Они дошли до набережной. Разноцветные рыбачьи суда ярко пестрели на солнце. На тротуарах толпился народ.
Временами казалось, что Ле Кленш вновь обретает желание жить и с надеждой смотрит вокруг, но потом глаза его снова тускнели, и он со злобой глядел на людей и предметы.
Им пришлось пройти совсем близко от «Океана», который в тот день кончал разгрузку. Перед судном оставались еще три вагона.
Комиссар без нажима заметил, указывая рукой на разные точки пространства:
— Вы были здесь. Гастон Бюзье тут. А на этом вот месте некто третий задушил капитана.
Спутник его глубоко вздохнул и отвернулся.
— Но было совсем темно, и вы не могли узнать друг друга. Во всяком случае, третьим был не главный механик и не старший помощник: оба они сидели вместе с матросами в «Кабачке ньюфаундлендцев».
Бретонец, который стоял на палубе, заметил радиста и наклонился над люком; оттуда вылезли три матроса и уставились на Ле Кленша.
— Пошли, — скомандовал Мегрэ. — Мари Леоннек ждет нас.
— Не могу.
— Чего не можете?
— Идти туда. Умоляю вас, оставьте меня. Что вам до того, покончу я с собой или нет? Так будет лучше для всех.
— Вам так трудно открыть свою тайну, Ле Кленш? Тот молчал.
— И вы в самом деле не можете ничего сказать, да? Скажите одно: вы еще чувствуете влечение к Адели?
— Я ее ненавижу.
— Я спросил не об этом. Я сказал — влечение, какое у вас было к ней во время рейса. Ответьте как мужчина мужчине: много у вас было приключений до того, как вы познакомились с Мари Леоннек?
— Нет. Ничего значительного.
— И вы никогда не испытали страсти, такого влечения к женщине, от которого хочется разреветься?
— Никогда, — вздохнул тот, отвернувшись.
— Значит, это появилось на борту. Там была только одна женщина, а обстановка суровая, однообразная. Что вы сказали?
— Ничего.
— Вы забыли о своей невесте?
— Это совсем другое дело.
Мегрэ посмотрел на него в упор и был поражен той переменой, которая произошла на его глазах с радистом. Лицо его спутника приняло вдруг упрямое выражение, взгляд застыл, у рта появилась горькая складка. И все же, несмотря ни на что, лицо это оставалось тоскливо-мечтательным.
— А Мари Леоннек хорошенькая, — продолжал Мегрэ.
— Да.
— Кроме того, она вас любит. Готова пожертвовать всем, чтобы…
— Да замолчите же! — гневно повысил голос радист. — Вы прекрасно знаете, что… что…
— Что это совсем другое дело. Что Мари Леоннек — скромная девушка, что из нее выйдет примерная жена, что она будет хорошо ухаживать за своими детьми, но чего-то всегда будет не хватать, правда? Чего-то такого, что вы испытывали на борту, в каюте капитана, в объятиях Адели. Чего-то вульгарного, грубого. Приключения. Желания укусить, обладать, убить или умереть.
Ле Кленш удивленно посмотрел на него:
— Откуда вы зна…
— Откуда я знаю? Оттуда, что такое приключение, хоть раз в жизни, бывает у каждого. Вы плачете, стонете, задыхаетесь! А потом, через две недели, глядя на Мари Леоннек, удивляетесь, как могла вас так взволновать какая-то Адель.
На ходу молодой человек смотрел на поблескивавшую воду гавани. В ней колыхались отражения красной, белой, желтой обшивки судов.
— Рейс окончен. Адель уехала. А Мари Леоннек здесь.
Ле Кленш на минуту успокоился. Мегрэ продолжал:
— Это был драматический кризис, стоивший жизни человеку, потому что на борту поселилась страсть и… Ле Кленша снова охватила лихорадка.
— Замолчите! Замолчите же! — сухо повторил он. — Нет. Вы же видите: это невозможно.
Глаза его блуждали. Он обернулся, чтобы посмотреть на судно, которое теперь уже было почти пусто и непривычно высоко поднялось над водой. Ле Кленша снова обуял страх.
— Клянусь вам… Отпустите меня…
— А капитан тоже, находясь на борту, во время всего рейса был во власти смертельного страха, не так ли?.
— Что вы хотите этим сказать?
— И главный механик?
— Нет.
— Значит, только вы двое! Ведь это был страх, Ле Кленш?
— Не знаю. Ради бога, оставьте меня!
— Адель была в каюте. Вокруг нее бродило трое мужчин. И тем не менее капитан не желал поддаться вожделению, по целым суткам не разговаривал с любовницей. А вы следили за ней через иллюминатор, но после одной-единственной встречи больше не прикасались к ней.
— Замолчите.
— Матросы в трюме и на мостике говорили о дурном глазе, рейс не ладился, корабль маневрировал неудачно, произошла авария. Юнгу смыло волной, двоих ранило, треска испорчена, в порт вошли не с первого захода…
Они повернули за угол набережной, и перед ними раскинулся пляж со своей чистенькой дамбой, гостиницами, кабинками и разноцветными шезлонгами, разбросанными на прибрежной гальке.
