– А вы по какой линии, – спросил он, – продовольственной или промтоварной?
– Райпромторг, – ответил тот неопределенно. Немного подумал и, наверное, решив, что скрывать нет смысла, прибавил: – Печерский.
– У Василия Павловича! – изобразил радость Хаблак, потому что действительно знал директора торга.
– Чудесный человек, – согласился Бобырь, но без особого энтузиазма. – Принципиальный руководитель.
«А тебе такие не по нутру, – подумал Хаблак, – ведь некоторые твои делишки…» Он не успел додумать, потому что Толик спросил:
– Вы завтракали?
– Уже.
– Жаль. Но заходите к нам, у нас херсонский арбуз да и к нему…
Хаблак встал. Он был чуть ниже Бобыря, но шире в плечах. Заглянул в наглые глаза на выкате – все же Толик действует слишком прямолинейно: не успел познакомиться, а уже приглашает на рюмку… Но, в конце концов, все правильно. Именно за рюмкой раскрывается человек, и Толик, вероятно, будет прощупывать его. Ведь он ничем не рискует: так, дружеский разговор, и если Хаблак ему не понравится, пошлет ко всем чертям и тут же забудет.
Хаблак встал и раздумчиво сказал:
– Оно с утра, вроде бы, и не годится, но ради компании…
– Счастливый человек тот, кто знает, что делать утром, а что – вечером. Мы на пароходе, а тут все одно и то же. Берега… – он безнадежно махнул рукой, и стало ясно, что все эти зеленые склоны, острова, приднепровские села осточертели ему. По его глубокому убеждению, они могут вызывать восхищение разве что у людей умственно неполноценных или у пенсионеров, которым только и осталось, что дышать свежим воздухом и любоваться видами.
Хаблак одобрительно кивнул.
– Вчера на пристани я купил вот такого леща! – показал, несколько преувеличив. – С икрой.
Бобырь шутливо подтолкнул его.
– Так что же мы теряем время? Лещ – это невероятно, сейчас мы возьмем в буфете пивка, я видел – грузили ящики… А Танюшик сделает нам салат. У Танюшика золотые руки, – он взял ее за руку, словно демонстрируя.
Хаблак, правда, увидел только ярко-красные ногти, но, может, Бобырь и прав. Он заглянул в каюту, захватил леща и две бутылки пива – в конце концов, он не подпольный миллионер, а скромный завмаг, и дорогие напитки ему не по карману.
Толик неодобрительно посмотрел на бутылки, но у него хватило такта промолчать, даже наполнил пивом стаканы, хотя на столике стоял трехзвездочный армянский коньяк.
Толик опорожнил стакан и принялся расспрашивать Хаблака о магазине. Это не входило в планы капитана – имел весьма приблизительное представление о накладных и ассортиментах – отделывался общими фразами, наполнил рюмку Толика коньяком и заявил, что от деловых разговоров у него болит голова. Таня поддержала – она переоделась и сидела напротив Хаблака в легком платье без рукавов, с глубоким вырезом, и на лице ее было написано: странные эти мужчины, они могут разговаривать о каких-то товарах, когда лучшее, что есть в жизни, рядом с ними, и самые дорогие в мире товары существуют только для того, чтобы украшать женщину.
Хаблак произнес длинный и патетический тост за Танюшика. Знал, что делает, бил прямо в девятку, потому что получил ее ослепительную улыбку, и поддержку во всех начинаниях, по крайней мере в ближайшем будущем была ему обеспечена. Толику тоже понравился тост, а может, и сам Хаблак. Наверное, ему в принципе нравилось все, что нравилось Танюшику, – он похлопал Хаблака по плечу и доброжелательно сказал:
– Ты свой парень, мы не забудем тебя.
Это уже был намек. Хаблак сразу уловил подтекст, но сделал вид, что ничего не понял, и возразил:
– На курортах и в поездах люди так быстро сходятся… Сошли с поезда – и забыли…
Глаза у Бобыря посерьезнели. Но все же он был пьян и понимал это. Пообещал:
– Мы еще встретимся…
– Дай бог.
– Иногда пути человеческие перекрещиваются совсем неожиданно.
– Мне приятно с вами…
– Может быть еще приятнее…
– Не сомневаюсь.
– А ты не думай, что я просто так.
– Я и не думаю.
– Может, сегодня ты вытащил счастливый билет! Хаблак не сомневался в этом и оптимистично подтвердил:
– Всегда приятно что-нибудь выигрывать!
Бобырь хотел выпить еще рюмку, но отставил ее и предложил:
– Давай организуем междусобойчик. У Танюшки есть подруги – проглотишь и не почувствуешь.
– Ну, лучше Тани быть не может!
– Лучших – само собой. Но Танюшик позовет Валерию, пальчики оближешь!
Хаблак и правда облизнулся, это понравилось Бобырю, он захохотал и сказал, почему-то понизив голос:
– Вот там и поговорим, есть кой-какие дела…
– Снова о делах!
– Нет-нет… Сегодня – нет, но ведь надо побеседовать. Посидим, отдохнем с девушками и побеседуем. Согласен?
– Я что – дурак отказываться?
– Встретимся напротив центрального входа в Лавру. У меня «Москвич», заедем за тобой завтра в восемь.
– Ладно, – ответил Хаблак и отхлебнул пива. Пиво и лещ – царское блюдо, а если еще учесть предложение Бобыря, то сегодняшний день можно считать удачным.
…Шеф подышал на очки и начал протирать их замшевым лоскутком. Бобырь замолчал, выжидая. Когда шеф дышит на очки, это серьезно: думает и взвешивает.
Лицо шефа без очков становится каким-то беззащитным, светлые глаза кажутся бесцветными, к тому же шеф начинает часто моргать – совсем как провинившийся ребенок. И хочется утешить его, сказать что-нибудь успокаивающее. Однажды Бобырь даже поймал себя на совсем уж крамольной мысли – ему захотелось погладить шефа по голове. Знал, что и думать об этом не подобает, под блестящим черепом шефа пульсируют мысли, как считал Бобырь, чуть ли не гениальные – благодаря этой умственной деятельности они неплохо жили.
Бобырь был убежден: шеф – гигант коммерции, он заткнет за пояс десяток таких, как Бобырь, хотя сам окончил торгово-экономический институт, а у шефа лишь среднее образование, да и то, кажется, липовое.
Наконец, шеф надел очки, и его лицо сразу приобрело обычное выражение, глаза смотрели остро и пронизывающе, они заглядывали в самую душу, ни одна тайная мысль не укроется от них.
Вообще шеф напоминал Бобырю профессора. Не обыкновенного вузовского – таких Анатолий Васильевич достаточно повидал на своем веку, – а профессора хирургии. К хирургам Бобырь относился с особым уважением. Когда-то ему оперировали аппендикс, Анатолий Васильевич использовал все свои связи и добился того, что его резал лично заведующий отделением, профессор. Бобырю даже понравилось, когда профессор кричал на него – бог в человеческом подобии.
Вот и шеф был богом в человеческом образе.
Шеф стиснул большим и указательным пальцами свой раздвоенный подбородок, от чего складка на нем углубилась, а острое и длинное лицо еще больше удлинилось.
– Одобряю и приветствую, – начал шеф мягко и почти нежно, словно отец хвалил сына за то, что принес из школы пятерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39