— Жак переглянулся со мной. — У вас развёртываются сражения, льётся кровь?.. Вы захватываете один другого в плен?
— Льётся свет. Мы погибаем, истекая сиянием. Мы никого не захватываем, мы лишь отбиваемся от ладарей. Нет более мирного народа, чем мы. А они захватывают в плен наши мысли и доставляют их Тоду. Ропухи — тупые члены организма Тода… А ладари — его воины. В последнем сражении мы потеряли идею гордости… Такая потеря!
— Несомненно! Потерять такую важную идею!.. — сказал я, порядком ошарашенный. Мои спутники выглядели не лучше меня.
— И как же вы теперь существуете без неё?
— Имелся дубликат. Мы восстановили прекраснейшую из идей. Я рад, что вы сочувствуете нам! И надеюсь, если ладари снова нападут, встанете на защиту. Все зло из купола, оттуда идут нападения. И ещё страшные стихийные бедствия, световые ураганы лукарей… Ужас, говорю вам, ужас!
Я поинтересовался, как понимать, что вариалы — изделия кураков? И почему их город — живой? Ведь главная черта живого — обмен веществ, самовоспроизводимость…
— Именно! Ты правильно оценил жизнедеятельность! Город — кормилец и охранитель! Отец с правой стороны и мать — с левой.
Из нового объяснения Правого мы узнали, что древние кураки воздвигли несколько городов, а потом придумали вариалов. В те времена вариалы изготавливались на конвейере, как и ропухи, у тех этот способ творения сохранился и доныне. Куракам, изобретательным, но ленивым, надоело возиться с вариалами. Сперва их ремонт, а потом и создание они поручили самим вариалам, а обслуживание городов возложили на города.
— Автоматизация! — с уважением проговорил Николай. — У нас вариалов назвали бы роботами, а город — самовоспроизводящейся системой.
Правый согласился, что слово «робот», которого он, впрочем, не знает, хорошо описывает первосозданных вариалов. Кураки впоследствии погибли в войне с Тодом. Вместе с ними едва не погибли все вариалы, ибо программы самовоспроизводства были несовершенны, шла трагическая борьба с возникавшими уродцами. Много времени прошло, пока вариалы достигли нынешнего совершенства.
Одновременно совершенствовались и города — пускали корни в почву и, отпочковавшись на новом месте, порождали такие же города. Поселение, куда попали люди, поздней генерации, самое совершённое — Столица Страны Форм. Здесь тончайшие способы воспроизводства вариалов. В других городах четырехполые формы, а у них — семиполые. Семь полов, то есть семь цветов, естественно, дают больше возможностей совершенствования, чем примитивные четырехполые.
— У людей всего два пола — ничего, обходимся! — прервал правителя Николай.
— Ваш мир поражает меня, — прогудел Правый. Он чутко уловил в восклицании Николая несогласие с достоинствами вариалов. — Лучшие дети ведь получаются от родителей спектрально разных характеристик. Например, очень удачно сочетание фиолетового Е, красных Я с синими У, пронизанных жёлтыми О и оранжевыми Ю. Подбор основных и дополнительных родителей совершается по математическим формулам.
Николай опять не удержался от критического замечания:
— А почему вы не поручите этого самим вариалам? У людей воспроизводство составляет интимную потребность двух разнополых особей — мужчины и женщины. А особое влечение друг к другу, называемое любовью…
В голосе Правого зазвучало негодование. Хоть он и имел облик простого ящика, ему не были чужды бурные эмоции.
— Путешественник! Сколь же безнравственен ваш мир, если в нем распространено такое противоестественное влечение, как любовь. Ведь это может привести к тому, что для одной особи, скажем женщины, какой-нибудь единичный мужчина окажется дороже всех мужчин! А мужчина возмутительно выделит одну женщину и ей одной будет оказывать такое внимание, такую… Нет, это чудовищно!
— Наоборот, мы радуемся любви! Я даже скажу…
Я с досадой толкнул Николая:
— Перестань! Ты выводишь отца города из себя! И возможно, это равносильно тому, что сам город сотрясается всеми зданиями. Не забывай, что мы явились знакомиться с местными обычаями, а не насаждать всюду свои.
Правый долго не успокаивался — так расстроил его Николай. Он не захотел больше рассказывать об обычаях своего мира, пока не узнает природу мира людей. Я информировал его о свойствах космоса. Мои осторожные ответы подействовали на Правого ещё сильней, чем простодушные объяснения Николая.
