Вероятно, нет. А мы должны
были находиться в пределах Течения дней пять или около того, мне следовало
максимально сосредоточиться, поскольку оно могло убить нас всех вне
зависимости от того, насколько совершенен мог быть "Хохлатый Лебедь".
Первое, что мы встретили вблизи Течения, была пыль. Силы, которые
бродили по Течению, гнали перед собой огромные облака пыли. Само по себе
это не опасно - большая часть кораблей может существовать в пыли.
Очистители пространства и драги чужаков даже разрабатывали пылевые облака.
Но одно дело, когда защищаешься от пыли обшивкой при разработке облаков, а
совсем другое - лететь сквозь непрестанный дождь из пыли, который
постоянно стирает снаряжение корабля. Если в корпусе образуется трещина
или размыв, сквозь них может просочиться энергия, что неминуемо приведет к
разбалансировке и изменению траектории. А когда траектория начинает
самопроизвольно отклоняться, вы одной ногой оказываетесь в могиле.
Я сохранил большое уважение к пыли и ощущал ее через сенсоры в
течение часа или двух, пока мы пролетали через нее. Но я был достаточно
мобилен, чтобы маневрировать в соответствии с изменением интенсивности
течения. Незначительные изменения ориентации крыльев позволяли выбирать
более удачные положения для ориентации корпуса по отношению к пылевому
дождю. Со временем компенсация изменений стала рутинной и рефлекторной.
Модель моих реакций была автоматически запрограммирована в нашлемном
компьютере, и корабль вскоре научился проделывать те же самые манипуляции
самостоятельно, хотя я все еще продолжал его контролировать. Я вставил
специальный буй Алахака в наш стандартный прибор. Как только пришел
сигнал, на моем обзорном экране появилась траектория пути, по которому шел
сигнал. Когда мы вошли в Течение, то отставали от "Гимнии" часа на два. Мы
немного отстали, когда я приспосабливался к Течению, что для Алахака было
совершенно не нужно. Я пристроился к трассе на глазок. У Алахака была
карта, но я знал, что там, где пройдет "Гимния", пройдет и "Хохлатый
Лебедь", но все опасности на этом пути я не мог предсказать. Факт
следования рейса Алахака по этому пути делал этот путь более неизвестным
для нас, следовавших за ним по пятам.
Я предупреждал дель Арко и Ив не говорить со мной, когда я
разговариваю. Возможность комментировать вслух наше положение улучшало мое
мысленное состояние. Я мог управлять без намеков, глупых вопросов и
поздравлений.
- Я собираюсь сблизиться, - сказал я. - Между нами пыль, и мне не
хотелось бы, чтобы она оказалась у нас на пути.
Крупное облако надвигалось большими уступами, вероятно, со всех
сторон. Это было горячее вещество, выплеснутое из центра, заполнявшее все
вокруг нас. Стук грязи о мои крылья перерос потом в непрерывный ливень,
обрушившийся на все части фюзеляжа. Я уменьшил площадь крыльев, но не мог
сократить всю обшивку корабля. Пришлось добавить мощности на силовую
защиту, Я убедился, что сердце корабля бьется ровно и сильно, в чем была
особая нужда. Я надеялся, что шторм будет непродолжительным. Добавка
энергии в силовое поле на продолжительное время могла ослабить двигатель.
Возможность починки или замены его до нашего возвращения на Холстхэммер
была нереальной, и с двигателем нужно было обращаться осторожно.
Сигнал слегка изменился.
- Они повернули, сказал я и объяснил:
- Облака исходят из центра, из временных перекрестков или
гравитационных дыр. Они пытаются сбить меня с трассы, несмотря даже на то,
что давление на их корпус сохранится.
Конечно, я повторил маневр. Вы бы тоже не стали разбивать собственный
корабль. Я попробовал прочувствовать, по какой траектории искривляется их
трасса, для чего необходимо было выправить крылья. Я добавил энергии в
поле, чтобы иметь возможность двигать крыльями. Затем убавил силу,
питающую защитное поле. Это было похоже на снятие перчаток в мороз. Уколы
пыли стали жестче - почти болезненными. Я изучал очертания поля, которое
сдерживало их. Через мгновение, как мне показалось, я видел его, но оно
было очень тонким, и мне показалось, что оно медленно изменяется. Я
двинулся, чтобы подчиниться требованию пылевого потока, а затем немного
изменил движение. Я собрался и начал медленно, но с силой двигать
крыльями, создавая собственное напряжение, вплетающееся в многосоставную
ткань шторма. Мощь этих движений была несравнима, конечно, с мощью,
излучаемой из середины Течения. Но то была случайная, рассредоточенная
энергия. Эта же направлена на целенаправленное воздействие. Я был первым
человеком, когда-либо запрягшим могущество Течения своими собственными
силами.
Кожа моя начала пылать, когда угол атаки крыльев изменился, давая
пыли возможность жестче врезаться в защитное поле. Неприятная боль
появилась на спине и в паху. Но я ее игнорировал. Затем внезапным толчком,
подобным порыву ветра, облако изрыгнуло нас плавно и без видимого усилия.
Только секунды понадобились мне, чтобы выйти на траекторию.
Тщательно, стараясь не спешить, я вернул поле к его первоначальному
положению.
Я отметил, что многие корабли могли бы проскочить облако, но ни один
без тяжкого перенапряжения своих двигателей, и уж конечно, не на таких
скоростях.
- Одно мы расколошматили, - прокомментировал я, когда смертельное
напряжение отозвалось болью в моих мышцах. Я выпрямился и расслабил
пальцы.
Но расслабляться было нельзя.