В солнечном пятне можно было узнать г-жу Мегрэ, сидевшую в брезентовом кресле, рядом с Мари Леоннек в белой шляпе.
Ле Кленш проследил за взглядом спутника и резко остановился; на висках у него выступил пот.
А комиссар продолжал:
— Как будто недостаточно было одной этой женщины… Пойдемте, ваша невеста вас видела.
Это была правда. Мари встала. Секунду стояла неподвижно, словно охваченная слишком сильным волнением. Потом побежала вдоль дамбы, в то время как г-жа Мегрэ ждала, отложив шитье.
Глава 7
По-семейному
Это была ситуация, которые создаются сами собой, но из которых трудно выпутаться. Мари Леоннек была в Фекане одна, ее рекомендовал супругам Мегрэ их общий знакомый, поэтому она завтракала и обедала вместе с ними.
И вот явился ее жених. Они все четверо сидели на пляже, когда колокол гостиницы оповестил о том, что пора завтракать. Пьер Ле Кленш заколебался и нерешительно посмотрел на остальных.
— Пойдемте. Нам поставят еще один прибор, — сказал Мегрэ.
И взял жену под руку, чтобы перейти дамбу. Молодая пара молча последовала за ними. Вернее, молчал радист; Мари говорила вполголоса, но решительным тоном.
— Ты знаешь, о чем она?.. — спросил у жены комиссар.
— Да. Она мне десять раз повторяла это сегодня утром, советовалась, правильно ли так будет. Она уверяет, что не сердится на него, что бы ни произошло. Понимаешь? Не упоминает о женщине. Делает вид, что не знает, но сказала мне, что все же подчеркнет слова «что бы ни произошло». Бедная девочка! Она поехала бы за ним на край света.
— Увы! — вздохнул Мегрэ.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Это наш стол?
Завтрак прошел спокойно, слишком спокойно. Столы стояли близко друг к другу, так близко, что нельзя было громко разговаривать.
Мегрэ нарочно не смотрел на Ле Кленша, чтобы не смущать его: состояние радиста внушало ему тревогу; беспокоило оно и Мари Леоннек, и это было видно по ее расстроенному лицу.
Молодой человек был по-прежнему мрачен и подавлен. Он ел, пил, отвечал на вопросы, но мыслями был далеко. И несколько раз, услышав шаги у себя за спиной, подскакивал, словно к нему приближалась опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Временами казалось, что Ле Кленш вновь обретает желание жить и с надеждой смотрит вокруг, но потом глаза его снова тускнели, и он со злобой глядел на людей и предметы.
Им пришлось пройти совсем близко от «Океана», который в тот день кончал разгрузку. Перед судном оставались еще три вагона.
Комиссар без нажима заметил, указывая рукой на разные точки пространства:
— Вы были здесь. Гастон Бюзье тут. А на этом вот месте некто третий задушил капитана.
Спутник его глубоко вздохнул и отвернулся.
— Но было совсем темно, и вы не могли узнать друг друга. Во всяком случае, третьим был не главный механик и не старший помощник: оба они сидели вместе с матросами в «Кабачке ньюфаундлендцев».
Бретонец, который стоял на палубе, заметил радиста и наклонился над люком; оттуда вылезли три матроса и уставились на Ле Кленша.
— Пошли, — скомандовал Мегрэ. — Мари Леоннек ждет нас.
— Не могу.
— Чего не можете?
— Идти туда. Умоляю вас, оставьте меня. Что вам до того, покончу я с собой или нет? Так будет лучше для всех.
— Вам так трудно открыть свою тайну, Ле Кленш? Тот молчал.
— И вы в самом деле не можете ничего сказать, да? Скажите одно: вы еще чувствуете влечение к Адели?
— Я ее ненавижу.
— Я спросил не об этом. Я сказал — влечение, какое у вас было к ней во время рейса. Ответьте как мужчина мужчине: много у вас было приключений до того, как вы познакомились с Мари Леоннек?
— Нет. Ничего значительного.
— И вы никогда не испытали страсти, такого влечения к женщине, от которого хочется разреветься?
— Никогда, — вздохнул тот, отвернувшись.
— Значит, это появилось на борту. Там была только одна женщина, а обстановка суровая, однообразная. Что вы сказали?
— Ничего.
— Вы забыли о своей невесте?
— Это совсем другое дело.
Мегрэ посмотрел на него в упор и был поражен той переменой, которая произошла на его глазах с радистом. Лицо его спутника приняло вдруг упрямое выражение, взгляд застыл, у рта появилась горькая складка. И все же, несмотря ни на что, лицо это оставалось тоскливо-мечтательным.
— А Мари Леоннек хорошенькая, — продолжал Мегрэ.
— Да.
