Дженни, возможно, станет это отрицать, но это правда.
— Зачем он туда ходил?
— Якобы посмотреть, не там ли оставил очки. Он их надевает для чтения и для того, чтобы настраивать приемник. Из комнаты слышно все, что говорится на кухне. Он не разговаривал с сестрой, вернулся почти сразу и нашел очки возле игрушечного поезда.
— Из-за этого его захода на кухню вы и переставили чашки?
— Возможно, но не обязательно. Я же вам сказала: я часто это делаю.
— Из боязни, что он вас отравит?
Она посмотрела на комиссара и не ответила.
— Что было потом?
— Ничего отличающего вчерашний вечер от прочих.
Сестра выпила свой отвар и вернулась на кухню. Ксавье послушал передачу по радио, ремонтируя мотор поезда, который предназначается уж не знаю кому.
— А вы читали?
— Час или два. Около десяти часов я поднялась в спальню.
— Первой?
ИЗ
— Да.
— Что в этот момент делала ваша сестра?
— Расстилала постель моему мужу.
— Вы часто оставляли их наедине?
— А почему нет? Что бы это изменило?
— Вы думаете, они пользовались этим, чтобы целоваться?
— Мне безразлично.
— У вас были основания полагать, что ваш муж был любовником вашей сестры?
— Не знаю, были ли они любовниками. Сомневаюсь.
Он вел себя с ней как влюбленный семнадцатилетний мальчишка.
— Почему вы только что сказали «сомневаюсь»? — спросил Мегрэ. Она ответила на его вопрос своим:
— Как, по-вашему, почему у нас нет детей?
— Потому что вы их не хотели.
— Это он вам сказал, не так ли? Возможно, коллегам он рассказывал то же самое. Мужчина не любит признаваться в том, что он практически импотент.
— Это случай вашего мужа?
Жизель устало кивнула в знак согласия.
— Видите ли, господин комиссар, существует множество вещей, о которых вы не знаете. Ксавье изложил вам свою версию нашей с ним жизни. Придя к вам, я не стала вдаваться в подробности. Этой ночью произошли события, которых я не понимаю, и знаю, что, когда расскажу о них вам, вы мне не поверите.
Мегрэ не подталкивал ее к признаниям. Напротив, предоставлял время сказать и тщательно взвесить свои слова.
— Я слышала слова врача. Он сказал, что Ксавье отравили. Возможно, это правда. Меня тоже отравили.
Комиссар невольно вздрогнул и испытующе посмотрел на нее:
— Вас отравили?
В памяти всплыла одна деталь, побуждавшая поверить ей: засохшие пятнышки на унитазе и кафеле.
— Я проснулась в середине ночи от жуткой боли в животе. Когда встала, то с удивлением почувствовала, что ноги стали ватными, сознание мутилось. Я бросилась в ванную и засунула два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту. Простите за столь неприятные детали.
У меня внутри все горело, а во рту возник привкус, который я узнаю из тысячи.
— Вы разбудили сестру или мужа?
— Нет. Возможно, они меня слышали, потому что я несколько раз спускала воду. Я дважды промыла себе желудок, каждый раз выблевывая жидкость, сохранявшую тот же привкус.
— Вы не подумали вызвать врача?
— Чего ради? Раз я вовремя успела…
— Вы снова легли?
— Да.
— У вас не возникло желания спуститься на первый этаж?
— Только прислушалась. Ксавье ворочался в постели, как будто его беспокоили ночные кошмары.
— Вы считаете, что ваше недомогание вызвано той чашкой отвара?
— Полагаю, да.
— Вы продолжаете утверждать, что поменяли чашки местами на подносе?
— Да.
— А после этого не спускали глаз с подноса? Ваш муж или сестра не могли произвести новую подмену?
— Моя сестра находилась на кухне.
— То есть ваш муж взял чашку, предназначавшуюся вам?
— Надо полагать.
— Что означает, что ваша сестра пыталась отравить вашего мужа?
— Не знаю.
— Или же, поскольку ваш муж тоже был отравлен, она пыталась отравить вас обоих?
— Не знаю, — повторила Жизель.
Они долго молча смотрели друг на друга. В конце концов молчание нарушил Мегрэ. Он встал перед окном и, глядя на рябую от дождя Сену, набил новую трубку.
Глава 8
Пятно на подносе
Прижавшись лбом к холодному стеклу — так он делал в детстве и не изменил привычке теперь, — Мегрэ, не замечая того, что в голове начали колоть иголки, наблюдал за действиями двух рабочих, чинивших отопление на противоположном берегу Сены.
Когда Мегрэ обернулся, лицо его было усталым, и, направляясь к своему столу, чтобы сесть, он, стараясь не глядеть на Жизель Мартон, произнес:
— Вы ничего больше не хотите мне сказать?
