Резко било в нос нашатырем. Над ним с любопытством склонились улыбающиеся белохалатники. Словно серая лента проползла мысль: «Что-то необходимо сделать. Еще раз так — и я уплыл».
Действительно, пришла пора серьезно заняться восстановлением сил. Осторожно, чтобы не выдать себя, Кронов начал тренировки. В первое время кроме разбитости и мучительной боли в одряблевших мышцах он ничего не чувствовал. Огромные усилия требовались даже для обычной утренней гимнастики. Отжавшись десять раз от пола, Саша падал обессиленный, истекающий потом. Все тело дрожало от напряжения.
Помогало знание йоги. Правильное дыхание и асаны постепенно возвращали к жизни каждую группу мышц и сухожилий, они становились все более упругими и эластичными. Не обращая внимания на окружающих, Кронов прыгал, приседал и отжимался. Очищая организм от шлаков, невзирая на риск, целую неделю вовсе не употреблял пищи, пил только воду. Соседи с любопытством наблюдали за Александром, копировали движения будто дети, которых впервые привели в цирк. Санитары, заглядывавшие в камеру, полагали, что представление в самом деле достойно сумасшедшего дома. Психи же с нетерпением ждали очередных тренировок, в последнее время ставших неотъемлемой частью их жизни.
Перемена, произошедшая в Кронове, не ускользнула от внимательного взгляда медсестры. А ведь сделан был лишь первый шаг. Занося в журнал свои наблюдения, она почувствовала, что не может разобраться в поведении больного. Совсем недавно Кронов едва передвигал ноги — и вдруг такая метаморфоза. В чем дело?
А Кронов продолжал наращивать тренировочные нагрузки. Снова упругой стала грудь, вернулась твердая пружинистая походка. Взгляд стал ясным и живым настолько, что его приходилось прятать. Окончив очередную тренировку, Александр блаженно распластывался на нарах, гудящая усталость в мышцах доставляла подлинное наслаждение. Четверть часа аутотренинга восстанавливали силы, но возникла другая проблема. Его начал мучить голод.
Очередной сеанс прервался неожиданно. Голосок Наташи возвестил:
— Кронов, пора принимать лекарство!
Обладательница лукавой мордашки стояла рядом, протягивая чертов пластмассовый стаканчик. И снова увеличенная доза.
— Что так рано, Наташа? Обычно же в обед... Хотя, какая разница!..
Он уселся таким образом, чтобы сестра хорошо видела прием таблеток и ничего не заподозрила. Поблагодарил девушку, затем не спеша вернулся к койке, чувствуя языком прилипшие к небу горошины. В этот момент по неуловимому сигналу медсестры дверь камеры распахнулась настежь. В два прыжка к Кронову подскочили санитары и, захватив его врасплох, сбили с ног ударом в голову. Для больницы тычок был основательным, но за плечами Саши были десятки боев. Перевернувшись через голову, он вскочил, приняв оборонительную стойку, будто никакого удара и не было. Это не понравилось санитарам. Однако, чувствуя, что власть на их стороне, они понемногу стали приближаться. Наташа отступила к порогу и наблюдала, полуоткрыв рот. Перепуганные больные, опасаясь расправы, забились под одеяла. Рыжий верзила надвигался неумолимо, словно взбесившийся танк. Второй санитар, обходя стол, говорил, пытаясь отвлечь Кронова:
— Ну че ты, че ты? Тебе же как лучше хотят. Лекарства назначили, глядишь — человеком станешь. Может, и обойдется. Или в карцер захотел?
Кронов не обратил внимания на низкорослого, как того хотелось рыжему. Верзила прыгнул чересчур рано. Кронов легко ушел от его кулака и сам не промахнулся. Вложил в удар всю силу; и хотя до пика формы было далеко, для санитара оказалось достаточно. Верзила с грохотом завалился в угол.
Пока Наташа бегала за подкреплением, перепало и меньшому. Толпа санитаров влетела в палату, размахивая дубинками. Силы оказались настолько не равными, что исход схватки был предрешен. Кронов постарался сгруппироваться, чтобы удары не причинили серьезных травм, и последнее, что успел увидеть прежде, чем на него набросили брезент, — была улыбка Наташи.
— Он не спит, посмотрите на этого героя, — послышался девичий голосок.
— Ну, друг мой, и наломали же вы дров. Перепугали всю палату. Я понимаю, мы тоже вам доставили некоторые неудобства, однако, если нечто подобное повторится, вас переведут в изолятор, — это, кажется, голос Николая Арнольдовича.
Затекшее тело ныло, голова раскалывалась, и волна тошноты с каждой минутой нарастала все больше. Знакомое по рингу состояние — сотрясение мозга.
