Она сильная. Мне это нравится. Терпеть не могу девчонок, считающих своим долгом падать без чувств, чтобы показать глубину своей скорби.
— Перед смертью Вольф, который был моим приятелем, прошептал: “Навести… Клод Ринкс… Версаль…” Больше он ничего сказать не смог Вот. Я решил, что обязан приехать, понимаете? Я не знал, что вы женщина…
Делаю паузу, чтобы она успела осмыслить сказанное. Потом задаю вопрос, щекочущий мне язык:
— Почему по телефону вы мне ответили, что не знаете его?
Она пожимает плечами:
— Не знаю. Ваш звонок в такой час показался мне необычным… Я… Я не подумала… Я смотрю на нее, — Вы были очень близки с Вольфом?
— Он был другом детства… Мы потеряли друг друга из вида, а два месяца назад я встретила его в Сен-Жермен-де-Пре… Мы узнали друг друга… провели вместе вечер. Через некоторое время он приехал сюда — заказать мне работу…
— Работу?
— Он хотел, чтобы я сделала копию бюста Монтескье… Мне приходится ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не сплю. Вольф, циник, мерзавец и предатель, Вольф, влезший в грязные махинации, интересовался скульптурой и Монтескье. Обалдеть можно!
Я смотрю на малышку Ринкс, чтобы убедиться, что она не издевается надо мной. Нет, сидит в своем кресле очень серьезная, грустная и красивая.
— Бюст Монтескье? — бормочу я.
— Да.
— И вы его сделали?
— Да.
— Он просил его для себя?
— Нет. Сказал, что это для одного из его друзей.
— Копию?
— Совершенно верно.
— Копию чего?
— Бюста работы Фийе.
— А где этот бюст?
— В Лувре…
Не понимаю. Может, копия действительно предназначалась любителю искусства. В конце концов, я ничего не знаю ни о личной жизни Вольфа, ни о его знакомых. Я встаю…
— Не понимаю, почему Вольф попросил меня приехать к вам… — Я смотрю на Клод. — Простите меня, но вы были…
— Его любовницей? Нет! Просто другом. Хорошей знакомой, и все…
Девочка кажется мне искренней. Я мысленно говорю себе, что Вольф был придурком, если не пытался взять эту каравеллу на абордаж. Эта маленькая скульпторша именно такая девушка, ради которой я готов ходить по потолку.
Я бросаю на нее такой пристальный взгляд, что он чуть не прожигает дыру в ее нежной коже. Малышка краснеет.
— Я вас покидаю, — говорю. — Прошу вас, мадемуазель, простить мне этот поздний визит…
— Напротив, вы были очень любезны, что приехали сразу… — бормочет она. — Я очень тронута… Я так расстроена… Хотите чего-нибудь выпить?
— Готов согласиться, — отвечаю я ей. Она бледно улыбается.
— Тогда садитесь…
Я подчиняюсь. Она идет к бару и выбирает бутылку виски.
— Вы это любите?
— Обожаю. Мне его давали еще в колыбели, так что, как вы понимаете…
На этот раз она откровенно смеется, Я констатирую, что мое присутствие доставляет ей то, что на кастрированном языке называется “приятное отвлечение”.
Мы разговариваем как добрые друзья… Нам хорошо, а я люблю, когда мне хорошо.
— Знаете, — говорю я ей вдруг, — мне тоже нужно заказать вам бюст…
— Правда? — спрашивает она. — А чей?
— Угадайте…
— Монтескье?
— Нет. Ваш. Мне будет приятно поставить его на камин и по утрам, едва проснувшись, бросать на него первый взгляд…
— Вы очень милый, — любезно говорит она. Запомните, ни одна красотка не может остаться равнодушной к удачному комплименту. Не знаю, заметили вы или нет, но этот к тому же и оригинален.
— Отметьте, — добавляю я, — что, несмотря на весь ваш талант, вам не удастся превзойти природу. И обволакиваю ее бархатным взглядом.
— По-моему, природа не схалтурила, когда лепила вашу грудь… Ой, простите…
Она показывает мне свои перламутровые зубки, блестящие, как жемчужное ожерелье. — Вы умеете говорить, комиссар…
— Чтобы молчать, видя вас, нужно залить язык гипсом…
Как видите, если в профессиональном плане мои дела стоят на месте, зато в личном скачут галопом.
Мы выпиваем второй стаканчик, и жизнь становится розовой и красивой. Не знаю, понимаете ли вы, к чему я клоню.
В тот момент, когда она берет мой стакан, наши пальцы соприкасаются, и это производит на меня такой же эффект, как если бы я положил лапу на провод под высоким напряжением.
— По третьему? — спрашивает красавица. — Сегодня мне надо немного взбодриться. Мне было больно.. узнать эту новость.
— Давайте по третьему, моя маленькая. Я нежно улыбаюсь ей. Я знаю, что такие улыбки сделали бы мне карьеру в Голливуде.
— Вас не шокирует, если я буду звать вас Клод?
— Думаю, что нет, — щебечет она и протягивает мне стакан, в который щедро налила виски.
На этот раз я не ограничиваюсь прикосновением к пальцам, а сразу беру ее за лапку.
— А если я вас поцелую, Клод, вы обидитесь?
— Вы ужасный человек, — шепчет малышка, краснея. Лично я совершенно не могу устоять перед краснеющей девушкой.
— Это не ответ…
Она пожимает плечами.
— Если я отвечу “да”, вы сочтете меня маленькой потаскушкой, так?
Она не лишена здравого смысла.
— Знаете что, Клод, давайте проведем опыт. Я вас поцелую без вашего согласия. Если вам не понравится, вы влепите мне пощечину, как в бульварных комедиях. Тогда я возьму свою шляпу и отвалю.
Еще не договорив, я встаю, заключаю ее в объятия и одариваю крепким поцелуем, так долго не переводя дыхание, что ловец жемчуга мог бы сдохнуть от зависти.
Она не только не приходит в ярость, но реагирует очень живо: ее ноги обвивают мои, как быстрорастущие лианы дерево.
— Вы моя любовь, — бормочет Клод.
Она чуть отодвигается, чтобы посмотреть на меня. Помада образует вокруг ее губ ореол, как на лубочных картинках.
Ее губы блестят, глаза тоже.
Я думаю, что жизнь полна неожиданностей. Если бы меня мог сейчас видеть шеф, он бы сказал, что я умею сочетать приятное с полезным.
Клод, дрожа, снова придвигается и с таким неистовством прижимается ко мне, что разлепить нас можно только ножом для открывания устриц.
— Ты сводишь меня с ума, — лепечет она.
Мы снова целуемся. Я точно смогу побить рекорд по длительности пребывания под водой.
Позвольте вас просветить: эта киска может внушить игривые мысли даже огородному пугалу.
Мы собираемся завершить этот новый поцелуй единственно возможным образом, но тут неуместный звонок в дверь разделяет нас.
Клод вздрагивает и отодвигается от меня.
— Кто это может быть? — шепчет она. Звонок раздается снова, но в условном ритме. Он исполняет “та-талада-гиди дзинь-дзинь”.
— Это подруга, — говорит Клод.
Она вытирает губы платком, приглаживает волосы и выходит из комнаты, послав мне воздушный поцелуй.
Если вы никогда не видели долбанутого малого, смотрите внимательнее. Я так расстроен, что если бы послушался самого себя, то пошел бы крушить все вокруг. Возможно, особа, исполнившая соло на звонке Клод, имеет все мыслимые достоинства, но одного она лишена — чувства, когда приходить уместно, а когда нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29