— Кроме того, она вас любит. Готова пожертвовать всем, чтобы…
— Да замолчите же! — гневно повысил голос радист. — Вы прекрасно знаете, что… что…
— Что это совсем другое дело. Что Мари Леоннек — скромная девушка, что из нее выйдет примерная жена, что она будет хорошо ухаживать за своими детьми, но чего-то всегда будет не хватать, правда? Чего-то такого, что вы испытывали на борту, в каюте капитана, в объятиях Адели. Чего-то вульгарного, грубого. Приключения. Желания укусить, обладать, убить или умереть.
Ле Кленш удивленно посмотрел на него:
— Откуда вы зна…
— Откуда я знаю? Оттуда, что такое приключение, хоть раз в жизни, бывает у каждого. Вы плачете, стонете, задыхаетесь! А потом, через две недели, глядя на Мари Леоннек, удивляетесь, как могла вас так взволновать какая-то Адель.
На ходу молодой человек смотрел на поблескивавшую воду гавани. В ней колыхались отражения красной, белой, желтой обшивки судов.
— Рейс окончен. Адель уехала. А Мари Леоннек здесь.
Ле Кленш на минуту успокоился. Мегрэ продолжал:
— Это был драматический кризис, стоивший жизни человеку, потому что на борту поселилась страсть и… Ле Кленша снова охватила лихорадка.
— Замолчите! Замолчите же! — сухо повторил он. — Нет. Вы же видите: это невозможно.
Глаза его блуждали. Он обернулся, чтобы посмотреть на судно, которое теперь уже было почти пусто и непривычно высоко поднялось над водой. Ле Кленша снова обуял страх.
— Клянусь вам… Отпустите меня…
— А капитан тоже, находясь на борту, во время всего рейса был во власти смертельного страха, не так ли?.
— Что вы хотите этим сказать?
— И главный механик?
— Нет.
— Значит, только вы двое! Ведь это был страх, Ле Кленш?
— Не знаю. Ради бога, оставьте меня!
— Адель была в каюте. Вокруг нее бродило трое мужчин. И тем не менее капитан не желал поддаться вожделению, по целым суткам не разговаривал с любовницей. А вы следили за ней через иллюминатор, но после одной-единственной встречи больше не прикасались к ней.
— Замолчите.
— Матросы в трюме и на мостике говорили о дурном глазе, рейс не ладился, корабль маневрировал неудачно, произошла авария. Юнгу смыло волной, двоих ранило, треска испорчена, в порт вошли не с первого захода…
Они повернули за угол набережной, и перед ними раскинулся пляж со своей чистенькой дамбой, гостиницами, кабинками и разноцветными шезлонгами, разбросанными на прибрежной гальке.
В солнечном пятне можно было узнать г-жу Мегрэ, сидевшую в брезентовом кресле, рядом с Мари Леоннек в белой шляпе.
Ле Кленш проследил за взглядом спутника и резко остановился; на висках у него выступил пот.
А комиссар продолжал:
— Как будто недостаточно было одной этой женщины… Пойдемте, ваша невеста вас видела.
Это была правда. Мари встала. Секунду стояла неподвижно, словно охваченная слишком сильным волнением. Потом побежала вдоль дамбы, в то время как г-жа Мегрэ ждала, отложив шитье.
Глава 7
По-семейному
Это была ситуация, которые создаются сами собой, но из которых трудно выпутаться. Мари Леоннек была в Фекане одна, ее рекомендовал супругам Мегрэ их общий знакомый, поэтому она завтракала и обедала вместе с ними.
И вот явился ее жених. Они все четверо сидели на пляже, когда колокол гостиницы оповестил о том, что пора завтракать. Пьер Ле Кленш заколебался и нерешительно посмотрел на остальных.
— Пойдемте. Нам поставят еще один прибор, — сказал Мегрэ.
И взял жену под руку, чтобы перейти дамбу. Молодая пара молча последовала за ними. Вернее, молчал радист; Мари говорила вполголоса, но решительным тоном.
— Ты знаешь, о чем она?.. — спросил у жены комиссар.
— Да. Она мне десять раз повторяла это сегодня утром, советовалась, правильно ли так будет. Она уверяет, что не сердится на него, что бы ни произошло. Понимаешь? Не упоминает о женщине. Делает вид, что не знает, но сказала мне, что все же подчеркнет слова «что бы ни произошло». Бедная девочка! Она поехала бы за ним на край света.
— Увы! — вздохнул Мегрэ.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. Это наш стол?
Завтрак прошел спокойно, слишком спокойно. Столы стояли близко друг к другу, так близко, что нельзя было громко разговаривать.
Мегрэ нарочно не смотрел на Ле Кленша, чтобы не смущать его: состояние радиста внушало ему тревогу; беспокоило оно и Мари Леоннек, и это было видно по ее расстроенному лицу.
Молодой человек был по-прежнему мрачен и подавлен. Он ел, пил, отвечал на вопросы, но мыслями был далеко. И несколько раз, услышав шаги у себя за спиной, подскакивал, словно к нему приближалась опасность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27