Кое-кто из адвокатов встречается там со своими клиентами. И нас как-то представили друг другу.
— И вы помните, кто это был?
— Это не суть важно, — ответил он. — Все они теперь покойники. Каждый был королем своего дела, и каждый — весьма преклонного возраста. Самым молодым среди них был тогда Гаррис. Но ему было под восемьдесят, когда его убили.
Тут Вельда оживилась.
— Какой именно Гаррис?
— О, все называли его только так. И еще у него было прозвище, но я не помню.
— Случайно не Швыряла?
Морган одобрительно приподнял брови.
— Да, точно! Вы абсолютно правы, юная леди. Именно так они его и называли, Гаррис Швыряла. И он, похоже, не возражал.
— А что вы еще о нем знаете? — спросила Вельда.
— Денежки у него водились, это точно. Вообще довольно крутой и грубый был тип. Что, впрочем, неудивительно. Ведь он торговал спиртным в Нью-Йорке еще во времена сухого закона... — Он взглянул на меня. — Знаешь этого человека?
— Только слышал о нем, док. Так что лучше расскажите мне все, что помните.
— Торговал очень качественным виски, исключительно канадским. Причем продавал по удивительно низким ценам, и у него имелись в городе свои оптовики-покупатели. Все считали его мошенником и вором, но никаких доказательств тому не было.
— И как долго он занимался этим бизнесом?
— Вот этого не знаю. Он объявил, что закрывает лавочку, примерно за полгода до смерти.
— Знаете, у вас довольно странный круг знакомств для врача, — заметил я.
— А разве врачи сталкиваются когда-нибудь с нормальными людьми? Кто-нибудь обязательно болен, у кого-нибудь обязательно что-то не так.
— У Гарриса тоже?
— О нет, нет. Вид у него был суровый, не подступишься. Лицо обветренное, грубое, нос сломан. И одевался он, как ковбой. Когда мы впервые встретились, на нем была клетчатая шерстяная рубашка и вельветовые джинсы. Но никто не придавал этому значения. Все знали, что он богат и может позволить себе все.
— И он был на дружеской ноге с Понти?
— Понятия не имею, Майк. Просто слышал, что будто бы Понти привел его в клуб, вот и все. — Помолчав немного, он добавил: — А почему ты спрашиваешь?
— Потому что Гаррис Швыряла якшался с одним моим старым другом, которого недавно убили.
— И что тут такого?
— Да нет, ничего, просто странная комбинация. Маркос Дули обычно не водил дружбу с такими разбойниками.
— Но, Майк... в те времена настоящий бутлегер вовсе не обязательно являлся разбойником. Возможно, просто приятное соседство, дружеские отношения с человеком, доставляющим тебе то, что власти всеми силами стараются не дать.
Я усмехнулся. Неплохая формулировка. Особенно если исходит она из уст старого пьяницы.
Вельда сидела в кресле, слегка подавшись вперед. На лице ее застыло столь хорошо знакомое мне выражение, отражающее напряженную работу мысли. А потому мне ничего не оставалось, как ждать, что она скажет. И она сказала:
— Может, я проведу небольшую разведку, Майк?
— Только смотри, осторожно.
— Похожу, поболтаю с людьми. Ты где будешь, в конторе?
— Наверное. Если не застанешь, оставь сообщение.
И она распрощалась с нами и ушла.
Когда дверь за ней затворилась, Морган сказал:
— Снимай рубашку, Майк.
— Да перестаньте, док. Все о'кей. Мне нужны только пилюли, больше ничего.
— Много ты понимаешь. Давай посмотрю.
Я спорить не стал. Сделал, как он велел. Разделся и позволил ему пощупать безобразно выглядевшие и все еще воспаленные больные места. Потом он наложил повязку. Судя по звукам, которые издавал при этом Морган, он был не слишком доволен увиденным.
— Тебе следовало бы остаться во Флориде, Майк.
— Не было выбора, док.
— У человека всегда есть выбор. К примеру — умереть. Я же сказал... абсолютный покой просто жизненно необходим. А вместо этого ты вернулся и тут же ввязался в самую дерьмовую историю, что может запросто тебя прикончить.
— Послушайте, дружище, — заметил я, — вижу, манеры у вас все такие же паршивые.
— Как и твое отношение к себе.
— Я ничего не принимаю близко к сердцу, как обещал.
— Черта с два! Рана опять того гляди откроется. Антибиотики могут приглушить воспаление, но самому тебе, прежде чем что-то предпринять, следует хорошенько подумать. Если бы ты был в армии, тебя бы отправили в госпиталь и привязали там к койке. А что я могу дать? Только совет, которым ты не желаешь воспользоваться.
— Все настолько скверно?
Он поморщился. Ответ был ясен. Однако он все же добавил:
— Если ты всерьез намерен жениться на этой девушке, советую все же прислушаться и делать, что я говорю. — Он достал из кармана пачку бланков для рецептов, выписал два, протянул мне. Почерк у него был вполне разборчивый. — Это на тот случай, если вот эти кончатся, — и он дал мне два пластиковых пузырька с уже знакомыми капсулами.
