Перед ними тарелки, банки с пивом.
Ф р е н к. Нет, Ил, ты неправ: цепную реакцию нарушить нельзя. Пробовали воздействовать и температурами, и давлениями, и средами — чем угодно. Распад и деление ядер — явления незыблемые.
С т е п а н ы ч е в. Незыблемые — пока не нашли что-то, влияющее на свойства ядер. И атомы когда-то считали незыблемыми!
Ф р е н к. Но что — влияющее?
С т е п а н ы ч е в. Не знаю, откуда мне знать! Это вам надо искать и знать, ядерщикам. А то — ломаете атомы, как дети игрушки... Ведь ничего нет удивительного, что атомные ядра разрушаются. Все разрушается, я в этом раз-бираюсь. Металл ржавеет, скалы рассыпаются, приборы портятся. Звезды — и те гаснут или взрываются. Ничто не вечно... Удивительно другое: есть атомные ядра, которые не распадаются совсем. Это — уникум в нашем мире.
Ф р е н к. Ядра стабильных изотопов? Что же здесь удивительного: в таких ядрах мал запас внутренней энергии... (Отхлебывает пиво, режет сосиску, встряхивает над ней перечницу. Безрезультатно.) Что за черт, никогда у них перца нет!
С т е п а н ы ч е в (увлеченно). Вот здесь и обнаруживается у нас с тобой разный взгляд на предметы. Вы, ядерщики, принимаете устойчивость ядер в силу факта. Нашли удобное оправдание: мало внутренней энергии. И еще — «магические числа» частиц в ядре. Слово-то какое: «магические числа»! И где? В науке! Да уважающий себя электрик удавился бы от позора, если бы в его науке обнаружились такие числа!.. А вот с точки зрения теории надежности стабильных изотопов в природе не может быть.
Ф р е н к. Это почему же?
С т е п а н ы ч е в. Потому что ядро — система, взаимодействующая с окружающей средой. Такие системы не могут существовать бесконечно долго. Стабильные же ядра существуют именно бесконечно долго! Иначе из миллиарда миллиардов ядер хоть малая часть распадалась бы, как и в радиоактивных изотопах.
Ф р е н к. Их не может быть — однако они есть. С этим нельзя не считаться, Теория Надежности. (Отхлебывает пиво.)
С т е п а н ы ч е в. Значит, есть не только они. Наверное, в природе существует какой-то процесс, поддерживающий устойчивость таких ядер. Процесс — а не «магические числа»! А для радиоактивных веществ этот процесс нарушен.
Ф р е н к. Гм... Что же, по-твоему, радиоактивность— это какая-то болезнь атомных ядер?
С т е п а н ы ч е в. Именно! Именно, Черная Магия! И вы не лечите эту болезнь, даже наоборот: заражаете радиоактивностью все новые и новые атомы. Сколько было естественно радиоактивных веществ, а?
Ф р е н к. Десятка полтора, не больше.
С т е п а н ы ч е в. А сейчас?
Ф р е н к. Сейчас... сейчас любое вещество можно сделать Радиоактивным. Техника простая.
С т е п а н ы ч е в. А обратно перевести вещество из Радиоактивного состояния в спокойное вы можете?
Ф р е н к. Нет. Это атомы пусть сами — когда распадутся.
С т е п а н ы ч е в. Вот то-то и оно! Выходит, вы изучаете но «жизнь» ядер, а их «смерть» — распад и деление. Хороши были бы медики, если бы они изучали только, как умирают пациенты!
Ф р е н к (откидывается на стуле, смотрит на Степаны- чева ). Слушай, Теория Надежности ты считаешь, что это — возможно?
С т е п а н ы ч е в. Что именно?
