, насколько сумел. Я сделал все, что мог. Дай.., дай мне твою руку…
И он наугад протянул правую руку.
— Я бы уже давно дал ее вам, но я связан! — в бешенстве крикнул сэр Оливер.
Он собрал всю свою недюжинную силу и, одним рывком разорвав веревки, как если бы то были обыкновенные нитки, схватил руку брата и упал на колени рядом с койкой.
— Лайонел.., мальчик! — воскликнул сэр Оливер.
Казалось, все случившееся за эти пять лет перестало существовать. Яростная, неутолимая ненависть к брату, жгучая обида, иссушающая душу жажда мести в одно мгновение бесследно исчезли, умерли, были похоронены и преданы забвению. Более того, их будто никогда и не было, и Лайонел вновь стал для него нежно любимым младшим братом, которого он баловал, оберегал, защищал от опасностей, а когда пришел час — пожертвовал для него своим добрым именем, любимой девушкой и самой жизнью.
— Лайонел, мальчик! — только и мог сказать сэр Оливер. — Бедный мой! Ты не устоял перед искушением. Оно было слишком велико для тебя.
Сэр Оливер наклонился, поднял свесившуюся с кровати левую руку брата и вместе с правой сжал ее в ладонях.
Сквозь окно на лицо умирающего упал солнечный луч. Но сияние, которым теперь светилось это лицо, исходило из другого — внутреннего — источника. Лайонел слабо пожал руку брата.
— Оливер! Оливер! — прошептал он. — Тебе нет равных! Я всегда знал, что ты настолько же благороден, насколько я ничтожен и низок. Достаточно ли я сказал, чтобы снять с тебя обвинения? Скажите же, что теперь ему ничто не угрожает! — обратился он ко всем собравшимся. — Что никакая…
— Сэру Оливеру ничто не угрожает, — твердо сказал лорд Генри. — Даю вам слово.
— Хорошо. Пусть прошлое останется в прошлом. А будущее в ваших руках, Оливер. Да благословит его Господь.
Он на секунду потерял сознание, но снова пришел в себя.
— Как много я проплыл прошлой ночью! Так далеко я никогда не плавал. От Пенарроу до мыса Трефузис немалый путь. Это прекрасно. Но вы были со мной, Нол. Если бы у меня не хватило сил, вы бы поддержали меня. Я до сих пор не согрелся, ведь было так холодно.., холодно…
Лайонел вздрогнул и затих.
Сэр Джон осторожно положил его на подушки. Розамунда опустилась на колени и закрыла лицо руками. Оливер по-прежнему стоял на коленях рядом с сэром Джоном, крепко сжимая холодеющие руки брата.
Наступила полная тишина. Наконец сэр Оливер с глубоким вздохом поднялся с колен. Остальные восприняли это как сигнал, которого, по-видимому, молча ждали из уважения к сэру Оливеру.
Лорд Генри неслышно подошел к Розамунде и слегка дотронулся до ее плеча. Она встала с колен и тоже вышла. Лорд Генри последовал за ней, и в каюте остался только врач.
Выйдя на солнечный свет, все остановились. Опустив голову и слегка сгорбившись, сэр Джон пристально разглядывал надраенную добела палубу. Затем почти робко — чего никогда не водилось за этим отважным человеком — он посмотрел на сэра Оливера.
— Он был моим другом, — грустно сказал он и, как бы прося извинения и желая что-то объяснить, добавил:
— И.., любовь к нему ввела меня в заблуждение.
— Он был моим братом, — торжественно ответил сэр Оливер. — Да упокоит Господь его душу!
Сэр Джон Киллигрю выпрямился во весь рост, полный решимости, готовый с достоинством встретить возможный отпор.
— Хватит ли у вас великодушия, сэр, простить меня? — спросил он с таким видом, словно бросал вызов сопернику.
Сэр Оливер молча протянул ему руку, и сэр Джон с радостью пожал ее.
— Похоже, мы снова будем соседями, — сказал он. — Даю вам слово, я постараюсь вести себя более по-соседски, чем раньше.
— Значит, господа, — сэр Оливер перевел взгляд с сэра Джона на лорда Генри, — мне следует понимать, что я больше не пленник?
— Вы спокойно можете вернуться с нами в Англию, — ответил его светлость.
— Королева узнает вашу историю, а если возникнет необходимость подтвердить ее — у нас есть Джаспер Ли. Я гарантирую вам полное восстановление в правах. Прошу вас, сэр Оливер, считать меня своим другом.
И лорд Генри тоже протянул ему руку. Затем лорд Генри обратился к стоящим рядом офицерам:
— Пойдемте, джентльмены. Полагаю, у каждого из нас найдется немало дел.
И все ушли, оставив Оливера и Розамунду одних. Они долго смотрели друг на друга. Им надо было так много сказать, о многом расспросить, многое объяснить, что ни он, ни она не знали, с чего начать. Но вот Розамунда протянула Оливеру руки и подошла к нему.
— О, мой дорогой! — воскликнула она, и этим, в сущности, все было сказано.
Несколько не в меру любопытных матросов, слонявшихся по баку, подглядывая сквозь ванты, с отвращением увидели владелицу Годолфин-Корта в объятиях голоногого приверженца Магомета с тюрбаном на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
И он наугад протянул правую руку.