— Ну а если, допустим, что-то случится, док... и одна из ран откроется, и дела мои будут плохи?
— Знаменитый 45-й при тебе?
— Всегда под рукой.
— Тогда советую приберечь последнюю пулю для себя.
— Господи!.. — простонал я. — Да вы, оказывается, мастер утешать! Прямо как мангуст кобру!
* * *
Не прошло и минуты, как я переступил порог конторы, позвонил Пат. Из машины, по телефону. Он ехал в центр и каким-то странно-напряженным голосом сообщил, что нам надо поговорить, и немедленно. Ожидая его, я начал записывать кое-какие детали дела в блокнот и уже заканчивал четвертую страничку, когда услышал, что входная дверь отворилась.
Вошел Пат. Уголки губ скорбно опущены, но это было бы еще ничего, если б не человек, в компании с которым он явился. Я кивнул Пату, а Гомеру Ватсону сказал:
— О, рад вас видеть снова! — Потом жестом пригласил присесть, что они и сделали. Ни у одного из них блокнота в руках видно не было, из чего я сделал вполне определенный вывод и спросил: — Будете вести магнитофонную запись?
Ватсон ласково улыбнулся и похлопал себя по карману. Я выдвинул ящик стола, извлек оттуда мини-диктофон «Сони», положил перед собой, нажал на кнопку включения, продиктовал дату и фамилии присутствующих, а затем спросил:
— Не возражаете, если и я тоже?
Оба они промолчали.
Наконец Пат откашлялся и сказал:
— Ты понимаешь, Майк, во что вляпался?
— До тех пор, пока кто-нибудь из вас не объяснит, сказать трудно. И давайте попробуем по порядку. Вы с Гомером когтями роете землю, пытаясь что-то раскопать, а я из-за этого весь в грязи. И все, похоже, вертится вокруг Маркоса Дули, но ведь меня здесь не было, когда в него стреляли. Я вернулся в Нью-Йорк попрощаться с умирающим другом, потому как мы воевали вместе.
— И перед тем, как тот умер, долго беседовали о чем-то, — напомнил Пат.
— Верно. Кстати, ты сам привез меня к нему. Так из-за чего весь сыр-бор?
— Нас интересует суть вашей беседы, — тихо заметил Гомер Ватсон.
— Мы уже обсуждали это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— И вы помните, кто это был?
— Это не суть важно, — ответил он. — Все они теперь покойники. Каждый был королем своего дела, и каждый — весьма преклонного возраста. Самым молодым среди них был тогда Гаррис. Но ему было под восемьдесят, когда его убили.
Тут Вельда оживилась.
— Какой именно Гаррис?
— О, все называли его только так. И еще у него было прозвище, но я не помню.
— Случайно не Швыряла?
Морган одобрительно приподнял брови.
— Да, точно! Вы абсолютно правы, юная леди. Именно так они его и называли, Гаррис Швыряла. И он, похоже, не возражал.
— А что вы еще о нем знаете? — спросила Вельда.
— Денежки у него водились, это точно. Вообще довольно крутой и грубый был тип. Что, впрочем, неудивительно. Ведь он торговал спиртным в Нью-Йорке еще во времена сухого закона... — Он взглянул на меня. — Знаешь этого человека?
— Только слышал о нем, док. Так что лучше расскажите мне все, что помните.
— Торговал очень качественным виски, исключительно канадским. Причем продавал по удивительно низким ценам, и у него имелись в городе свои оптовики-покупатели. Все считали его мошенником и вором, но никаких доказательств тому не было.
— И как долго он занимался этим бизнесом?
— Вот этого не знаю. Он объявил, что закрывает лавочку, примерно за полгода до смерти.
— Знаете, у вас довольно странный круг знакомств для врача, — заметил я.
— А разве врачи сталкиваются когда-нибудь с нормальными людьми? Кто-нибудь обязательно болен, у кого-нибудь обязательно что-то не так.
— У Гарриса тоже?
— О нет, нет. Вид у него был суровый, не подступишься. Лицо обветренное, грубое, нос сломан. И одевался он, как ковбой. Когда мы впервые встретились, на нем была клетчатая шерстяная рубашка и вельветовые джинсы. Но никто не придавал этому значения. Все знали, что он богат и может позволить себе все.
— И он был на дружеской ноге с Понти?
— Понятия не имею, Майк. Просто слышал, что будто бы Понти привел его в клуб, вот и все. — Помолчав немного, он добавил: — А почему ты спрашиваешь?
— Потому что Гаррис Швыряла якшался с одним моим старым другом, которого недавно убили.
— И что тут такого?
— Да нет, ничего, просто странная комбинация. Маркос Дули обычно не водил дружбу с такими разбойниками.
