Ей приходила в голову смутная
мысль о том, что в Мельбурне, несомненно, есть множество "бойких мес-
течек". Но когда она подымала глаза и смотрела на Танцмана, чья спина
уже согнулась в маленький бугорок, ее мысли становились мелодией ка-
кой-то песни. Тогда она бралась за балалайку и играла до тех пор, пока
Танцман не закричит: "На сегодня хватит!"
Так проходили годы, и Циля, которая некогда была кругленьким шари-
ком, теперь стала спичкой с головкой из серебра. Волосы ее все еще бы-
ли длинными, вьющимися, перевитыми ленточками, но она уже больше не
подравнивала их ножницами. Танцман продал свою мастерскую и перестал
работать. Дома у него хранились выделанные кожи; время от времени он
шил из них кошелек или сумочку; их вместе со связанным Цилей очередным
свитером отправляли в Мельбурн. Иногда Танцман что-нибудь чинил. Он
любил собирать и разбирать приборы и, если находил на улице испорчен-
ный радиоприемник, приносил его домой. Как-то он даже нанял носильщи-
ка, чтобы принести во двор старый холодильник.
Циля сказала:
- Это опасно. Я прочла в газете о детях, которые захлопывались в
холодильниках и погибали.
На что Танцман сказал:
- В округе больше нет детей.
Когда он был занят разборкой приборов, Циля играла, но соседи уже с
трудом могли ее слышать, поскольку их улица сделалась шумной: по ней
ездили автобусы и грузовики. И хотя Циля уже не боялась петь во весь
голос, никто не говорил ей, что она поет бесподобно.
Однажды Циля получила письмо от Ализы. Циля сразу же заметила, что
это не Уринькин почерк. Еще не распечатав письма, она уже знала, кто
его написал. Ализа писала ей: "Дорогая бабушка, хочу сообщить тебе,
что папа исчез. Однажды он сказал, что едет по делам в Америку, и уе-
хал. С тех пор мы ничего о нем не слышали. Это было примерно год на-
зад. Может быть, ты случайно знаешь, где он. Я очень по нему скучаю.
Если тебе что-нибудь известно, напиши мне, пожалуйста. Твоя Ализа".
Танцман сказал:
- Говорил я тебе! Я всегда был уверен, что он преступник, не чело-
век слова.
Циля ответила сразу: "Дорогая Ализа, я ничего не знаю. Каждые две
недели, вот уже столько лет подряд, я пишу вам письма, а вы на них не
отвечаете. Но прошу тебя, если ты что-нибудь услышишь об Уриэле, тот-
час же сообщи".
Теперь Ализа время от времени писала ей письма, где говорилось од-
но: "Уринька не вернулся, никто не знает, где он".
Циля стала печальной старухой, а Танцман согнулся в три погибели.
Зимой они мерзли. Танцман сказал: "Мы можем позволить себе небольшую
роскошь, Цецилия", - и купил электрическую простыню.
Говорят, что все произошло из-за простыни. Кто знает? Они были ста-
рые и, как все, чья совесть чиста, спали глубоким сном. Они ничего не
почувствовали.
Соседи, учуяв запах дыма, вызвали пожарную команду. Но пока пожар-
ники тушили огонь, тела Танцмана и Цили успели окончательно обуглить-
ся. От балалайки, которую Циля сжимала обгоревшими пальцами, остались
одни струны.
Соседи обратились в австралийское посольство, связались с семьей и
получили ответ, что Уринька так и не появился. Чиновник сказал соседям
со слов внучки, что его обнаружили в одном из поселков на западном по-
бережье Штатов. Детектив, нанятый ее матерью, написал в отчете, что
ничего нельзя сделать, так как Уринька никогда не вернется. Кроме про-
чего, он писал: "Я обнаружил разыскиваемого в Сан-Франциско. Он играл
на перекрестке на губной гармошке и собирал милостыню. Судя по всему,
он является членом какой-то секты. Но достаточных доказательств тому
нет, такого рода секты закрыты для чужих и относятся к ним подозри-
тельно".
Так осуществилась мечта Цили, но она уже не могла узнать об этом.
Соседи собрали деньги и похоронили стариков, положив в могилу и
струны от балалайки. И даже поставили им памятник с надписью: "Циля
(Цецилия, в девичестве Кестен), певица и музыкантша, и Арнольд (Лисе-
нок) Танцман, специалист по выделке кож, человек слова".
Перевод ЛИОРЫ КНАСТЕР

1 2 3 4