А само тело переворачивали и двигали, чтоб не образовалось отеков и пролежней. И белье тоже меняли, чтоб кожа оставалась сухой.
И вот однажды, проснувшись, я обнаружил, что вижу все предметы абсолютно отчетливо и ясно. В окно просачивался мягкий утренний свет, окрашивающий все вокруг в нежно-кремовые тона. И дышать было совсем не больно.
Дверь отворилась, и маленький толстый человечек снова оказался рядом. Только на сей раз он не выглядел таким уж толстым. Усталое осунувшееся лицо, мелкие морщинки вокруг глаз — все это ему очень шло.
Кажется, я даже умудрился улыбнуться.
— Тебе лучше? — спросил он.
Сложив пальцы в колечко, я показал: «о'кей». А потом еще моргнул: да.
— Тогда моргать можно и перестать, приятель. Можно попробовать и поговорить. Может, есть какие вопросы?
— Сколько я вам должен? — сказал я. Голос был похож на мой собственный, вполне узнаваемый, только немного хрипловатый.
Он покачал головой и усмехнулся. Потом поднял на меня глаза.
— Шутишь?
— Конечно.
— Иначе бы пришлось сказать, что, напротив, это я твой должник, — заметил он. И после паузы добавил: — Вообще-то все еще моту. Если хочешь, чтоб я и дальше обхаживал твою порванную шкуру.
— Да ладно, будет вам, — тихо пробормотал я. — Я жив. И это главное.
— Лично мне кажется, в том прежде всего твоя заслуга, не моя.
— Да хватит вам, док, в самом деле...
— Нет, не хватит. Сейчас у тебя наблюдается улучшение. А положение было серьезное... не какая-нибудь там сломанная нога, пара шишек и прочее в том же роде. И общее положение твое еще не стабилизировалось, — он поморщился и провел рукой по лицу. — Черт, ну и манеры у меня! Разве можно говорить такое у постели больного!
— Эй, послу...
— Любишь плохие новости?
Я кивнул.
— Ничего больше я для тебя сделать не могу. Если хочешь, чтоб организм функционировал нормально и дальше, надо соблюдать полный покой. Настолько полный, что это любого способно свести с ума. — Он умолк, отер рот ладонью и продолжил: — Я действительно имею в виду полный покой и отдых. Ничего не делать. Ничего не принимать близко к сердцу. Встал, поел, подремал днем, снова поел, рано лег спать. Ну, как ребенок дошкольного возраста. Только тогда внутри все встанет на свои места, только тогда ты действительно вылечишься и сможешь работать снова.
— И сколько это займет?
Помолчав секунду-другую, он ответил:
— Сам поймешь, когда придет срок.
— И я... все будет по-прежнему?..
— И это тоже поймешь, когда наступит время...
Он долго смотрел на меня, не решаясь высказать вслух мысли. Мне надоело ждать, и я спросил:
— Чего не хватает, док?
— Ну и голосок же у тебя, прямо как у Багз Банни.
— Хватит ломать комедию.
— Конечно, конечно, — он облизал губы, и глаза его помрачнели. — Я только что выяснил, кто ты...
Я ждал.
— Частный сыщик. — На этот раз моргать я не стал. Так, стало быть, он знает... — Майк Хаммер.
— Правильно. И что, это плохо?
— Нет. Просто предполагает кое-какие осложнения.
— Почему?
— Да потому, что ты должен был умереть, — он прочитал выражение на моем лице и добавил: — Свидетели видели, что тебя застрелили. Находился ты в тот момент на причале, рядом с грудой каких-то ящиков. Они утверждают, что ты пытался подняться и свалился в реку.
Похоже, он не на шутку разволновался, а потому я молчал и ждал. Наконец он заговорил снова:
— Было полнолуние. Начался прилив, и любого свалившегося в воду река унесла бы в открытое море. Проводились поиски. Обследовали весь район доков, а также устье Гудзона, но ничего не нашли.
— Естественно, — вставил я.
— Тут не до шуток, мистер Хаммер.
— Извините.
— Вплоть до последнего момента я и понятия не имел, насколько часто о вас упоминалось в прессе. Кстати, теперь они так и не могут решить, как расценивать ваше исчезновение. Потеря это для общества или же, напротив, благо.
— А вам как кажется?
Он снова взял меня за руку, пощупал пульс. Задумался на минуту. Потом, когда она прошла, эта минута, отпустил мою руку и сказал:
— Как врача, меня должно волновать лишь твое физическое состояние.
— Нет, вы не об этом подумали, док.
— Вы что, и правда убийца, Майк? — спросил он вдруг резко и без всяких обиняков.
— Ну, если и да, то не того сорта, что вы представляете.
— О каких сортах тут может идти речь?
— Легальных, — ответил я. — Или же нелегальных.
— Объясните.