— Но, Майк... в те времена настоящий бутлегер вовсе не обязательно являлся разбойником. Возможно, просто приятное соседство, дружеские отношения с человеком, доставляющим тебе то, что власти всеми силами стараются не дать.
Я усмехнулся. Неплохая формулировка. Особенно если исходит она из уст старого пьяницы.
Вельда сидела в кресле, слегка подавшись вперед. На лице ее застыло столь хорошо знакомое мне выражение, отражающее напряженную работу мысли. А потому мне ничего не оставалось, как ждать, что она скажет. И она сказала:
— Может, я проведу небольшую разведку, Майк?
— Только смотри, осторожно.
— Похожу, поболтаю с людьми. Ты где будешь, в конторе?
— Наверное. Если не застанешь, оставь сообщение.
И она распрощалась с нами и ушла.
Когда дверь за ней затворилась, Морган сказал:
— Снимай рубашку, Майк.
— Да перестаньте, док. Все о'кей. Мне нужны только пилюли, больше ничего.
— Много ты понимаешь. Давай посмотрю.
Я спорить не стал. Сделал, как он велел. Разделся и позволил ему пощупать безобразно выглядевшие и все еще воспаленные больные места. Потом он наложил повязку. Судя по звукам, которые издавал при этом Морган, он был не слишком доволен увиденным.
— Тебе следовало бы остаться во Флориде, Майк.
— Не было выбора, док.
— У человека всегда есть выбор. К примеру — умереть. Я же сказал... абсолютный покой просто жизненно необходим. А вместо этого ты вернулся и тут же ввязался в самую дерьмовую историю, что может запросто тебя прикончить.
— Послушайте, дружище, — заметил я, — вижу, манеры у вас все такие же паршивые.
— Как и твое отношение к себе.
— Я ничего не принимаю близко к сердцу, как обещал.
— Черта с два! Рана опять того гляди откроется. Антибиотики могут приглушить воспаление, но самому тебе, прежде чем что-то предпринять, следует хорошенько подумать. Если бы ты был в армии, тебя бы отправили в госпиталь и привязали там к койке. А что я могу дать? Только совет, которым ты не желаешь воспользоваться.
— Все настолько скверно?
Он поморщился. Ответ был ясен. Однако он все же добавил:
— Если ты всерьез намерен жениться на этой девушке, советую все же прислушаться и делать, что я говорю. — Он достал из кармана пачку бланков для рецептов, выписал два, протянул мне. Почерк у него был вполне разборчивый. — Это на тот случай, если вот эти кончатся, — и он дал мне два пластиковых пузырька с уже знакомыми капсулами.
— Ну а если, допустим, что-то случится, док... и одна из ран откроется, и дела мои будут плохи?
— Знаменитый 45-й при тебе?
— Всегда под рукой.
— Тогда советую приберечь последнюю пулю для себя.
— Господи!.. — простонал я. — Да вы, оказывается, мастер утешать! Прямо как мангуст кобру!
* * *
Не прошло и минуты, как я переступил порог конторы, позвонил Пат. Из машины, по телефону. Он ехал в центр и каким-то странно-напряженным голосом сообщил, что нам надо поговорить, и немедленно. Ожидая его, я начал записывать кое-какие детали дела в блокнот и уже заканчивал четвертую страничку, когда услышал, что входная дверь отворилась.
Вошел Пат. Уголки губ скорбно опущены, но это было бы еще ничего, если б не человек, в компании с которым он явился. Я кивнул Пату, а Гомеру Ватсону сказал:
— О, рад вас видеть снова! — Потом жестом пригласил присесть, что они и сделали. Ни у одного из них блокнота в руках видно не было, из чего я сделал вполне определенный вывод и спросил: — Будете вести магнитофонную запись?
Ватсон ласково улыбнулся и похлопал себя по карману. Я выдвинул ящик стола, извлек оттуда мини-диктофон «Сони», положил перед собой, нажал на кнопку включения, продиктовал дату и фамилии присутствующих, а затем спросил:
— Не возражаете, если и я тоже?
Оба они промолчали.
Наконец Пат откашлялся и сказал:
— Ты понимаешь, Майк, во что вляпался?
— До тех пор, пока кто-нибудь из вас не объяснит, сказать трудно. И давайте попробуем по порядку. Вы с Гомером когтями роете землю, пытаясь что-то раскопать, а я из-за этого весь в грязи. И все, похоже, вертится вокруг Маркоса Дули, но ведь меня здесь не было, когда в него стреляли. Я вернулся в Нью-Йорк попрощаться с умирающим другом, потому как мы воевали вместе.
— И перед тем, как тот умер, долго беседовали о чем-то, — напомнил Пат.
— Верно. Кстати, ты сам привез меня к нему. Так из-за чего весь сыр-бор?
— Нас интересует суть вашей беседы, — тихо заметил Гомер Ватсон.
— Мы уже обсуждали это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62