— Мне открылись истоки безнравственности вашего общества, — сказал Правый сурово. — Они в ужасающем физическом несовершенстве вашего мрачного галактического мира.
Запальчивость Правого возрастала. Как! Неужели все в мире людей обречено на вечное постоянство форм и размеров, тяготения и цвета? Это же физически неосуществимо! Лукари меняют свою форму и размер в зависимости от настроения, а разговаривают вспышками электричества — что ж, способ существования иной, чем у вариалов, но тоже естественный. Вариалы беседуют телесными трансформациями, чувства передают изменением яркости, передвигаются, становясь то тяжёлыми, то лёгкими, — что может быть проще? А дудари, ладари, ропухи! Разве у них, в зависимости от потребностей, не меняется цвет, тяжесть, теплота, яркость, электрические потенциалы? Все живое по воле меняет свои тела — такова жизнь в их гибком мире! А мир людей — консервативное царство окаменелостей! Не только звезды и планеты, но и камни, горы, дома, машины вечно остаются, какими появились однажды! И всякое изменение их объёма и формы — разрушение, а не способ существования! Какой чудовищно косный, чудовищно тесный, колючий мир!
— Я приведу как пример непереносимости вашего мира для здорового восприятия лишь такую отвратительную черту, как сходящаяся геометрическая перспектива, — с увлечением грохотал Правый. — Это же значит, что у вас видимы все существующие объекты, они лишь уменьшаются с отдалением, а не пропадают. Где бы вы ни находились, перед вами одна и та же картина звёзд и планет, — до чего же надоедлив облик вашего мира! Великое многообразие вещей не раскрывается по мере приближения, а всегда на глазах. Как это вытерпеть? Сколько же многообразнее наша Вселенная! Вокруг только окружение, а что подальше — за границами видимости. Любой шаг порождает иные картины, мы непрерывно открываем новое в своём мире, а не тупо вращаемся среди неизменных вещей — разве это не в тысячу раз прекрасней? Мне кажется, ваш мир — царство иллюзий, — закончил Правый. — Вы сами говорите, что ему присущи движения и звуки, свет, силовые поля… Но на эту изменчивую внутреннюю сущность натянута маска внешней закоснелости. Никакой вариал не согласился бы жить в вашем унылом мире!
— Дело вкуса, а о вкусах у нас не спорят, — примирительно ответил Жак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Льётся свет. Мы погибаем, истекая сиянием. Мы никого не захватываем, мы лишь отбиваемся от ладарей. Нет более мирного народа, чем мы. А они захватывают в плен наши мысли и доставляют их Тоду. Ропухи — тупые члены организма Тода… А ладари — его воины. В последнем сражении мы потеряли идею гордости… Такая потеря!
— Несомненно! Потерять такую важную идею!.. — сказал я, порядком ошарашенный. Мои спутники выглядели не лучше меня.
— И как же вы теперь существуете без неё?
— Имелся дубликат. Мы восстановили прекраснейшую из идей. Я рад, что вы сочувствуете нам! И надеюсь, если ладари снова нападут, встанете на защиту. Все зло из купола, оттуда идут нападения. И ещё страшные стихийные бедствия, световые ураганы лукарей… Ужас, говорю вам, ужас!
Я поинтересовался, как понимать, что вариалы — изделия кураков? И почему их город — живой? Ведь главная черта живого — обмен веществ, самовоспроизводимость…
— Именно! Ты правильно оценил жизнедеятельность! Город — кормилец и охранитель! Отец с правой стороны и мать — с левой.
Из нового объяснения Правого мы узнали, что древние кураки воздвигли несколько городов, а потом придумали вариалов. В те времена вариалы изготавливались на конвейере, как и ропухи, у тех этот способ творения сохранился и доныне. Куракам, изобретательным, но ленивым, надоело возиться с вариалами. Сперва их ремонт, а потом и создание они поручили самим вариалам, а обслуживание городов возложили на города.
— Автоматизация! — с уважением проговорил Николай. — У нас вариалов назвали бы роботами, а город — самовоспроизводящейся системой.
Правый согласился, что слово «робот», которого он, впрочем, не знает, хорошо описывает первосозданных вариалов. Кураки впоследствии погибли в войне с Тодом. Вместе с ними едва не погибли все вариалы, ибо программы самовоспроизводства были несовершенны, шла трагическая борьба с возникавшими уродцами. Много времени прошло, пока вариалы достигли нынешнего совершенства.