— Одно дело убить врага на улице. Наградой за это служит электрический стул. Виселица. Инъекция с ядом. И совсем другое — убить врага на войне. За это полагается медаль, почет, награда.
— Так из какого разряда ты, Майк?
Я усмехнулся. Пусть поглядит, какие у меня зубы. Потому что мне доводилось побывать там, а ему — нет. Ему никогда не доводилось убивать людей, причинять им при этом боль. И он не мог знать, кому в этом случае больнее и что бы он делал и как действовал в подобных ситуациях.
Моргать я теперь перестал вообще. Просто сказал:
— А вам как врачу какое, собственно, до всего этого дело? — Он нахмурился. — Вам все равно положено только одно: лечить больного, пусть даже он приговорен к смертной казни.
— Это сложный вопрос, малыш.
— Так будете такого лечить или нет?
— Да.
— Почему?
— Я давал клятву.
— Дерьмо все это. — Дышать снова стало тяжелей, и я откинулся на подушку. Он выждал, пока я немного успокоюсь. Затем вытер мне лицо влажным полотенцем. Щеки так и горели, по рукам пробежали мурашки. Потом вдруг я почувствовал, что весь вспотел. А чуть позже что-то кольнуло в руку у предплечья, и я вновь провалился в сон.
* * *
Я был его достижением. Его подопытным кроликом. От меня только и требовалось, что оставаться в живых и ждать, когда внутри все станет на свои места. Если это произойдет, то и он тоже станет самим собой.
Несколько лет тому назад он купил во Флорида Киз, к западу от Маратона, небольшой участок с блочным домиком. Располагался он на узеньком полуострове, что выдавался в море, вернее в пролив, с неким продолжением в виде канала глубиной тридцать футов с одной стороны, оставшимся еще с тех времен, когда власти собирались проложить путь к Ки Уэст.
Там было тихо и спокойно. И я был один. В моем распоряжении имелись газеты, телевизор, радиоприемник, работающий на коротких и длинных частотах, а также на сверхвысоких частотах, которыми я пользовался, когда хотелось послушать, о чем говорят на судах, бороздивших пролив, что, в общем-то, не возбранялось. Располагалась тут и базовая радиостанция стран Карибского бассейна — на тот случай, если вдруг мне захочется послушать, о чем говорят водители грузовиков, следующих по маршруту № 1, или ребятишки, назначающие свидания на пляже.
Газеты доставлялись каждое утро вместе с продуктами, и с каждым днем обо мне в них упоминалось все реже, пока, наконец, я совсем не исчез со страниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
И вот однажды, проснувшись, я обнаружил, что вижу все предметы абсолютно отчетливо и ясно. В окно просачивался мягкий утренний свет, окрашивающий все вокруг в нежно-кремовые тона. И дышать было совсем не больно.
Дверь отворилась, и маленький толстый человечек снова оказался рядом. Только на сей раз он не выглядел таким уж толстым. Усталое осунувшееся лицо, мелкие морщинки вокруг глаз — все это ему очень шло.
Кажется, я даже умудрился улыбнуться.
— Тебе лучше? — спросил он.
Сложив пальцы в колечко, я показал: «о'кей». А потом еще моргнул: да.
— Тогда моргать можно и перестать, приятель. Можно попробовать и поговорить. Может, есть какие вопросы?
— Сколько я вам должен? — сказал я. Голос был похож на мой собственный, вполне узнаваемый, только немного хрипловатый.
Он покачал головой и усмехнулся. Потом поднял на меня глаза.
— Шутишь?
— Конечно.
— Иначе бы пришлось сказать, что, напротив, это я твой должник, — заметил он. И после паузы добавил: — Вообще-то все еще моту. Если хочешь, чтоб я и дальше обхаживал твою порванную шкуру.
— Да ладно, будет вам, — тихо пробормотал я. — Я жив. И это главное.
— Лично мне кажется, в том прежде всего твоя заслуга, не моя.
— Да хватит вам, док, в самом деле...
— Нет, не хватит. Сейчас у тебя наблюдается улучшение. А положение было серьезное... не какая-нибудь там сломанная нога, пара шишек и прочее в том же роде. И общее положение твое еще не стабилизировалось, — он поморщился и провел рукой по лицу. — Черт, ну и манеры у меня! Разве можно говорить такое у постели больного!
— Эй, послу...
— Любишь плохие новости?
Я кивнул.
— Ничего больше я для тебя сделать не могу. Если хочешь, чтоб организм функционировал нормально и дальше, надо соблюдать полный покой. Настолько полный, что это любого способно свести с ума. — Он умолк, отер рот ладонью и продолжил: — Я действительно имею в виду полный покой и отдых. Ничего не делать. Ничего не принимать близко к сердцу. Встал, поел, подремал днем, снова поел, рано лег спать. Ну, как ребенок дошкольного возраста. Только тогда внутри все встанет на свои места, только тогда ты действительно вылечишься и сможешь работать снова.