Она колебалась недолго, а когда заговорила, комиссар непроизвольно поднял голову, потому что она спокойным, размеренным голосом, в котором не было ни вызова, ни подавленности, заявила:
— Я видела, как умирал Ксавье.
Знала ли она, какой эффект произведет на комиссара? Отдавала ли себе отчет, что внушила ему невольное восхищение? Он не помнил, чтобы в этом кабинете, через который прошли столько людей, хоть раз побывал человек, наделенный такой проницательностью и таким хладнокровием. И еще — он не помнил никакого столь же непринужденного.
В этой женщине не ощущалось никакого человеческого чувства. Ни единой слабины.
Поставив локти на бювар, он вздохнул:
— Рассказывайте.
— Я снова легла, но никак не могла заснуть. Пыталась понять, что со мной случилось, и не понимала. У меня уже не было четкого представления о времени. Вы знаете, как это бывает. Кажется, что следуешь за мыслью, но в действительности в ее ходе появляются как будто провалы. Должно быть, я несколько раз забывалась сном. Один или два раза мне почудился шум, доносящийся снизу, шум, который производил мой муж, ворочаясь на кровати. По крайней мере, я так думала.
Один раз — уверена в этом — я уловила стон и решила, что ему снится кошмар. Это был не первый раз, когда он стонал и дрался во сне. Он мне рассказывал, что в детстве страдал лунатизмом, и приступы неоднократно повторялись, уже когда мы были женаты.
Жизель продолжала тщательно подбирать слова, говоря без эмоций, словно рассказывая где-то услышанную или вычитанную историю:
— В какой-то момент я услышала более громкий звук, как будто на пол упало нечто тяжелое. Мне стало страшно, и я не знала, стоит ли подниматься с постели. Я прислушалась, и мне почудился хрип. Тогда я встала, набросила халат и бесшумно направилась к двери.
— Вы не видели вашу сестру?
— Нет.
— И никаких звуков в ее спальне не слышали?
— Нет. Чтобы заглянуть в комнату на первом этаже, надо было спуститься на несколько ступенек, а я никак не могла решиться сделать это, осознавая грозящую опасность. Но все-таки, хоть и с неохотой, сделала это. Нагнулась…
— На сколько ступенек вы спустились?
— На шесть или семь. Я не считала. В мастерской горел свет, включена была только настольная лампа.
Ксавье лежал на полу на полдороге между его кроватью и винтовой лестницей. Выглядело это так, будто он полз и все еще пытался ползти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Зачем он туда ходил?
— Якобы посмотреть, не там ли оставил очки. Он их надевает для чтения и для того, чтобы настраивать приемник. Из комнаты слышно все, что говорится на кухне. Он не разговаривал с сестрой, вернулся почти сразу и нашел очки возле игрушечного поезда.
— Из-за этого его захода на кухню вы и переставили чашки?
— Возможно, но не обязательно. Я же вам сказала: я часто это делаю.
— Из боязни, что он вас отравит?
Она посмотрела на комиссара и не ответила.
— Что было потом?
— Ничего отличающего вчерашний вечер от прочих.
Сестра выпила свой отвар и вернулась на кухню. Ксавье послушал передачу по радио, ремонтируя мотор поезда, который предназначается уж не знаю кому.
— А вы читали?
— Час или два. Около десяти часов я поднялась в спальню.
— Первой?
ИЗ
— Да.
— Что в этот момент делала ваша сестра?
— Расстилала постель моему мужу.
— Вы часто оставляли их наедине?
— А почему нет? Что бы это изменило?
— Вы думаете, они пользовались этим, чтобы целоваться?
— Мне безразлично.
— У вас были основания полагать, что ваш муж был любовником вашей сестры?
— Не знаю, были ли они любовниками. Сомневаюсь.
Он вел себя с ней как влюбленный семнадцатилетний мальчишка.
— Почему вы только что сказали «сомневаюсь»? — спросил Мегрэ. Она ответила на его вопрос своим:
— Как, по-вашему, почему у нас нет детей?
— Потому что вы их не хотели.
— Это он вам сказал, не так ли? Возможно, коллегам он рассказывал то же самое. Мужчина не любит признаваться в том, что он практически импотент.
— Это случай вашего мужа?
Жизель устало кивнула в знак согласия.
— Видите ли, господин комиссар, существует множество вещей, о которых вы не знаете. Ксавье изложил вам свою версию нашей с ним жизни. Придя к вам, я не стала вдаваться в подробности. Этой ночью произошли события, которых я не понимаю, и знаю, что, когда расскажу о них вам, вы мне не поверите.
Мегрэ не подталкивал ее к признаниям. Напротив, предоставлял время сказать и тщательно взвесить свои слова.
— Я слышала слова врача. Он сказал, что Ксавье отравили. Возможно, это правда. Меня тоже отравили.