Ф р е н к. Найти процесс, который удерживает ядра в устойчивом состоянии. (Задумчиво.) Ведь такой процесс действительно должен быть. Ядро, сгусток энергии... Его распирают электрические силы, стягивают ядерные. В нем все движется, как в капле жидкости: протоны, нейтроны, мезоны... И эта капля живет вечно! Ведь даже в радиоактивных веществах ядра живут очень долго — распадается-то лишь малая доля их. Делящийся уран дотянул от сотворения Галактики до наших дней, миллиарды лет. В этом что-то есть...
С т е п а н ы ч е в. По справедливости, такой процесс должен быть. Это не дело: только и уметь, что переводить материю в неустойчивое состояние. Это действительно добром не кончится.
Ф р е н к. Взорвать дом легче, чем построить его, Теория Надежности. С ядрами — то же самое. И процесс стабилизации, если он есть, настолько же сложнее распада ядер, как строительство города сложнее бомбежки...
С т е п а н ы ч е в. Но, по-моему, это все-таки возможно. Есть намек.
Ф р е н к. Какой?
С т е п а н ы ч е в. Законы распада атомных ядер и законы отказов элементов электронных машин математически одинаковы. Вот смотри... (Пишет на бумажной салфетке.) Тебе это ни о чем не говорит?
Ф р е н к. Говорит. Та же экспоненциальная зависимость... Но ты не равняй элементы машин и ядра, Ил. В электронных машинах можно покопаться тестером, что-то перепаять, заменить негодную схему хорошей. А к ядрам не подпаяешься, уважаемая Теория Надежности. И одно другим не заменишь. Их даже в электронный микроскоп увидеть нельзя. Да... А жаль!
С т е п а н ы ч е в. Чего?
Ф р е н к. Мечты: овладеть процессом стабилизации ядер... Когда-то, по молодости лет, меня потянуло в ядерную физику. Захотелось пережить драматизм поисков и открытий, потрясти мир чем-то похлеще ядерной бомбы. (Усмехается.) Все вышло не так. «Проблема левовинтового нейтрино» — как же, потрясешь этим мир! Набираю глубину познаний, лысину, к концу жизни буду знать все — ни о чем... Да и не нужно это — потрясать мир. Хватит. Но тогда: зачем я работаю? Для чего живу? (По молчав.) А вот ради такой мечты — стоит поработать. Повысить устойчивость мира, в котором мы живем. Лечить атомные ядра. Овладеть веществом полностью!
С т е п а н ы ч е в. Ну, вот и действуй.
Ф р е н к. Легко сказать «действуй». Легко сказать, Теория Надежности. Развитием наук движут не мечты, а факты. Фактов же нет. Нет данных, как стабилизировать ядра... Черт побери, если бы на эту проблему бросить столько денег и сил, сколько ушло на создание ядерного оружия — нашли бы и факты, и теории, и способы. Все получилось бы. Но — кто бросит деньги? Кому это нужно? У тебя много денег, Ил?
С т е п а н ы ч е в. Увы... (Разводит руками.)
Ф р е н к. У меня тоже «увы»!
Затемнение справа. Освещается комната Шардецкого.
Ш а р д е ц к и й (возвращает листки Макарову). Занятно. Так что же?
М а к а р о в. Я вспомнил ваш доклад о далеких перспективах в исследовании ядра. Вы ведь о том же говорили, Иван Иванович?
Ш а р д е ц к и й. Ну, говорил, говорил... Что я говорил? Я больше толковал о нерешенных проблемах, чем о перспективах. Устойчивость и неустойчивость атомных ядер — действительно большая проблема. До сих пор понять не можем: почему в куске урана в данный момент одни атомы распадаются, а другие — нет? Почему именно эти, а не те? Многие считают, что это в принципе невозможно понять. А управление стабильностью ядер?.. О, это настолько далекая перспектива, что и думать не хочется. Решительно не понимаю, чем вас взволновал этот разговор, Олег Викторович?
М а к а р о в. Да, собственно, тем, что аспиранта Степанычева в 24 часа выдворили из Штатов.
