– Последнюю пару лет нет, – продолжил Иоанн. – Когда-то были, ты сам помнишь.
Татарин кивнул: когда церковь Александра Невского вернули Донскому монастырю и направили сюда игумена (теперь архимандрита) Иоанна, в Алексеевской слободе восприняли его приезд с недоверием. В начале девяностых старинный храм – подворье Донского монастыря – уже передавался Церкви, но приехавший сюда батюшка так и не смог поднять приход. И до 96 года храм стоял как во времена советской власти: стены почти полутысячелетней давности с остатками старинных фресок, без куполов, перекрытые плоской крышей. Внутри – хлам от столярной мастерской, в которую храм превратили еще в 30-х годах. Столярка спасла фрески – внутри было не холодно и не сыро, не то что в церквях, где устроили молокозаводы или склады картошки. Удивительно, но за все эти годы столярка не горела ни разу – даже во время Отечественной войны, хотя в 41 году немцы бомбили станцию Алексеевскую, расположенную всего в полусотне километров к востоку от Москвы.
Приехав в Алексеевскую, Иоанн выяснил, что на церковь уже зарятся и местные кооператоры, и московские бизнесмены, которые хотели устроить в здании перевалочный склад. Пришлось поработать. Найти Андрея Нахимова, уговорить приехать сюда и вместе с ним «утоптать» все вокруг храма – так, чтобы ни у кого даже мысли не возникало «прихватизировать» старинное здание.
Сегодня даже смешно было предполагать, что Иоанну мстит кто-то из тогдашних претендентов на здание: с одними настоятель сумел подружиться, другие смирились с его существованием. Церковь отремонтировал, купола поднял, кресты водрузил. Половина Алексеевской приходит к причастию. На праздники приезжают люди из Москвы – не из последних, между прочим. Нет, пожар организовали чужаки. Только зачем?
– Зачем? – спросил он у участкового.
– Сатанисты? – ответил вопросом на вопрос Татарин. – Чечены? Протестанты?
– Характерный у тебя список получился, – усмехнулся Иоанн.
– Разбираться не мне. Скоро уже прикатят из прокуратуры, будут опрашивать. Повезет – найдут. Да и ваши дознаватели наверняка будут.
– Будут-будут. Не сомневайся, – подал голос Нахимов. – Отец Иоанн, может быть, Матвею Ивановичу позвоним?
– И чем он нам сейчас поможет? Угли разбирать? – настоятель поплотнее закутался в пальто, наброшенное прямо на исподнее: весть о пожаре в храме подняла его с постели. – Пусть спит, сил набирается. Дело молодое.

* * *
Матвей Шереметьев уже не спал. Он принял душ и, как сам говорил, «напомаживался». Ранним утром намечалась встреча, о важности которой его предупредили еще пару дней назад. Серия его статей о Новой Хронологии привлекла к себе внимание власть предержащих. Газета «Вечерняя новость», с которой он начал сотрудничать, еще учась на журналистском факультете МГУ, разрывалась между желанием стать главным предметом обожания любителей (и любительниц) вечернего чтения за чашечкой чая занимательных историй из столичной жизни и черной завистью к «Московскому комсомольцу». Короче, хотелось заработать денег и не слишком ухудшить карму.
Шесть месяцев назад Матвей со свойственным журналистской молодости максимализмом предложил найти дутый авторитет и ниспровергнуть его. Придя в книжный магазин, он отобрал полку, заставленную книгами по Новой Хронологии, и купил почти все. Потом было несколько суток исторического кошмара: родители приучили его любить прошлое, особенно прошлое России, и относиться к нему бережно. Выяснив, что, согласно «Новой хронологии», историю человеческой цивилизации нужно урезать в несколько раз и обрядить в русские одежды, Матвей был готов к бою.
Сильная черта «новохронологов» – отлавливание противоречий в исторических источниках. Грубо говоря, с точки зрения современных ученых противоречия эти подобны разноголосице в футбольных репортажах. Прочитайте, например, репортаж о матче нашей сборной в «Спорт-экспрессе» и сравните его со статьей в «Советском спорте». Обе газеты московские, обе пристрастные и обе изображают одно и то же событие по-своему. Но то, что естественно для современной печатной продукции, при сопоставлении древних манускриптов кажется загадочным и подозрительным.
Матвей решил идти по пути своего же оппонента. Он стал отлавливать противоречия – логические и фактические – в работах адептов Новой Хронологии и весьма преуспел в этом. Когда человек ниспровергает устоявшиеся мнения, он не всегда внимателен к тому, что предлагает взамен.
Получались ершистые статьи – но без лишней научной терминологии и претензий на истину в последней инстанции. Основной пафос Матвея был в следующем: не там ищете, товарищи! Вместо того чтобы сопоставлять летописи с Ветхим Заветом и искать портреты русских князей на стенах египетских пирамид, задайтесь вопросом, почему от Древней Руси дошло так мало духовных книг. Неграмотность? Едва ли – вот, например, академик Янин вывозит из Новгорода килограммы исписанной бересты. А мы представляем Древнюю Русь темной и беспамятной землей, по которой лишь кое-где разбросаны монастыри, как назвал их один старый историк – «светлячки духовности». Что за чушь! Если искать «заговор молчания», то именно здесь. Ведь роль народа в истории определяется, в конце концов, не количеством нефтяных скважин, которыми он когда-то владел… Где наследие наших предков? Сгорело во время пожаров монголо-татарского нашествия? Было уничтожено поляками, литовцами и Лжедмитриями в Смутное время? Вывезено эмигрантами после революции? Ведь нашли же «Слово о полку Игореве»! Ведь читал Татищев еще в XVIII столетии летописи, которые потом куда-то исчезли!
Со стороны почитателей Новой Хронологии реакция была вялой. Одни говорили: «Еще одна собака загавкала», другие: «Нас опровергает, а сам – о том же!» Со стороны читателей «Вечерней новости» реакция поначалу была бодрая: все ждали хор-рошего скандала. Однако Матвей не оправдал читательских ожиданий и поток откликов иссяк. Рубрику решили закрыть – но именно тогда в редакцию позвонили из компетентных органов.
– Мне сказали: «Ваш корреспондент вышел на актуальную и важную для будущего России тему. Мы бы хотели попросить его о консультации». Вот как! – Иннокентий Абрамович Алексеев, главный редактор «Вечерней новости», сдвинул очки на самый кончик крючковатого носа и поверх них посмотрел на Матвея. – Мальчик мой, я ничего не понимаю. Я, Матвей Иванович, тебя, конечно, люблю и уважаю, но, по-моему, ничего выдающегося в твоих статьях не было. Книжки Фоменко – полная чушь, но сделаны они куда талантливее твоих статей. Смирись, друг мой, это факт.
Иннокентий Абрамович носил жакет из сиреневой шерсти, связанный, по сведениям старейших работников редакции, еще до начала Перестройки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51