— И сколько это займет?
Помолчав секунду-другую, он ответил:
— Сам поймешь, когда придет срок.
— И я... все будет по-прежнему?..
— И это тоже поймешь, когда наступит время...
Он долго смотрел на меня, не решаясь высказать вслух мысли. Мне надоело ждать, и я спросил:
— Чего не хватает, док?
— Ну и голосок же у тебя, прямо как у Багз Банни.
— Хватит ломать комедию.
— Конечно, конечно, — он облизал губы, и глаза его помрачнели. — Я только что выяснил, кто ты...
Я ждал.
— Частный сыщик. — На этот раз моргать я не стал. Так, стало быть, он знает... — Майк Хаммер.
— Правильно. И что, это плохо?
— Нет. Просто предполагает кое-какие осложнения.
— Почему?
— Да потому, что ты должен был умереть, — он прочитал выражение на моем лице и добавил: — Свидетели видели, что тебя застрелили. Находился ты в тот момент на причале, рядом с грудой каких-то ящиков. Они утверждают, что ты пытался подняться и свалился в реку.
Похоже, он не на шутку разволновался, а потому я молчал и ждал. Наконец он заговорил снова:
— Было полнолуние. Начался прилив, и любого свалившегося в воду река унесла бы в открытое море. Проводились поиски. Обследовали весь район доков, а также устье Гудзона, но ничего не нашли.
— Естественно, — вставил я.
— Тут не до шуток, мистер Хаммер.
— Извините.
— Вплоть до последнего момента я и понятия не имел, насколько часто о вас упоминалось в прессе. Кстати, теперь они так и не могут решить, как расценивать ваше исчезновение. Потеря это для общества или же, напротив, благо.
— А вам как кажется?
Он снова взял меня за руку, пощупал пульс. Задумался на минуту. Потом, когда она прошла, эта минута, отпустил мою руку и сказал:
— Как врача, меня должно волновать лишь твое физическое состояние.
— Нет, вы не об этом подумали, док.
— Вы что, и правда убийца, Майк? — спросил он вдруг резко и без всяких обиняков.
— Ну, если и да, то не того сорта, что вы представляете.
— О каких сортах тут может идти речь?
— Легальных, — ответил я. — Или же нелегальных.
— Объясните.
— Одно дело убить врага на улице. Наградой за это служит электрический стул. Виселица. Инъекция с ядом. И совсем другое — убить врага на войне. За это полагается медаль, почет, награда.
— Так из какого разряда ты, Майк?
Я усмехнулся. Пусть поглядит, какие у меня зубы. Потому что мне доводилось побывать там, а ему — нет. Ему никогда не доводилось убивать людей, причинять им при этом боль. И он не мог знать, кому в этом случае больнее и что бы он делал и как действовал в подобных ситуациях.
Моргать я теперь перестал вообще. Просто сказал:
— А вам как врачу какое, собственно, до всего этого дело? — Он нахмурился. — Вам все равно положено только одно: лечить больного, пусть даже он приговорен к смертной казни.
— Это сложный вопрос, малыш.
— Так будете такого лечить или нет?
— Да.
— Почему?
— Я давал клятву.
— Дерьмо все это. — Дышать снова стало тяжелей, и я откинулся на подушку. Он выждал, пока я немного успокоюсь. Затем вытер мне лицо влажным полотенцем. Щеки так и горели, по рукам пробежали мурашки. Потом вдруг я почувствовал, что весь вспотел. А чуть позже что-то кольнуло в руку у предплечья, и я вновь провалился в сон.
* * *
Я был его достижением. Его подопытным кроликом. От меня только и требовалось, что оставаться в живых и ждать, когда внутри все станет на свои места. Если это произойдет, то и он тоже станет самим собой.
Несколько лет тому назад он купил во Флорида Киз, к западу от Маратона, небольшой участок с блочным домиком. Располагался он на узеньком полуострове, что выдавался в море, вернее в пролив, с неким продолжением в виде канала глубиной тридцать футов с одной стороны, оставшимся еще с тех времен, когда власти собирались проложить путь к Ки Уэст.
Там было тихо и спокойно. И я был один. В моем распоряжении имелись газеты, телевизор, радиоприемник, работающий на коротких и длинных частотах, а также на сверхвысоких частотах, которыми я пользовался, когда хотелось послушать, о чем говорят на судах, бороздивших пролив, что, в общем-то, не возбранялось. Располагалась тут и базовая радиостанция стран Карибского бассейна — на тот случай, если вдруг мне захочется послушать, о чем говорят водители грузовиков, следующих по маршруту № 1, или ребятишки, назначающие свидания на пляже.
Газеты доставлялись каждое утро вместе с продуктами, и с каждым днем обо мне в них упоминалось все реже, пока, наконец, я совсем не исчез со страниц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62