— Я бы уже давно дал ее вам, но я связан! — в бешенстве крикнул сэр Оливер.
Он собрал всю свою недюжинную силу и, одним рывком разорвав веревки, как если бы то были обыкновенные нитки, схватил руку брата и упал на колени рядом с койкой.
— Лайонел.., мальчик! — воскликнул сэр Оливер.
Казалось, все случившееся за эти пять лет перестало существовать. Яростная, неутолимая ненависть к брату, жгучая обида, иссушающая душу жажда мести в одно мгновение бесследно исчезли, умерли, были похоронены и преданы забвению. Более того, их будто никогда и не было, и Лайонел вновь стал для него нежно любимым младшим братом, которого он баловал, оберегал, защищал от опасностей, а когда пришел час — пожертвовал для него своим добрым именем, любимой девушкой и самой жизнью.
— Лайонел, мальчик! — только и мог сказать сэр Оливер. — Бедный мой! Ты не устоял перед искушением. Оно было слишком велико для тебя.
Сэр Оливер наклонился, поднял свесившуюся с кровати левую руку брата и вместе с правой сжал ее в ладонях.
Сквозь окно на лицо умирающего упал солнечный луч. Но сияние, которым теперь светилось это лицо, исходило из другого — внутреннего — источника. Лайонел слабо пожал руку брата.
— Оливер! Оливер! — прошептал он. — Тебе нет равных! Я всегда знал, что ты настолько же благороден, насколько я ничтожен и низок. Достаточно ли я сказал, чтобы снять с тебя обвинения? Скажите же, что теперь ему ничто не угрожает! — обратился он ко всем собравшимся. — Что никакая…
— Сэру Оливеру ничто не угрожает, — твердо сказал лорд Генри. — Даю вам слово.
— Хорошо. Пусть прошлое останется в прошлом. А будущее в ваших руках, Оливер. Да благословит его Господь.
Он на секунду потерял сознание, но снова пришел в себя.
— Как много я проплыл прошлой ночью! Так далеко я никогда не плавал. От Пенарроу до мыса Трефузис немалый путь. Это прекрасно. Но вы были со мной, Нол. Если бы у меня не хватило сил, вы бы поддержали меня. Я до сих пор не согрелся, ведь было так холодно.., холодно…
Лайонел вздрогнул и затих.
Сэр Джон осторожно положил его на подушки. Розамунда опустилась на колени и закрыла лицо руками. Оливер по-прежнему стоял на коленях рядом с сэром Джоном, крепко сжимая холодеющие руки брата.
Наступила полная тишина. Наконец сэр Оливер с глубоким вздохом поднялся с колен. Остальные восприняли это как сигнал, которого, по-видимому, молча ждали из уважения к сэру Оливеру.
Лорд Генри неслышно подошел к Розамунде и слегка дотронулся до ее плеча. Она встала с колен и тоже вышла. Лорд Генри последовал за ней, и в каюте остался только врач.
Выйдя на солнечный свет, все остановились. Опустив голову и слегка сгорбившись, сэр Джон пристально разглядывал надраенную добела палубу. Затем почти робко — чего никогда не водилось за этим отважным человеком — он посмотрел на сэра Оливера.
— Он был моим другом, — грустно сказал он и, как бы прося извинения и желая что-то объяснить, добавил:
— И.., любовь к нему ввела меня в заблуждение.
— Он был моим братом, — торжественно ответил сэр Оливер. — Да упокоит Господь его душу!
Сэр Джон Киллигрю выпрямился во весь рост, полный решимости, готовый с достоинством встретить возможный отпор.
— Хватит ли у вас великодушия, сэр, простить меня? — спросил он с таким видом, словно бросал вызов сопернику.
Сэр Оливер молча протянул ему руку, и сэр Джон с радостью пожал ее.
— Похоже, мы снова будем соседями, — сказал он. — Даю вам слово, я постараюсь вести себя более по-соседски, чем раньше.
— Значит, господа, — сэр Оливер перевел взгляд с сэра Джона на лорда Генри, — мне следует понимать, что я больше не пленник?
— Вы спокойно можете вернуться с нами в Англию, — ответил его светлость.
— Королева узнает вашу историю, а если возникнет необходимость подтвердить ее — у нас есть Джаспер Ли. Я гарантирую вам полное восстановление в правах. Прошу вас, сэр Оливер, считать меня своим другом.
И лорд Генри тоже протянул ему руку. Затем лорд Генри обратился к стоящим рядом офицерам:
— Пойдемте, джентльмены. Полагаю, у каждого из нас найдется немало дел.
И все ушли, оставив Оливера и Розамунду одних. Они долго смотрели друг на друга. Им надо было так много сказать, о многом расспросить, многое объяснить, что ни он, ни она не знали, с чего начать. Но вот Розамунда протянула Оливеру руки и подошла к нему.
— О, мой дорогой! — воскликнула она, и этим, в сущности, все было сказано.
Несколько не в меру любопытных матросов, слонявшихся по баку, подглядывая сквозь ванты, с отвращением увидели владелицу Годолфин-Корта в объятиях голоногого приверженца Магомета с тюрбаном на голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94