Картина необычная, но не фантастичная: туманно-голубоватая равнина, а на пределе видимости не то здание, не то холм — тёмная груда с размытыми очертаниями. Было светло, но не по-земному: то, что казалось почвой, светило ярче, чем то, что имело вид неба. Границы между верхом и низом не было — в пейзаже недоставало горизонта.
— Мир вроде вещественный, хотя и мутный, — с удивлением установил Жак. Он ожидал чего-то совсем диковинного.
Артур с сомнением смотрел на туманную равнину.
— Геометрические координаты, по теории, здесь не фундаментальны. И может отсутствовать пространственная перспектива — важнейшая черта космоса. Как думаешь, Казимеж, оправдывается это?
Артур, похоже, ждал от меня подробного анализа природы развернувшегося пейзажа. Но я напомнил, что теоретиком экспедиции является он и, стало быть, сам должен растолковать нам, что к чему.
Он не заставил просить себя вторично. Он констатировал, что выпадение из галактического пространства удалось. Окружающий нас дзета—мир физичен, но вряд ли предметен в нашем смысле. Здесь мы должны повстречаться со взаимодействием полей, а не с вещами чётких геометрических форм. Возможно, и течение времени трансформировано. Непосредственно окунуться в переплетения таинственных сил этого мира небезопасно. Всем выходить наружу не следует, один должен остаться в корабле и держать с вышедшими ротонную связь, страхуя от катастрофы.
— Согласен. Будем готовиться к выходу. Кто остаётся?
— Только не я, Казимеж! — Николай даже вскочил с кресла для убедительности. — Хочу побегать в невещественном пространстве. Прошу позволить мне выйти наружу.
— Хорошо. Для первого раза остаётся Жак.
2
По хронометру прошло два часа с момента, когда мы стали шагать по туманной равнине, а тёмное возвышение не приблизилось. Николай вознегодовал. Уж не вечность ли добираться к тому чёртову сооружению?
— Возможно, и вечность, — спокойно подтвердил Артур. Неизменность очертаний холма скорее нравилась ему, чем вызывала досаду. Если бы новый мир походил на космический, Артур был бы обескуражен. Раз здесь отсутствует перспектива, то возвышение может казаться почти что рядом, а на наш масштаб до него — миллионы километров.
Я обозревал окрестность через ротонные бинокли, оконтуривающие любые предметы, невидимые в оптике. В биноклях не открывалось ни чётких линий, ни ясных форм. Невещественным, однако, окружающий мир не был. Мы шагали по почве, как люди по земле, а не как боги по облаку. На все стороны распахивался хоть и однообразно унылый, но все-таки реальный пейзаж — ровный грунт и подобие неба над ним. Правда, и грунт, и небо пропадали чуть подальше в голубоватом мареве, но именно «чуть подальше»: близкое и далёкое располагалось одно за другим, это было физическое пространство, в нем можно было передвигаться.
Николай для проверки раза три подпрыгнул — ничего необычного не произошло. Он прихватил с собой универсальный астрофизический приборчик. Сверившись с ним, он объявил, что гравитация тут лишь в два раза слабее земной, прогуливаться можно.
Зато вверху не виднелось ни солнц, ни звёзд, а свет оттуда шёл. И такой же, даже более яркий свет источала почва. И чем крепче надавливали на грунт ногой, тем сильнее он светился. Холм, похожий на дом, смутно проступал как раз там, где тускло светящийся грунт переходил в тускло светящееся небо.
— Если этот мир лишён пространственной перспективы, то и прогулки здесь бесперспективны! — проговорил Николай и один захохотал своей остроте.
Я предложил отдохнуть. Мы с осторожностью разлеглись на грунте. Мутно светящееся вещество не прогибалось под нашими телами. Оно походило на пемзу. Николай, зевнув, равнодушно сказал:
— Я все-таки настаиваю на своём. Бесперспективное пешее блуждание меня не восхищает.
— Ты, пожалуй, прав: к холму надо добираться не ногами, а более эффективным способом, — согласился я.
Николай живо вскочил.
— Попробуем наши силовые поля!
Он проворно включил ротонный двигатель и мигом исчез. Артур холодно сказал:
— Я как раз хотел предложить воспользоваться двигателем. Но я бы советовал тебе, Полинг, внушить Николаю, что не он капитан экспедиции.
Я ответил, что непременно воспользуюсь дельным советом. Николая и вправду следовало приструнить. На «Орионе» мы называли разъяснение члену экипажа, что он может, а чего ему нельзя, «введением в должность». И в каждом рейсе Николаю «введений в должность» доставалось больше всех.