Комиссар невольно вздрогнул и испытующе посмотрел на нее:
— Вас отравили?
В памяти всплыла одна деталь, побуждавшая поверить ей: засохшие пятнышки на унитазе и кафеле.
— Я проснулась в середине ночи от жуткой боли в животе. Когда встала, то с удивлением почувствовала, что ноги стали ватными, сознание мутилось. Я бросилась в ванную и засунула два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту. Простите за столь неприятные детали.
У меня внутри все горело, а во рту возник привкус, который я узнаю из тысячи.
— Вы разбудили сестру или мужа?
— Нет. Возможно, они меня слышали, потому что я несколько раз спускала воду. Я дважды промыла себе желудок, каждый раз выблевывая жидкость, сохранявшую тот же привкус.
— Вы не подумали вызвать врача?
— Чего ради? Раз я вовремя успела…
— Вы снова легли?
— Да.
— У вас не возникло желания спуститься на первый этаж?
— Только прислушалась. Ксавье ворочался в постели, как будто его беспокоили ночные кошмары.
— Вы считаете, что ваше недомогание вызвано той чашкой отвара?
— Полагаю, да.
— Вы продолжаете утверждать, что поменяли чашки местами на подносе?
— Да.
— А после этого не спускали глаз с подноса? Ваш муж или сестра не могли произвести новую подмену?
— Моя сестра находилась на кухне.
— То есть ваш муж взял чашку, предназначавшуюся вам?
— Надо полагать.
— Что означает, что ваша сестра пыталась отравить вашего мужа?
— Не знаю.
— Или же, поскольку ваш муж тоже был отравлен, она пыталась отравить вас обоих?
— Не знаю, — повторила Жизель.
Они долго молча смотрели друг на друга. В конце концов молчание нарушил Мегрэ. Он встал перед окном и, глядя на рябую от дождя Сену, набил новую трубку.
Глава 8
Пятно на подносе
Прижавшись лбом к холодному стеклу — так он делал в детстве и не изменил привычке теперь, — Мегрэ, не замечая того, что в голове начали колоть иголки, наблюдал за действиями двух рабочих, чинивших отопление на противоположном берегу Сены.
Когда Мегрэ обернулся, лицо его было усталым, и, направляясь к своему столу, чтобы сесть, он, стараясь не глядеть на Жизель Мартон, произнес:
— Вы ничего больше не хотите мне сказать?
Она колебалась недолго, а когда заговорила, комиссар непроизвольно поднял голову, потому что она спокойным, размеренным голосом, в котором не было ни вызова, ни подавленности, заявила:
— Я видела, как умирал Ксавье.
Знала ли она, какой эффект произведет на комиссара? Отдавала ли себе отчет, что внушила ему невольное восхищение? Он не помнил, чтобы в этом кабинете, через который прошли столько людей, хоть раз побывал человек, наделенный такой проницательностью и таким хладнокровием. И еще — он не помнил никакого столь же непринужденного.
В этой женщине не ощущалось никакого человеческого чувства. Ни единой слабины.
Поставив локти на бювар, он вздохнул:
— Рассказывайте.
— Я снова легла, но никак не могла заснуть. Пыталась понять, что со мной случилось, и не понимала. У меня уже не было четкого представления о времени. Вы знаете, как это бывает. Кажется, что следуешь за мыслью, но в действительности в ее ходе появляются как будто провалы. Должно быть, я несколько раз забывалась сном. Один или два раза мне почудился шум, доносящийся снизу, шум, который производил мой муж, ворочаясь на кровати. По крайней мере, я так думала.
Один раз — уверена в этом — я уловила стон и решила, что ему снится кошмар. Это был не первый раз, когда он стонал и дрался во сне. Он мне рассказывал, что в детстве страдал лунатизмом, и приступы неоднократно повторялись, уже когда мы были женаты.
Жизель продолжала тщательно подбирать слова, говоря без эмоций, словно рассказывая где-то услышанную или вычитанную историю:
— В какой-то момент я услышала более громкий звук, как будто на пол упало нечто тяжелое. Мне стало страшно, и я не знала, стоит ли подниматься с постели. Я прислушалась, и мне почудился хрип. Тогда я встала, набросила халат и бесшумно направилась к двери.
— Вы не видели вашу сестру?
— Нет.
— И никаких звуков в ее спальне не слышали?
— Нет. Чтобы заглянуть в комнату на первом этаже, надо было спуститься на несколько ступенек, а я никак не могла решиться сделать это, осознавая грозящую опасность. Но все-таки, хоть и с неохотой, сделала это. Нагнулась…
— На сколько ступенек вы спустились?
— На шесть или семь. Я не считала. В мастерской горел свет, включена была только настольная лампа.
Ксавье лежал на полу на полдороге между его кроватью и винтовой лестницей. Выглядело это так, будто он полз и все еще пытался ползти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32