоть и не был предтечею, -
За все это
жуткая, грязная комната,
Пустая, холодная,
очень бездомная.
Кровь от лица.
Сердце в рубцах.
Но надо стоять до конца!
Осколки посуды
несбысшимся праздником,
И ноты, как чертики, пляшут,
проказники
В глазах,
обведенных кругами бессонными.
И пропасть, и пропасть,
и пропасть бездонная...
Кровь от лица.
Сердце в рубцах.
Но надо стоять до конца!
* * *
По трапу самолета
Погода дрянь, как, впрочем и дела, -
Вернется все, как, впрочем, и погода.
Вода вскипает под ударами весла,
А мы вскипаем под ударами невзгоды.
И щеки рвут, вздуваясь, желваки,
Не опоздать! Рубаха вымокла от пота.
От всех и вся, веселья и тоски
Взбегаю вверх по трапу самолета.
На этот рейс билеты в кассах есть всегда,
И нет проблем, и вечно кланяться не надо,
Ведь я спешу до Страшного суда,
А не до райского безоблачного сада.
И я спешку. Я знать хочу, кто прав,
И не затем, что правым быть охота,
А лишь затем, что мне себя понять пора.
И я бегу по трапу самолета.
Ревут моторы, и сейчас уйдем в полет.
Мой летчик - ас. Он прирожденный лидер.
Мы долетим. Я верю в свой "Аэрофлот",
В свой собственный, которого пока никто не видел.
Освободите быстро полосу!
Освободите, мы желаем взлета!
Суд начался, мой самый страшный суд,
И я бегу по трапу самолета.
* * *
Если можешь, старик, то прости,
отпусти мне грехи.
Я хочу здесь начать
свою новую жизнь.
От истоков ее, от младенческих дней, от сохи,
А по старой с небес
слезы дождиком брызнут.
Если можешь, старик,
возроди в моем сердце огонь,
Пусть тепло первородное
душу согреет,
Обещаю тебе помогать всем друзьям
и не трогать врагов,
Хотя честно скажу,
что врагов я прощать не умею.
Если можешь, старик, то прошу,
возврати мне любовь,
Сумасшедшую, ту,
по которой тоскую.
Чтобы в меди трубы вдруг услышал
надтреснутой вишни гобой,
Чтобы понял слепых,
что картины рисуют.
Если можешь, старик,
помоги овладеть ремеслом,
Ну, хотя бы настолько,
чтоб жить не напрасно,
Чтоб оно хоть кого-нибудь
где-то от смерти спасло,
Чтобы вера моя укрепила
несчастных.
Если можешь, старик, то прости,
отпусти мне грехи.
Я хочу здесь начать
свою новую жизнь.
От истоков ее, от младенческих дней, от сохи,
А по старой с небес
слезы дождиком брызнут.
Если можешь, старик,
разреши мне увидеть все то,
Что другие не видят,
и дай мне услышать
Песни те, что еще мне в ночи
написать суждено
Те, которые будут тобою
дарованы свыше.
* * *
Вальс-бостон
На ковре из желтых листьев,
В платьице простом
Из подаренного ветром крепдешина,
Танцевала в подворотне осень вальс-бостон.
Отлетал теплый день
И хрипло пел саксофон.
И со всей округи люди приходили к нам,
И со всех окрестных крыш слетались птицы,
Танцовщице золотой захлопав крыльями...
Как давно, как давно звучала музыка там.
Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон.
Там листья падают вниз,
Пластинки кружится диск:
"Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз".
Опьянев от наслажденья,
О годах забыв,
Старый дом, давно влюбленный в свою юность,
Всеми стенами качался, окна отворив,
И всем тем, кто в нем,
Он это чудо дарил.
А когда затихли звуки в скмраке ночном -
Все имеет свой конец, свое начало, -
Загрустив, всплакнула осень маленьким дождем...
Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нем.
Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон.
Там листья падают вниз,
Пластинки кружится диск:
"Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз".
Как часто вижу я сон,
Мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон...
* * *
Прогулка по Невскому
Я надеюсь, что Вы не откажете мне...
Ах, давайте пройдем в этот вечер прекрасный
Старым Невским моим, да по той стороне,
Что в обстреле была так темна и опасна.
Ничего, что нам здесь каждый камень знаком,
Ерунда, что к дождю мы никак не привыкнем,
И что, может быть, вдруг, нас увидев вдвоем,
Кто-нибудь из друзей мимоходом окликнет.
Вот и Аничков мост, где несчастных коней
По приказу царя так жестоко взнуздали...
Я хотел бы спросить этих сидльных людей:
"Вы свободу держать под уздцы не устали?"
А напротив - гостей всех мастей полон Двор -
Вождлеленная цель интуристовских сумок,
Но как предки мудры... И Казанский собор
От сует отлучен Государственной думой.
И венцом золотым устремляется ввысь
Гордость и красота всероссийского флота...
Это та хорошо, что мы здесь родились,
Здесь живем и умрем. Ах, спасибо вам, Петр!
Вот и все. Закурю. Не найдется ль огня?
Нам прощаться пора, и не благодарите.
Лишь прошу об одном: Вы найдите меня,
Если с Невским опять повстречаться решите.
* * *
Вальс на Лебяжьей канавке
С распаренных домов слетает летний зной.
Газон зеленый узкою полоской.
Иду я по прохладной мостовой
Надеждинской, а ныне Маяковской.
И кажется, что я на берегах Невы
Уже почти вот скоро три столетья.
Я помню всех - и мертвых, и живых,
Тех, кто сейчас на том и этом свете.
Помню я, когда лебеди плыли
по канавке,
по Лебяжьей,
Помню ветры метельные, злые
над Сенатской однажды...
И замерзшую Черную речку,
и мятежный лед кронштадский
И, конечно, школьный ветер, выпускной мой бал.
И растворившись в вас, о жители мои,
Спешу в любви единственной признаться!
Я кожей ощущаю, как горит
Огнем сердечным питерское братство!
Так век благодарить я буду Фальконе;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15