Артур уже хотел лететь, но я остановил его:
— Мы не знаем, где Николай. Если разлетимся кто куда…
Издалека донёсся нетерпеливый голос Николая:
— Чего вы копаетесь? Нажмите на кнопку.
— Поехали! — сказал Артур, исчезая.
Я тоже включил двигатель и оказался рядом с Николаем. Артур полетел раньше меня, но прибыл позже. Это черта характера: Артур Хирота бесстрашен, решителен и одновременно осторожен — он включил самую малую скорость.
— Смотрите: настоящий дом и в нем настоящая дверь! — радостно воскликнул Николай.
Я «ввёл» Николая в «должность» — он хладнокровно вынес наставление, — потом обернулся к тому, что он назвал домом с дверью.
Это был не дом, а холм, напоминавший геодезический купол. И тёмное отверстие внизу совсем не походило на дверь. Края отверстия колебались, оно то уменьшалось, то увеличивалось. И по-прежнему такими же размытыми казались очертания купола. Артуру он напомнил живое существо, а не мёртвое сооружение: входное отверстие скорее рот, чем дверь. На далёких планетах космоса порой встречаются удивительные и опасные животные. Тем более надо быть осмотрительным в этом мире. Без предварительной разведки не стоит проникать внутрь.
— Не верь россказням о чудищах космоса, — возразил Николай. — Мы с Казимежем основательно потолкались среди звёзд, но ничего сверхъестественного не обнаружили. И мы защищены! Если это существо, а не строение, его прохватит несварение желудка, когда оно заглотает нас. Я попробую влезть.
Пришлось прервать их спор:
— Первым пойду я. У меня, по крайней мере, одно важное преимущество перед Николаем — я осторожен.
Я неторопливо обошёл весь купол, потом долго изучал отверстие — прощупал силовыми линиями, просветил жёсткими фотонами. Края дыры все так же тихо колебались: не было заметно, чтоб мои действия что-либо изменили.
— Пока все в порядке. Теперь заберусь внутрь. — Я пролез в отверстие, осмотрелся и, поражённый, крикнул товарищам: — Вот так чертовщина! Идите же сюда!
3
- Сколько отверстий в куполе? — спросил я, когда они пролезли в обширное, тускло освещённое помещение.
— Одно, конечно, — уверенно сказал Николай. — Я обошёл снаружи все сооружение — других входов нет.
— Ты плохо смотрел! — Я обвёл рукой внутренность купола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Мир вроде вещественный, хотя и мутный, — с удивлением установил Жак. Он ожидал чего-то совсем диковинного.
Артур с сомнением смотрел на туманную равнину.
— Геометрические координаты, по теории, здесь не фундаментальны. И может отсутствовать пространственная перспектива — важнейшая черта космоса. Как думаешь, Казимеж, оправдывается это?
Артур, похоже, ждал от меня подробного анализа природы развернувшегося пейзажа. Но я напомнил, что теоретиком экспедиции является он и, стало быть, сам должен растолковать нам, что к чему.
Он не заставил просить себя вторично. Он констатировал, что выпадение из галактического пространства удалось. Окружающий нас дзета—мир физичен, но вряд ли предметен в нашем смысле. Здесь мы должны повстречаться со взаимодействием полей, а не с вещами чётких геометрических форм. Возможно, и течение времени трансформировано. Непосредственно окунуться в переплетения таинственных сил этого мира небезопасно. Всем выходить наружу не следует, один должен остаться в корабле и держать с вышедшими ротонную связь, страхуя от катастрофы.
— Согласен. Будем готовиться к выходу. Кто остаётся?
— Только не я, Казимеж! — Николай даже вскочил с кресла для убедительности. — Хочу побегать в невещественном пространстве. Прошу позволить мне выйти наружу.
— Хорошо. Для первого раза остаётся Жак.
2
По хронометру прошло два часа с момента, когда мы стали шагать по туманной равнине, а тёмное возвышение не приблизилось. Николай вознегодовал. Уж не вечность ли добираться к тому чёртову сооружению?
— Возможно, и вечность, — спокойно подтвердил Артур. Неизменность очертаний холма скорее нравилась ему, чем вызывала досаду. Если бы новый мир походил на космический, Артур был бы обескуражен. Раз здесь отсутствует перспектива, то возвышение может казаться почти что рядом, а на наш масштаб до него — миллионы километров.
