Она не скрывала этого. Принимала у себя любовников на одну ночь или на неделю. Консьержка видела, как они приходили и уходили. Другие жильцы тоже, пожалуй, знали, в чем дело.
На набережной Орфевр он застал Лапуэнта, который еще раз обошел жильцов дома, показывая фотографию Марселя.
— Результат?
— Никакого.
Мегрэ вернулся домой пешком, неприятные мысли крутились у него в голове… Чтобы встретить молодого Луге в «Бонго», надо было ждать до десяти вечера.
На углу бульвара Вольтера Мегре поймал такси, и, когда назвал адрес, водитель поглядел на него с любопытством, удивляясь, что жителю этого района захотелось погулять в таком месте.
По-видимому, хозяин поскупился на расходы по оформлению помещения. Стены, выкрашенные белой краской, были покрыты множеством цветных, ничего не значащих линий. Это составляло единственную оригинальную черту ресторана. Бар был классическим, с цинковой стойкой, хозяин, в рубашке и голубом фартуке, сам обслуживал гостей. Дверь вела в задымленную кухню, откуда доносился запах подгоревшего жира.
Пары сидели за столиками; ели в основном спагетти. Мегрэ заметил несколько молодых людей в джинсах и узорчатых рубашках. Остальные — это те, кто пришел на них посмотреть. Посмотреть, а прежде всего послушать: трое музыкантов производили шум, как целый оркестр. Билли играл на гитаре. Двое других — на ударных и контрабасе. Все трое с длинными волосами. Одеты в черные бархатные брюки и розовые рубашки.
— Вы будете ужинать?
Хозяину приходилось почти кричать, чтобы его услышали.
Мегрэ покачал головой и заказал белое вино Билли заметил его и не выразил ни малейшего удивления
Комиссар совершенно не разбирался в поп-музыке, но то, что он слышал, не казалось ему хуже того, что иногда передавали по радио или телевизору. Трое ребят играли с запалом, почти впадая в экстаз. Им горячо аплодировали.
Наступил перерыв, Билли подошел к сидящему у стойки Мегрэ.
— Кажется, вы пришли, чтобы со мною увидеться.
— Конечно. Мать вам что-нибудь говорила?
— Сегодня нет.
— В таком случае вы не знаете, что похороны завтра утром? Встреча на набережной Межесери в девять сорок пять. Месса состоится в Нотр-Дам де Блан Манто. Похороны на кладбище Монпарнас.
— Мне казалось, что дядя Антуан похоронен в Иври.
— Верно, но вдова хотела быть похороненной рядом с первым мужем.
— Через несколько минут мы опять начнем играть. Вам нравится?
— К сожалению, я совершенно в этом не разбираюсь. Я хотел бы задать вам один вопрос. Вы знали, что у бабки был револьвер?
— Да.
Наконец кто-то ответил обычно и спокойно на волновавший его вопрос.
— Она вам об этом сказала?
— Уже давно, год или два назад. Я тогда был без гроша. Пошел что-нибудь вытянуть у нее и заметил, что в ящике комода лежат несколько стофранковых банкнотов. Для некоторых несколько сот франков ничего не значат. Но для других, я сам к ним принадлежу, это состояние. Я спросил ее совершенно откровенно, не боится ли она. «Кого? Тебя? Нет?» — «Но ты живешь одна. Люди об этом знают. Преступник мог бы…» Он подал знак своим товарищам, что сейчас к ним присоединится. Она ответила, что против преступников она вооружена, и открыла ящик ночного шкафчика. «И не думай, что я буду колебаться, применять ли оружие»
Значит, там было не только жирное пятно. Кто-то видел оружие.
— Это был револьвер или пистолет?
— Какая между ними разница?
— У револьвера есть барабан. Пистолет плоский.
— Насколько помню, это был револьвер.
— Какого калибра?
— Не знаю. Я только взглянул. Примерно величиною с ладонь.
— Кому вы об этом говорили?
— Никому.
— Вы ничего не сказали матери?
— Мы не так дружны, чтобы я что-то ей рассказывал.
Парень вернулся к своим друзьям, и они снова начали играть. Можно было ощутить, что его захватывает создаваемый им ритм, подчеркнутый вдобавок ударником.
— Это хороший парень, — сказал хозяин, наклоняясь над стойкой бара. — Все трое — отличные ребята, и ни один не употребляет наркотиков. Не могу этого сказать обо всех клиентах.
Мегрэ заплатил за вино и вышел на улицу. С трудом нашел такси и поехал домой.
Следующим утром он сразу поднялся на этаж, занятый судебными следователями, и зашел к Либо.
— Я хочу получить разрешение на обыск. На имя Анжелы Луте. Незамужняя, по профессии массажистка, живет на улице Сент-Андре-дез-Арт.
Секретарь записывал.
— Это значит, что вы приближаетесь к концу?
— Не имею понятия. Признаюсь, что действую слегка вслепую.
— Это племянница старой дамы?
— Точно.
— И одновременно ее наследница? В таком случае это кажется странным.
Мегрэ ожидал такой реакции; каждому это пришло бы в голову: Анжела Луте была уверена, что рано или поздно получит наследство, и скорее рано, принимая во внимание возраст тетки. Зачем ей подвергать себя риску провести остатки дней своих в тюрьме только из-за того, чтобы присвоить деньги, которые и так ей достанутся?
— А впрочем, делайте, как считаете нужным. Желаю успеха.
Без четверти десять Мегрэ оказался на набережной Межесери в сопровождении Лапуэнта, управляющего маленьким черным автомобилем. Крепа на двери не было, не было людей, ни одного зеваки.
Кортеж остановился у тротуара, и два силача пошли за гробом. Не было ни цветов, ни венков. В нескольких окнах зашевелились занавески. Консьержка вышла на порог проститься с покойной.
Старый торговец птицами покинул на минуту мрак своего магазина и немного постоял со своим сыном на улице.
Это было все.
Анжела Луге одна села в черный автомобиль присланный похоронным бюро. В церкви никого не было, кроме двух женщин, ожидающих исповеди. Могло показаться, что всем не терпится закончить — и кюре, и людям из похоронного бюро.
Мегрэ встал в глубине церкви, и Лапуэнт присоединился к нему, как только удалось припарковать машину.
— Далее не грустно, — заметил молодой инспектор.
Это было правдой. Солнце заливало верх церкви. Двери не были закрыты, и в здание проникал уличный шум.
Подняли гроб, который, вероятно, весил немного. Четвертью часа позднее вошли на кладбище Монпарнас и в одной из аллей остановились у плиты из розового мрамора.
— Я вам говорила, что никого не будет, — шепнула массажистка, когда гроб опускали в могилу. И добавила: — Не было времени, чтобы высечь ее имя рядом с именем первого мужа. Каменщики сделают это на будущей неделе.
Она была одета скромно, в черное, что придавало ей еще более строгий вид — гувернантки или директора школы.
— А теперь, — шепнул Мегрэ, — поедем к вам.
— Мы?
— Да, мы.
— Чего еще вы от меня хотите?
Кладбище не производило гнетущего впечатления, наоборот — оно было наполнено пением птиц и залито солнцем.
— Минуточку. Я хочу дать на чай. Машину не задерживать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26