— Ничего себе вопрос! — Джек выглядел немного встревоженным.
— Что здесь такого?
— Да так. Я просто представил себе некую картинку. Вот мы сидим и беседуем с вами — это одно. Вот вы подкапываетесь под Серво — это другое. Но если мое имя где-то всплывет, мне в Линкасле не жить, это точно. — Джек задумался на мгновение, потом сказал:
— Ладно. Я скажу вам, что мне кажется. Но точно я ничего не знаю. Ленни держит при себе девочек, пока они его устраивают, и, похоже, еще ни одной не удалось заарканить его надолго. Его пассии купаются в роскоши, но я бы не сказал, что им живется сладко. Мне довелось беседовать с бывшими девицами Серво, и они отзывались о нем не лучшим образом. Он, судя по всему, не очень с ними церемонился, и за любое неповиновение они рисковали получить в ухо или в зубы.
— Да, понятно. А как по-твоему, могла Вера пойти потом работать.., ну, в соответствующее заведение? Джек пожал плечами:
— А почему нет? Как и любая другая.
— Серво как-то связан с этим бизнесом?
— Нет. Здесь все же Линкасл, а не Нью-Йорк. Наши потаскушки работают сами по себе, ну и платят немножко копам, чтобы те их не трогали. А с другой стороны, какой смысл богатому человеку идти в бордель, когда вокруг и так полно девиц. Там теперь сшиваются только те, у кого денег негусто.
— А если я, например, захочу туда сходить?
— Улица Вязов, 107. Вам откроет баба, скажете, что вы от меня, — усмехнулся Джек.
Я встал, вытащил банкнот и положил его на стол перед Джеком.
— Благодарю вас. Всегда к вашим услугам. Я постараюсь расспросить своих девочек насчет вашей птички. Позвоните мне, может, я что и выясню.
— Отлично, — пробормотал я, расплатился за кофе и, подождав пару минут после ухода Джека, вышел на улицу и снова уселся в машину. Сегодня я собирался наконец выяснить подробности своей биографии. Точнее, биографии Джонни.
На это потребовалось не так уж и много времени, и я даже получил от этого удовольствие. Я начал с регистрационных книг ратуши, откуда я установил, что родился 9 декабря 1917 года, осиротел, еще когда учился в средней школе, и был официально усыновлен холостяком дядей, который умер, пока я воевал. Затем я просмотрел записи, касающиеся моей семьи, узнал, где мы жили, отправился в библиотеку и там раскопал, что смог, о своем пребывании в армии — в этом мне помогли старые газеты Оказалось, что я был призван на следующий день после Перл-Харбора, прошел военную подготовку где-то на юге, после чего отправился за океан.
Еще раз перебрав в памяти все детали, я уверился, что теперь могу безбоязненно отвечать на любые вопросы о своей биографии.
В четверть третьего я позвонил Логану. Он предложил мне встретиться на автостоянке на западной окраине города, но я уловил какие-то странные нотки в его голосе.
Стоянку я нашел без труда, подъехал к ограде и заглушил мотор. Его машина появилась минут через пять. Я помахал ему рукой, он припарковал свой автомобиль, выбрался из него, после чего не торопясь подошел и сел в мою машину.
— Какие новости? — поинтересовался я.
— Целая куча. — Он с непонятным любопытством взглянул на меня.
— Выяснили, кто были эти ребята?
— Нет... Зато я выяснил, кем были вы.
— Даже так?
Он сунул руку в боковой карман пиджака и вытащил оттуда конверт. Я молча наблюдал, как он не спеша извлек из этого конверта несколько газетных вырезок и какой-то печатный формуляр.
— Взгляните, — сказал Логан. Я посмотрел очень внимательно, потому что это был полицейский формуляр с описанием примет и фотографией мужчины — моей фотографией. Меня звали Джордж Уилсон, и я разыскивался по обвинению в вооруженном ограблении и преднамеренном убийстве.
Глава 7
— Где вы это раздобыли? — только и удалось выдавить мне через некоторое время.
— В нашей паршивой газетке отличный архив. Читайте остальное.
Я прочитал. Здесь были отчеты о преступлениях, в которых я подозревался. Во всех них указывались даты: последнее преступление совершено за три недели до того дня, как я потерял память. Я сунул бумаги обратно в конверт и вернул их Логану.
— Что вы собираетесь с этим делать?
— Сам еще не знаю, — проронил Логан. — Сказать по правде, совсем не знаю. Сами видите, вас разыскивает полиция.
— Как-нибудь обойдется.
— Обойдется, если учесть, что пока у вас нет отпечатков. Но рано или поздно полиция что-нибудь придумает. Конечно, можно все свалить на Джонни Макбрайда. Он ведь мертв, и ему все равно.
— Оставьте ваши шуточки!
— Ладно, я ведь просто так сказал. Я, кстати, проверил всю вашу историю. Компания, где вы работали, все подтвердила. Похоже на то, что вы совершенно изменились. Быть может, вы теперь другой человек, и было бы несправедливо отдать вас в руки полиции за то, что совершило ваше прежнее “я”.
Я усмехнулся:
— Спасибо, приятель, на добром слове. А что, если память ко мне вернется?
— Подождем, пока это произойдет.
— Вы думаете, я сообщу вам об этом?
— Нет, не думаю.
— Вряд ли меня настолько заест совесть, что мне захочется болтаться на веревке.
— Что так, что этак — вам не уйти, — осклабился Логан. — Забавно будет, если вас повесят за убийство Минноу, а не за собственные ваши подвиги.
— Линдсею об этом известно? Логан отрицательно покачал головой:
— Линдсея больше интересует Макбрайд. И вам выгоднее, чтобы он принимал вас за него.
— Что-то вы странно ведете себя для репортера, Логан. Упускаете сенсационную историю. Трудно поверить.
Он покачал головой.
— Я просто жду, пока она раскрутится до конца. — Логан повернулся ко мне и смерил меня долгим взглядом. — Я уничтожу эти бумаги, — проговорил он. — Конечно, их можно будет раздобыть и еще раз, но, по крайней мере, никто не наткнется на них случайно. Я буду ждать, Джонни, ждать до тех пор, пока мой репортерский нюх не подскажет мне, что пора вмешаться.
— Понятно. Что-нибудь выяснили насчет Веры Уэст?
— Ничегошеньки. Исчезла без следа.
— А мои приятели, которые чуть-чуть не укокошили меня?
— Если они на кого-то и работали, то никаких ниточек не осталось.
— Ладно. Скоро случится что-нибудь еще. Третий остался жив и расскажет своему хозяину, как все произошло. После этого они опять примутся за меня. Тогда я вам позвоню.
— Хорошо. Вы найдете меня в “Сиркус-баре”, если уцелеете, конечно.
— Уцелею, Логан, — оскалился я. — Вы даже не представляете себе, насколько я живучий.
Он ответил улыбкой на мою ухмылку и вылез из машины. Я подождал, пока он отъедет, и тоже тронулся с места.
Полчаса спустя я был в квартале красных фонарей. Номер 107 оказался последним на улице Вязов. Двухэтажный белый дом с красными ставнями, красной дверью с красными венецианскими жалюзи на окнах.
Очень символично.
Я поднялся по ступенькам и позвонил. Изнутри доносились звуки радио — “Лунная соната”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54