Я обозревал окрестность через ротонные бинокли, оконтуривающие любые предметы, невидимые в оптике. В биноклях не открывалось ни чётких линий, ни ясных форм. Невещественным, однако, окружающий мир не был. Мы шагали по почве, как люди по земле, а не как боги по облаку. На все стороны распахивался хоть и однообразно унылый, но все-таки реальный пейзаж — ровный грунт и подобие неба над ним. Правда, и грунт, и небо пропадали чуть подальше в голубоватом мареве, но именно «чуть подальше»: близкое и далёкое располагалось одно за другим, это было физическое пространство, в нем можно было передвигаться.
Николай для проверки раза три подпрыгнул — ничего необычного не произошло. Он прихватил с собой универсальный астрофизический приборчик. Сверившись с ним, он объявил, что гравитация тут лишь в два раза слабее земной, прогуливаться можно.
Зато вверху не виднелось ни солнц, ни звёзд, а свет оттуда шёл. И такой же, даже более яркий свет источала почва. И чем крепче надавливали на грунт ногой, тем сильнее он светился. Холм, похожий на дом, смутно проступал как раз там, где тускло светящийся грунт переходил в тускло светящееся небо.
— Если этот мир лишён пространственной перспективы, то и прогулки здесь бесперспективны! — проговорил Николай и один захохотал своей остроте.
Я предложил отдохнуть. Мы с осторожностью разлеглись на грунте. Мутно светящееся вещество не прогибалось под нашими телами. Оно походило на пемзу. Николай, зевнув, равнодушно сказал:
— Я все-таки настаиваю на своём. Бесперспективное пешее блуждание меня не восхищает.
— Ты, пожалуй, прав: к холму надо добираться не ногами, а более эффективным способом, — согласился я.
Николай живо вскочил.
— Попробуем наши силовые поля!
Он проворно включил ротонный двигатель и мигом исчез. Артур холодно сказал:
— Я как раз хотел предложить воспользоваться двигателем. Но я бы советовал тебе, Полинг, внушить Николаю, что не он капитан экспедиции.
Я ответил, что непременно воспользуюсь дельным советом. Николая и вправду следовало приструнить. На «Орионе» мы называли разъяснение члену экипажа, что он может, а чего ему нельзя, «введением в должность». И в каждом рейсе Николаю «введений в должность» доставалось больше всех.
Артур уже хотел лететь, но я остановил его:
— Мы не знаем, где Николай. Если разлетимся кто куда…
Издалека донёсся нетерпеливый голос Николая:
— Чего вы копаетесь? Нажмите на кнопку.
— Поехали! — сказал Артур, исчезая.
Я тоже включил двигатель и оказался рядом с Николаем. Артур полетел раньше меня, но прибыл позже. Это черта характера: Артур Хирота бесстрашен, решителен и одновременно осторожен — он включил самую малую скорость.
— Смотрите: настоящий дом и в нем настоящая дверь! — радостно воскликнул Николай.
Я «ввёл» Николая в «должность» — он хладнокровно вынес наставление, — потом обернулся к тому, что он назвал домом с дверью.
Это был не дом, а холм, напоминавший геодезический купол. И тёмное отверстие внизу совсем не походило на дверь. Края отверстия колебались, оно то уменьшалось, то увеличивалось. И по-прежнему такими же размытыми казались очертания купола. Артуру он напомнил живое существо, а не мёртвое сооружение: входное отверстие скорее рот, чем дверь. На далёких планетах космоса порой встречаются удивительные и опасные животные. Тем более надо быть осмотрительным в этом мире. Без предварительной разведки не стоит проникать внутрь.
— Не верь россказням о чудищах космоса, — возразил Николай. — Мы с Казимежем основательно потолкались среди звёзд, но ничего сверхъестественного не обнаружили. И мы защищены! Если это существо, а не строение, его прохватит несварение желудка, когда оно заглотает нас. Я попробую влезть.
Пришлось прервать их спор:
— Первым пойду я. У меня, по крайней мере, одно важное преимущество перед Николаем — я осторожен.
Я неторопливо обошёл весь купол, потом долго изучал отверстие — прощупал силовыми линиями, просветил жёсткими фотонами. Края дыры все так же тихо колебались: не было заметно, чтоб мои действия что-либо изменили.
— Пока все в порядке. Теперь заберусь внутрь. — Я пролез в отверстие, осмотрелся и, поражённый, крикнул товарищам: — Вот так чертовщина! Идите же сюда!
3
- Сколько отверстий в куполе? — спросил я, когда они пролезли в обширное, тускло освещённое помещение.
— Одно, конечно, — уверенно сказал Николай. — Я обошёл снаружи все сооружение — других входов нет.
— Ты плохо смотрел! — Я обвёл рукой внутренность купола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40