Профессора Кронов не видел — тот находился вне поля зрения. Повернуть голову — значит снова вызвать острую боль. Голоса врачей доносились уже глуше, скрипнула дверь. Кронов отчетливо услышал, как профессор сказал: «Инъекции». Вот и сбылись пророчества Эдика. Удалось немного ослабить ремни, кровь омыла истомленные, гудящие мышцы.
Легкое прикосновение на миг принесло облегчение. Александр скосил глаза, чтобы увидеть лицо Наташи, но внезапно будто пчелиным укусом обожгло руку выше локтевого сустава. Боль укола почти мгновенно, а с нею и тревога, осталось пустое безразличие ко всему. Начались видения — цветные, поразительно реальные, уносящие в мир будущего, которого нет. Однако во всем этом неотступно присутствовало и тягостное настоящее, из которого не давал выхода даже наркотик. Силы совсем покинули его, так что даже взглянуть на миловидную медсестру казалось невыносимой задачей.
Между тем Наташа тоже выглядела неважно. Нервное напряжение при работе со «спецконтингентом» требовало какого-то выхода, разрядки. И она нащупала для себя особый путь. Вот уже более полугода без очередной порции наркотика все ее существо погружалось в сухой ад «ломки». Суставы выкручивало, тело, покрытое липким потом, бил мелкий озноб. Глаза горели и слезились, буквы расплывались и смысл написанного становился недоступным. Вот и сейчас ей пришлось отложить в сторону внушительных размеров «больничную» книгу, запереть дверь на ключ и приступить к приготовлениям. Благо — наркотиков отделению выделяли более чем достаточно. Украсть было непросто — пустые ампулы тщательно учитывались, но на месте, с возвратом «тары», «двигайся» сколько угодно.
Перетянула руку жгутом, взбухли синие шнуры вен, про себя отметила — уже в узлах. Загарпунив вену, «с ветерком» прогнала наркотик. Почувствовав прилив крови и легкое покалывание в затылке, откинулась, чтобы насладиться действием морфина. Зажгла сигарету, привела себя в порядок и покинула манипуляционную.
По коридору мимо палат шла деловито, полная новой энергии. Но внезапно, будто натолкнувшись на невидимое препятствие, остановилась. Дверь одной из камер влекла ее, словно магнитом, при одной мысли о ее обитателе медсестра испытывала томное возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Действительно, пришла пора серьезно заняться восстановлением сил. Осторожно, чтобы не выдать себя, Кронов начал тренировки. В первое время кроме разбитости и мучительной боли в одряблевших мышцах он ничего не чувствовал. Огромные усилия требовались даже для обычной утренней гимнастики. Отжавшись десять раз от пола, Саша падал обессиленный, истекающий потом. Все тело дрожало от напряжения.
Помогало знание йоги. Правильное дыхание и асаны постепенно возвращали к жизни каждую группу мышц и сухожилий, они становились все более упругими и эластичными. Не обращая внимания на окружающих, Кронов прыгал, приседал и отжимался. Очищая организм от шлаков, невзирая на риск, целую неделю вовсе не употреблял пищи, пил только воду. Соседи с любопытством наблюдали за Александром, копировали движения будто дети, которых впервые привели в цирк. Санитары, заглядывавшие в камеру, полагали, что представление в самом деле достойно сумасшедшего дома. Психи же с нетерпением ждали очередных тренировок, в последнее время ставших неотъемлемой частью их жизни.
Перемена, произошедшая в Кронове, не ускользнула от внимательного взгляда медсестры. А ведь сделан был лишь первый шаг. Занося в журнал свои наблюдения, она почувствовала, что не может разобраться в поведении больного. Совсем недавно Кронов едва передвигал ноги — и вдруг такая метаморфоза. В чем дело?
А Кронов продолжал наращивать тренировочные нагрузки. Снова упругой стала грудь, вернулась твердая пружинистая походка. Взгляд стал ясным и живым настолько, что его приходилось прятать. Окончив очередную тренировку, Александр блаженно распластывался на нарах, гудящая усталость в мышцах доставляла подлинное наслаждение. Четверть часа аутотренинга восстанавливали силы, но возникла другая проблема. Его начал мучить голод.
Очередной сеанс прервался неожиданно. Голосок Наташи возвестил:
— Кронов, пора принимать лекарство!
Обладательница лукавой мордашки стояла рядом, протягивая чертов пластмассовый стаканчик. И снова увеличенная доза.
— Что так рано, Наташа? Обычно же в обед... Хотя, какая разница!..