Ш а р д е ц к и й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Ф р е н к. Нет, Ил, ты неправ: цепную реакцию нарушить нельзя. Пробовали воздействовать и температурами, и давлениями, и средами — чем угодно. Распад и деление ядер — явления незыблемые.
С т е п а н ы ч е в. Незыблемые — пока не нашли что-то, влияющее на свойства ядер. И атомы когда-то считали незыблемыми!
Ф р е н к. Но что — влияющее?
С т е п а н ы ч е в. Не знаю, откуда мне знать! Это вам надо искать и знать, ядерщикам. А то — ломаете атомы, как дети игрушки... Ведь ничего нет удивительного, что атомные ядра разрушаются. Все разрушается, я в этом раз-бираюсь. Металл ржавеет, скалы рассыпаются, приборы портятся. Звезды — и те гаснут или взрываются. Ничто не вечно... Удивительно другое: есть атомные ядра, которые не распадаются совсем. Это — уникум в нашем мире.
Ф р е н к. Ядра стабильных изотопов? Что же здесь удивительного: в таких ядрах мал запас внутренней энергии... (Отхлебывает пиво, режет сосиску, встряхивает над ней перечницу. Безрезультатно.) Что за черт, никогда у них перца нет!
С т е п а н ы ч е в (увлеченно). Вот здесь и обнаруживается у нас с тобой разный взгляд на предметы. Вы, ядерщики, принимаете устойчивость ядер в силу факта. Нашли удобное оправдание: мало внутренней энергии. И еще — «магические числа» частиц в ядре. Слово-то какое: «магические числа»! И где? В науке! Да уважающий себя электрик удавился бы от позора, если бы в его науке обнаружились такие числа!.. А вот с точки зрения теории надежности стабильных изотопов в природе не может быть.
Ф р е н к. Это почему же?
С т е п а н ы ч е в. Потому что ядро — система, взаимодействующая с окружающей средой. Такие системы не могут существовать бесконечно долго. Стабильные же ядра существуют именно бесконечно долго! Иначе из миллиарда миллиардов ядер хоть малая часть распадалась бы, как и в радиоактивных изотопах.
Ф р е н к. Их не может быть — однако они есть. С этим нельзя не считаться, Теория Надежности. (Отхлебывает пиво.)
С т е п а н ы ч е в. Значит, есть не только они. Наверное, в природе существует какой-то процесс, поддерживающий устойчивость таких ядер. Процесс — а не «магические числа»! А для радиоактивных веществ этот процесс нарушен.
Ф р е н к. Гм... Что же, по-твоему, радиоактивность— это какая-то болезнь атомных ядер?
С т е п а н ы ч е в. Именно! Именно, Черная Магия! И вы не лечите эту болезнь, даже наоборот: заражаете радиоактивностью все новые и новые атомы. Сколько было естественно радиоактивных веществ, а?
Ф р е н к. Десятка полтора, не больше.
С т е п а н ы ч е в. А сейчас?
Ф р е н к. Сейчас... сейчас любое вещество можно сделать Радиоактивным. Техника простая.
С т е п а н ы ч е в. А обратно перевести вещество из Радиоактивного состояния в спокойное вы можете?
Ф р е н к. Нет. Это атомы пусть сами — когда распадутся.
С т е п а н ы ч е в. Вот то-то и оно! Выходит, вы изучаете но «жизнь» ядер, а их «смерть» — распад и деление. Хороши были бы медики, если бы они изучали только, как умирают пациенты!
Ф р е н к (откидывается на стуле, смотрит на Степаны- чева ). Слушай, Теория Надежности ты считаешь, что это — возможно?
С т е п а н ы ч е в. Что именно?
