Причем самые лакомые части достались Концентрику, чего он, впрочем, даже не заметил. Он и не мог этого понять, поскольку впервые в жизни ел жареное мясо.
Концентрик достал кинжал, наколол на острие здоровенный кусок мяса и взял его в рот прямо с лезвия. Вкус был божественный. Концентрику показалось, что он физически ощущает, как насыщаются его мускулы. Он почувствовал вкус крови во рту, и это привело его в состояние, близкое к экстазу. Есть свежезажаренное мясо оказалось почти столь же приятно, как убивать. Он выпил залпом целую кружку рому и, все также -- кинжалом, отправил себе в рот новый кусок сочащейся дичины. А затем еще и еще. Кровь стекала у него с подбородка, и при виде этого насыщающегося самца Бубна застыла в немом восторге.
Солнце стояло уже достаточно высоко, и становилось жарко. Бубна сняла с себя майку и обнажила полную, сытную, загорелую грудь. Капитаны также разделись до пояса. Только Концентрик остался в рубашке: он никогда никому не показывал свою изуродованную плетьми спину.
Концентрик ел мясо и пил ром, полуобнаженная Бубна восторженно смотрела на него, капитаны курили и неторопливо беседовали.
-- Когда ты последний раз видел Плешивого Эфиопа? -- осведомился в какой-то момент Маккормик, и Концентрик взглянул на Голландца, впервые заинтересовавшись разговором.
-- Месяцев пять или шесть тому назад, -- немного поразмыслив, отвечал Голландец.
-- Я и того дольше, -- сказал Маккормик. -- А где он сейчас, ты конечно не знаешь?
-- Понятия не имею. Тогда я встретил его угольную посудину в заливе возле Змеиного логова, где Плешь заправлялся пресной водой. Мы славно отобедали и на следующий день расстались, и где он сейчас знает только непорочный член Святого Духа! Ты ведь знаешь: у Плеши нет даже компьютера, поэтому связаться с ним практически невозможно.
-- При нем была какая-нибудь любовница? -- перешел к делу Маккормик.
-- Да, и она была столь хороша, что я попросил Плешь продать ее мне; разумеется за хорошие деньги, поскольку она того стоила. Однако Плешь так рассвирипел, что чуть не прикончил меня каким-то ржавым черпаком.
-- Ее звали Аделаида?
-- Да. Ты ее знаешь? -- удивился Голландец.
-- Она уже была с ним десять месяцев назад, когда я в последний раз видел его на Лысой отмели.
-- Так вот где нашло приют постоянство! -- усмехнулся Голландец. -- Кто бы мог подумать!
Немного помолчали. Грациозно выгнувшись, Бубна подсела к Концентрику и подлила себе и ему рому.
Неожиданно Голландец изрек:
-- Безобразие все-таки, что Плешь не имеет компьютера.
-- А что такое? -- удивился Маккормик. -- Все шахматисты испытывают неприязнь к компьютеру. Почему именно сейчас тебя это взволновало?
-- Так, -- уклончиво произнес Голландец. -- Есть некоторые соображения...
Голландец нерешительно посмотрел на Концентрика.
-- Ты бывал прежде на этом острове, Концентрик? -- внезапно спросил старый пират.
Концентрик отрицательно покачал головой.
-- Если ты уже насытился, Бубна может показать тебе лес.
Бубна с готовностью поднялась и призывно посмотрела на Концентрика. Почти обнаженная, она поражала Концентрика своим первобытным великолепием, почти дикой красотой, и ему показалось особенно заманчивым обладать ею именно в лесу. Он поднялся, вытер кинжал одним из разложенных на ковре пальмовых листов, засунул его в ножны и, обняв Бубну своей могучей рукой, скрылся с ней в тропических зарослях.
Маккормик хорошо знал Голландца и понял, что теперь Голландец подарит Бубну Концентрику. Именно подарит, а не продаст. Маккормика всегда восхищало, как Голландец умеет себя держать. Вот его любовница прямо у него на глазах животно возжелала пришельца, сам он не решился связываться с Концентриком, но как красиво все обставил! И подарок будет поистине королевский!
-- Что за имя такое -- Бубна? -- спросил Маккормик. -- Я помню, была у тебя когда-то Пика. Теперь Бубна.
-- А я им сам даю имена, -- ответил Голландец. -- По порядку: Пика, Трефа, Бубна...
-- А что после Червы?
-- Снова Пика!
-- Ух, ты! -- восхитился Маккормик. -- И которая это уже Бубна у тебя по счету?
-- А чтоб я считал! -- махнул рукой Голландец. -- Я с тобой хотел поговорить вот о чем. Не мешало бы нам получше отладить связь, да и Плешивого Эфиопа убедить обзавестись компьютером.
-- А что такое?
-- В прошлом месяце я был на Аукционе и слышал там разговор о готовящейся войне.
-- Да у нашего брата вся жизнь -- война! -- беспечно воскликнул Маккормик.
-- Тут другое, -- серьезно сказал Голландец. -- Говорят на заводах Великого Островитянина трудятся уже свыше двадцати тысяч рабов, и он готовит крупную эскадру для борьбы с нами.
-- Он всегда боролся с нами.
-- Прежде это было всего лишь полицейское патрулирование, а теперь у него более серьезные планы. Говорят, что он собирается блокировать Аукцион и другие ключевые острова, а также установить полный контроль над морем.
-- Неужели мы ему так мешаем? -- Маккормик с сомнением покачал головой.
-- Как-то все-таки мешаем, и если он теперь располагает достаточными средствами, то почему бы ему и не попытаться расправиться с нами?
-- Поживем-увидим, -- сказал Маккормик. -- Не знаю, что мы тут можем предпринять... Это всё, что ты хотел сообщить мне наедине?
-- Да. Ничего серьезного, но именно поэтому я и хотел обсудить это с глазу на глаз, без посторонних ушей. Не люблю, когда паника поднимается попусту.
-- Концентрик не из тех, кто поднимает панику, -- возразил Маккормик.
-- Да, парень, кажется, дельный, -- согласился Голландец. -- Я бы подарил ему Бубну, только вот...
Голландец замялся, и Маккормик, прекрасно ориентировавшийся в ситуации, с улыбкой подсказал ему:
-- Только вот, не подумает ли он, будто бы ты его испугался? Ты ведь это хотел сказать?
-- Ну, что-то в этом роде.
-- Не подумает, -- уверенно сказал Маккормик.
-- Ты уверен?
-- Вполне. Ему наверняка и в голову не приходит, что по отношению к тебе допущена некоторая бестактность. Он прошел слишком суровую школу, чтобы придавать значение подобным пустякам. Прямо с Континента парень попал на весло и больше года просидел на нем. Слыханное ли дело!?
Голландец промолчал. Быть может впервые в жизни старый пират подумал о том, какие поистине космические холод и мрак успевают воцариться в душе человека, пока его мускулы гипертрофируются и наливаются сталью на веслах.
Два капитана еще долго пили ром и обсуждали проблемы "берегового братства". Из леса целый день доносились женский визг, веселая перебранка, а также пьяная пальба -- в пылу разврата пираты не забывали об охоте.
Затем наступил вечер, и зажглись костры. Возвратились на поляну Бубна и Концентрик. Почти обнаженная, загорелая и блестящая в свете вечерних огней Бубна ступала легко и величественно и светилась удовлетворенной женской улыбкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27