Он уселся таким образом, чтобы сестра хорошо видела прием таблеток и ничего не заподозрила. Поблагодарил девушку, затем не спеша вернулся к койке, чувствуя языком прилипшие к небу горошины. В этот момент по неуловимому сигналу медсестры дверь камеры распахнулась настежь. В два прыжка к Кронову подскочили санитары и, захватив его врасплох, сбили с ног ударом в голову. Для больницы тычок был основательным, но за плечами Саши были десятки боев. Перевернувшись через голову, он вскочил, приняв оборонительную стойку, будто никакого удара и не было. Это не понравилось санитарам. Однако, чувствуя, что власть на их стороне, они понемногу стали приближаться. Наташа отступила к порогу и наблюдала, полуоткрыв рот. Перепуганные больные, опасаясь расправы, забились под одеяла. Рыжий верзила надвигался неумолимо, словно взбесившийся танк. Второй санитар, обходя стол, говорил, пытаясь отвлечь Кронова:
— Ну че ты, че ты? Тебе же как лучше хотят. Лекарства назначили, глядишь — человеком станешь. Может, и обойдется. Или в карцер захотел?
Кронов не обратил внимания на низкорослого, как того хотелось рыжему. Верзила прыгнул чересчур рано. Кронов легко ушел от его кулака и сам не промахнулся. Вложил в удар всю силу; и хотя до пика формы было далеко, для санитара оказалось достаточно. Верзила с грохотом завалился в угол.
Пока Наташа бегала за подкреплением, перепало и меньшому. Толпа санитаров влетела в палату, размахивая дубинками. Силы оказались настолько не равными, что исход схватки был предрешен. Кронов постарался сгруппироваться, чтобы удары не причинили серьезных травм, и последнее, что успел увидеть прежде, чем на него набросили брезент, — была улыбка Наташи.
— Он не спит, посмотрите на этого героя, — послышался девичий голосок.
— Ну, друг мой, и наломали же вы дров. Перепугали всю палату. Я понимаю, мы тоже вам доставили некоторые неудобства, однако, если нечто подобное повторится, вас переведут в изолятор, — это, кажется, голос Николая Арнольдовича.
Затекшее тело ныло, голова раскалывалась, и волна тошноты с каждой минутой нарастала все больше. Знакомое по рингу состояние — сотрясение мозга.
Профессора Кронов не видел — тот находился вне поля зрения. Повернуть голову — значит снова вызвать острую боль. Голоса врачей доносились уже глуше, скрипнула дверь. Кронов отчетливо услышал, как профессор сказал: «Инъекции». Вот и сбылись пророчества Эдика. Удалось немного ослабить ремни, кровь омыла истомленные, гудящие мышцы.
Легкое прикосновение на миг принесло облегчение. Александр скосил глаза, чтобы увидеть лицо Наташи, но внезапно будто пчелиным укусом обожгло руку выше локтевого сустава. Боль укола почти мгновенно, а с нею и тревога, осталось пустое безразличие ко всему. Начались видения — цветные, поразительно реальные, уносящие в мир будущего, которого нет. Однако во всем этом неотступно присутствовало и тягостное настоящее, из которого не давал выхода даже наркотик. Силы совсем покинули его, так что даже взглянуть на миловидную медсестру казалось невыносимой задачей.
Между тем Наташа тоже выглядела неважно. Нервное напряжение при работе со «спецконтингентом» требовало какого-то выхода, разрядки. И она нащупала для себя особый путь. Вот уже более полугода без очередной порции наркотика все ее существо погружалось в сухой ад «ломки». Суставы выкручивало, тело, покрытое липким потом, бил мелкий озноб. Глаза горели и слезились, буквы расплывались и смысл написанного становился недоступным. Вот и сейчас ей пришлось отложить в сторону внушительных размеров «больничную» книгу, запереть дверь на ключ и приступить к приготовлениям. Благо — наркотиков отделению выделяли более чем достаточно. Украсть было непросто — пустые ампулы тщательно учитывались, но на месте, с возвратом «тары», «двигайся» сколько угодно.
Перетянула руку жгутом, взбухли синие шнуры вен, про себя отметила — уже в узлах. Загарпунив вену, «с ветерком» прогнала наркотик. Почувствовав прилив крови и легкое покалывание в затылке, откинулась, чтобы насладиться действием морфина. Зажгла сигарету, привела себя в порядок и покинула манипуляционную.
По коридору мимо палат шла деловито, полная новой энергии. Но внезапно, будто натолкнувшись на невидимое препятствие, остановилась. Дверь одной из камер влекла ее, словно магнитом, при одной мысли о ее обитателе медсестра испытывала томное возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32