Ф р е н к. Найти процесс, который удерживает ядра в устойчивом состоянии. (Задумчиво.) Ведь такой процесс действительно должен быть. Ядро, сгусток энергии... Его распирают электрические силы, стягивают ядерные. В нем все движется, как в капле жидкости: протоны, нейтроны, мезоны... И эта капля живет вечно! Ведь даже в радиоактивных веществах ядра живут очень долго — распадается-то лишь малая доля их. Делящийся уран дотянул от сотворения Галактики до наших дней, миллиарды лет. В этом что-то есть...
С т е п а н ы ч е в. По справедливости, такой процесс должен быть. Это не дело: только и уметь, что переводить материю в неустойчивое состояние. Это действительно добром не кончится.
Ф р е н к. Взорвать дом легче, чем построить его, Теория Надежности. С ядрами — то же самое. И процесс стабилизации, если он есть, настолько же сложнее распада ядер, как строительство города сложнее бомбежки...
С т е п а н ы ч е в. Но, по-моему, это все-таки возможно. Есть намек.
Ф р е н к. Какой?
С т е п а н ы ч е в. Законы распада атомных ядер и законы отказов элементов электронных машин математически одинаковы. Вот смотри... (Пишет на бумажной салфетке.) Тебе это ни о чем не говорит?
Ф р е н к. Говорит. Та же экспоненциальная зависимость... Но ты не равняй элементы машин и ядра, Ил. В электронных машинах можно покопаться тестером, что-то перепаять, заменить негодную схему хорошей. А к ядрам не подпаяешься, уважаемая Теория Надежности. И одно другим не заменишь. Их даже в электронный микроскоп увидеть нельзя. Да... А жаль!
С т е п а н ы ч е в. Чего?
Ф р е н к. Мечты: овладеть процессом стабилизации ядер... Когда-то, по молодости лет, меня потянуло в ядерную физику. Захотелось пережить драматизм поисков и открытий, потрясти мир чем-то похлеще ядерной бомбы. (Усмехается.) Все вышло не так. «Проблема левовинтового нейтрино» — как же, потрясешь этим мир! Набираю глубину познаний, лысину, к концу жизни буду знать все — ни о чем... Да и не нужно это — потрясать мир. Хватит. Но тогда: зачем я работаю? Для чего живу? (По молчав.) А вот ради такой мечты — стоит поработать. Повысить устойчивость мира, в котором мы живем. Лечить атомные ядра. Овладеть веществом полностью!
С т е п а н ы ч е в. Ну, вот и действуй.
Ф р е н к. Легко сказать «действуй». Легко сказать, Теория Надежности. Развитием наук движут не мечты, а факты. Фактов же нет. Нет данных, как стабилизировать ядра... Черт побери, если бы на эту проблему бросить столько денег и сил, сколько ушло на создание ядерного оружия — нашли бы и факты, и теории, и способы. Все получилось бы. Но — кто бросит деньги? Кому это нужно? У тебя много денег, Ил?
С т е п а н ы ч е в. Увы... (Разводит руками.)
Ф р е н к. У меня тоже «увы»!
Затемнение справа. Освещается комната Шардецкого.
Ш а р д е ц к и й (возвращает листки Макарову). Занятно. Так что же?
М а к а р о в. Я вспомнил ваш доклад о далеких перспективах в исследовании ядра. Вы ведь о том же говорили, Иван Иванович?
Ш а р д е ц к и й. Ну, говорил, говорил... Что я говорил? Я больше толковал о нерешенных проблемах, чем о перспективах. Устойчивость и неустойчивость атомных ядер — действительно большая проблема. До сих пор понять не можем: почему в куске урана в данный момент одни атомы распадаются, а другие — нет? Почему именно эти, а не те? Многие считают, что это в принципе невозможно понять. А управление стабильностью ядер?.. О, это настолько далекая перспектива, что и думать не хочется. Решительно не понимаю, чем вас взволновал этот разговор, Олег Викторович?
М а к а р о в. Да, собственно, тем, что аспиранта Степанычева в 24 часа выдворили из Штатов.
Ш а р д е ц к и й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23