Одновременно совершенствовались и города — пускали корни в почву и, отпочковавшись на новом месте, порождали такие же города. Поселение, куда попали люди, поздней генерации, самое совершённое — Столица Страны Форм. Здесь тончайшие способы воспроизводства вариалов. В других городах четырехполые формы, а у них — семиполые. Семь полов, то есть семь цветов, естественно, дают больше возможностей совершенствования, чем примитивные четырехполые.
— У людей всего два пола — ничего, обходимся! — прервал правителя Николай.
— Ваш мир поражает меня, — прогудел Правый. Он чутко уловил в восклицании Николая несогласие с достоинствами вариалов. — Лучшие дети ведь получаются от родителей спектрально разных характеристик. Например, очень удачно сочетание фиолетового Е, красных Я с синими У, пронизанных жёлтыми О и оранжевыми Ю. Подбор основных и дополнительных родителей совершается по математическим формулам.
Николай опять не удержался от критического замечания:
— А почему вы не поручите этого самим вариалам? У людей воспроизводство составляет интимную потребность двух разнополых особей — мужчины и женщины. А особое влечение друг к другу, называемое любовью…
В голосе Правого зазвучало негодование. Хоть он и имел облик простого ящика, ему не были чужды бурные эмоции.
— Путешественник! Сколь же безнравственен ваш мир, если в нем распространено такое противоестественное влечение, как любовь. Ведь это может привести к тому, что для одной особи, скажем женщины, какой-нибудь единичный мужчина окажется дороже всех мужчин! А мужчина возмутительно выделит одну женщину и ей одной будет оказывать такое внимание, такую… Нет, это чудовищно!
— Наоборот, мы радуемся любви! Я даже скажу…
Я с досадой толкнул Николая:
— Перестань! Ты выводишь отца города из себя! И возможно, это равносильно тому, что сам город сотрясается всеми зданиями. Не забывай, что мы явились знакомиться с местными обычаями, а не насаждать всюду свои.
Правый долго не успокаивался — так расстроил его Николай. Он не захотел больше рассказывать об обычаях своего мира, пока не узнает природу мира людей. Я информировал его о свойствах космоса. Мои осторожные ответы подействовали на Правого ещё сильней, чем простодушные объяснения Николая.
— Мне открылись истоки безнравственности вашего общества, — сказал Правый сурово. — Они в ужасающем физическом несовершенстве вашего мрачного галактического мира.
Запальчивость Правого возрастала. Как! Неужели все в мире людей обречено на вечное постоянство форм и размеров, тяготения и цвета? Это же физически неосуществимо! Лукари меняют свою форму и размер в зависимости от настроения, а разговаривают вспышками электричества — что ж, способ существования иной, чем у вариалов, но тоже естественный. Вариалы беседуют телесными трансформациями, чувства передают изменением яркости, передвигаются, становясь то тяжёлыми, то лёгкими, — что может быть проще? А дудари, ладари, ропухи! Разве у них, в зависимости от потребностей, не меняется цвет, тяжесть, теплота, яркость, электрические потенциалы? Все живое по воле меняет свои тела — такова жизнь в их гибком мире! А мир людей — консервативное царство окаменелостей! Не только звезды и планеты, но и камни, горы, дома, машины вечно остаются, какими появились однажды! И всякое изменение их объёма и формы — разрушение, а не способ существования! Какой чудовищно косный, чудовищно тесный, колючий мир!
— Я приведу как пример непереносимости вашего мира для здорового восприятия лишь такую отвратительную черту, как сходящаяся геометрическая перспектива, — с увлечением грохотал Правый. — Это же значит, что у вас видимы все существующие объекты, они лишь уменьшаются с отдалением, а не пропадают. Где бы вы ни находились, перед вами одна и та же картина звёзд и планет, — до чего же надоедлив облик вашего мира! Великое многообразие вещей не раскрывается по мере приближения, а всегда на глазах. Как это вытерпеть? Сколько же многообразнее наша Вселенная! Вокруг только окружение, а что подальше — за границами видимости. Любой шаг порождает иные картины, мы непрерывно открываем новое в своём мире, а не тупо вращаемся среди неизменных вещей — разве это не в тысячу раз прекрасней? Мне кажется, ваш мир — царство иллюзий, — закончил Правый. — Вы сами говорите, что ему присущи движения и звуки, свет, силовые поля… Но на эту изменчивую внутреннюю сущность натянута маска внешней закоснелости. Никакой вариал не согласился бы жить в вашем унылом мире!
— Дело вкуса, а о вкусах у нас не спорят, — примирительно ответил Жак.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40