- Ниун, дружище, - прервал его тягостные раздумья
высокий мужчина средних лет, лицо которого было испещрено
шрамами. - Что задумался? Давай выпьем. Если бы ты не снес
рыжую башку тому вонючему псу, не сидеть бы мне рядом с
тобой. Вот это был удар! - воскликнул он, повернувшись к
окружающим. - В жизни не видел такого! А уж я-то, поверьте,
пустил немало крови этим отродьям Нергала!
Ниун улыбнулся, явно польщенный словами бывалого воина,
и, подняв ковш, сделал большой глоток.
- Так-то лучше, - оживился его собеседник. - Поверь, ты
хороший воин, а с годами станешь великим. Тебя ждет слава.
И богатство.
- Все мы воины. А вот кузнеца среди нас нет, - снова
нахмурился Ниун. - Кто сделает нам новое оружие? А щиты?
Кольчуги? - Он помолчал и решительно закончил, стукнув
кулаком по столу: - Я буду кузнецом, как отец.
- Опять ты за свое! Кто возьмется тебя учить? Во всей
округе - ни одного бездетного мастера. Ты хоть знаешь, как
руду искать? А работать молотом? то-то. Сам не справишься.
Ниун поморщился, словно у него вдруг заныли все
полученные в сегодняшнем бою раны. Горькие слова болью
отозвались в его сердце. Все справедливо. Он, конечно,
дневал и ночевал в кузнице, но ничего так и не изучил
основательно, сам, своими руками, даже кривого гвоздика не
выковал. Молодой воин задумался, стараясь вспомнить, что
успел узнать от отца.
Руду добывали на обширном болоте, затерянном в дремучих
темных лесах. Черная с красными примесями она лежала под
корнями чалых болотных деревьев. Да и не только по виду, но
и по весу умел определить руду опытный мастер: взвесив на
руке по горсти разной земли, он безошибочно говорил, есть в
ней железо, ибо земля с металлом гораздо тяжелее.
Накопав достаточное количество железной земли, ее
прожигали на костре, чтобы удалить все лишнее, золу толкли
и просеивали, пока не оставался лишь черный порошок, в
котором и содержалось железо. Чтобы из порошка выварит
металл, строили специальные печи, которые ставили на самой
окраине селения, желательно возле реки или ручья. Именно
поэтому кузнецы всегда селились особняком - и вода рядом, и
грохот не беспокоит соседей, да и огонь, если вдруг что с
печью случиться, не затронет их дома. Хороший мастер всегда
о людях думал.
Печи эти сооружали из камней, соединенных смесью песка
и глины. Снизу, чтобы поступал воздух, подводили глиняные
трубки, к которым примыкали мехи из выдубленной кожи. Печь
загружали отборным древесным углем и порошком из железной
руды, добавляли песок и мытую в воде золу. И только потом
разжигали огонь, произносили нараспев заклинание и начинали
варить - плавить - металл.
Это было великим мастерством, граничившим с магией, и
лишь с годами, учась у отцов и дедов, можно было овладеть
им, научиться ремеслу так, чтобы руки сами знали, что
делают. Поспешишь - получишь хрупкий, жесткий металл,
который превратится под молотом в груду осколков. Чересчур
помедлишь - вовсе не выйдет железа, спечешь порошок в
никчемные куски. А главное - в печь нельзя заглянуть,
потрогать металл: готов ли? Это тайна великая, и лишь
опытному мастеру доступна она.
Помнил Ниун и разговор отца с дедом о закалке поковок,
да по малолетству тогда, к сожалению, не все из него понял,
а теперь и спросить не у кого. Поковки калили по-разному: в
проточной и стоячей воде, в топленом жиру лесных вепрей или
даже в их тушах, а иногда и в жиру козьем. Но не то было
главным, в чем калить, а то, какие слова при этом
наговаривал кузнец. И для каждого дела - свое заклинание: и
когда держали железо в огне, и когда вынимали его, и когда
калили. А ведь не только сами слова важны. Поторопишься,
скажешь их слишком быстро - и пропала работа, ломким
окажется клинок, пропадет воин с таким никудышным оружием.
Но и медлить сверх меры нельзя: растянешь слова - и будет
изгибаться меч, как полоса ткани, ни рубить, ни колоть им
нельзя...
Кто же согласится обучать всему этому чужака? Нет,
только плоти от плоти, крови от крови своей можно доверить
такую тайну. И лишь если обидели Боги, не дали сына, мог
мастер подыскать себе преемника на стороне. Но и тогда он
должен признать пришлого сыном, взять его в семью. А кому
это надо? Кузнецы - народ крепкий, сильный и, как правило,
детьми не обиженный. У всех есть сыновья под стать отцам -
мускулистые, широкоплечие, статные. Они-то и наследуют
дело.
Ниун снова тяжело вздохнул, и это не ускользнуло от его
наблюдательного собеседника.
- Оставь, не печалься. Что поделаешь, раз так решили
Боги? Видно, не молот тебе суждено держать в руках, а
меч. Двадцать пятую зиму вот-вот тебе встречать. Не поздно
ли начинать чему-то учиться?
- Не поздно. Откуда тебе знать, что решили Боги? Прадед
мой был кузнецом, дед, отец. И я им стану.
- У всех наших соседей есть сыновья. Никто тебя не
возьмет.
- Киммерия велика. Даже если мне придется обойти ее всю,
я все равно добьюсь своего!
Молодой варвар даже не подозревал, насколько был прав,
говоря о том, что его страна велика. Просто ему, не
видевшему на своем коротком веку почти ничего, кроме
потоков крови, как врагов, так и друзей, да собственного
селения с его спокойной и размеренной жизнью, время от
времени нарушаемой вражескими набегами, весь мир казался
огромным. И прекрасным. В его сильном молодой теле горячим
ключом была жизнь, руки не боялись никакой работы, а разум
был открыт для новых знаний. Но знал он пока очень и очень
мало. Выросший на самом севере Киммерии, он даже толком не
видел собственной родины, ибо никогда еще не покидал своих
гор.
Большая, красивая, полудикая страна напоминала
гигантскую чашу, сотворенную руками Богов. Стенки ее -
горы, окружавшие Киммерию со всех сторон, словно заботливые
руки, а дно - прекрасная долина, заснеженная долгой зимой и
расцветавшая всеми возможными и невозможными красками
стремительной весной и коротким, но всегда жарким летом.
Правда, Боги, создавая эту страну, поскупились на краски, и
большую часть года здесь преобладали цвета серые -
величественные каменные глыбы и низкие тяжелые тучи,
зеленые - хвойные деревья и бурые - непроходимые топи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15