Мы сближались с "Гимнией", но Алахак все еще двигался очень быстро.
Помня, что у него нет наших возможностей, я рассчитал, что нагрузки на его
двигатель через несколько дней выведут его из строя. Он летел, как
сумасшедший. Какой бы ни была причина его бравады, она торопила его прямо
в ад.
Я не мог видеть корабль Алахака, потому что даже с замечательными
сенсорами, помех для видимого спектра было достаточно. Но приборы,
ловившие сигнал, доносили его громко, чисто и с каждым разом все ближе.
Иногда я чувствовал волну искривленного пространства, которая рассеивалась
в кильватере. Это тоже беспокоило меня - она может быть отброшена, как
пробка, если получит боковое повреждение. "Лебедь" мог это выдержать -
если я буду достаточно быстр - но "Гимния" нет.
Если бы ты успокоился, думал я, у тебя было бы больше шансов попасть
туда. Но что-то направляло его достаточно твердо, и пока у него было
чистое пространство, он испытывал пределы своего терпения. Он двигался,
словно вышвырнутый из пекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
были находиться в пределах Течения дней пять или около того, мне следовало
максимально сосредоточиться, поскольку оно могло убить нас всех вне
зависимости от того, насколько совершенен мог быть "Хохлатый Лебедь".
Первое, что мы встретили вблизи Течения, была пыль. Силы, которые
бродили по Течению, гнали перед собой огромные облака пыли. Само по себе
это не опасно - большая часть кораблей может существовать в пыли.
Очистители пространства и драги чужаков даже разрабатывали пылевые облака.
Но одно дело, когда защищаешься от пыли обшивкой при разработке облаков, а
совсем другое - лететь сквозь непрестанный дождь из пыли, который
постоянно стирает снаряжение корабля. Если в корпусе образуется трещина
или размыв, сквозь них может просочиться энергия, что неминуемо приведет к
разбалансировке и изменению траектории. А когда траектория начинает
самопроизвольно отклоняться, вы одной ногой оказываетесь в могиле.
Я сохранил большое уважение к пыли и ощущал ее через сенсоры в
течение часа или двух, пока мы пролетали через нее. Но я был достаточно
мобилен, чтобы маневрировать в соответствии с изменением интенсивности
течения. Незначительные изменения ориентации крыльев позволяли выбирать
более удачные положения для ориентации корпуса по отношению к пылевому
дождю. Со временем компенсация изменений стала рутинной и рефлекторной.
Модель моих реакций была автоматически запрограммирована в нашлемном
компьютере, и корабль вскоре научился проделывать те же самые манипуляции
самостоятельно, хотя я все еще продолжал его контролировать. Я вставил
специальный буй Алахака в наш стандартный прибор. Как только пришел
сигнал, на моем обзорном экране появилась траектория пути, по которому шел
сигнал. Когда мы вошли в Течение, то отставали от "Гимнии" часа на два. Мы
немного отстали, когда я приспосабливался к Течению, что для Алахака было
совершенно не нужно. Я пристроился к трассе на глазок. У Алахака была
карта, но я знал, что там, где пройдет "Гимния", пройдет и "Хохлатый
Лебедь", но все опасности на этом пути я не мог предсказать. Факт
следования рейса Алахака по этому пути делал этот путь более неизвестным
для нас, следовавших за ним по пятам.
Я предупреждал дель Арко и Ив не говорить со мной, когда я
разговариваю. Возможность комментировать вслух наше положение улучшало мое
мысленное состояние. Я мог управлять без намеков, глупых вопросов и
поздравлений.
- Я собираюсь сблизиться, - сказал я. - Между нами пыль, и мне не
хотелось бы, чтобы она оказалась у нас на пути.
Крупное облако надвигалось большими уступами, вероятно, со всех
сторон. Это было горячее вещество, выплеснутое из центра, заполнявшее все
вокруг нас. Стук грязи о мои крылья перерос потом в непрерывный ливень,
обрушившийся на все части фюзеляжа. Я уменьшил площадь крыльев, но не мог
сократить всю обшивку корабля. Пришлось добавить мощности на силовую
защиту, Я убедился, что сердце корабля бьется ровно и сильно, в чем была
особая нужда. Я надеялся, что шторм будет непродолжительным. Добавка
энергии в силовое поле на продолжительное время могла ослабить двигатель.
Возможность починки или замены его до нашего возвращения на Холстхэммер
была нереальной, и с двигателем нужно было обращаться осторожно.
Сигнал слегка изменился.
- Они повернули, сказал я и объяснил:
- Облака исходят из центра, из временных перекрестков или
гравитационных дыр. Они пытаются сбить меня с трассы, несмотря даже на то,
что давление на их корпус сохранится.
Конечно, я повторил маневр. Вы бы тоже не стали разбивать собственный
корабль. Я попробовал прочувствовать, по какой траектории искривляется их
трасса, для чего необходимо было выправить крылья. Я добавил энергии в
поле, чтобы иметь возможность двигать крыльями. Затем убавил силу,
питающую защитное поле. Это было похоже на снятие перчаток в мороз. Уколы
пыли стали жестче - почти болезненными. Я изучал очертания поля, которое
сдерживало их. Через мгновение, как мне показалось, я видел его, но оно
было очень тонким, и мне показалось, что оно медленно изменяется. Я
двинулся, чтобы подчиниться требованию пылевого потока, а затем немного
изменил движение. Я собрался и начал медленно, но с силой двигать
крыльями, создавая собственное напряжение, вплетающееся в многосоставную
ткань шторма. Мощь этих движений была несравнима, конечно, с мощью,
излучаемой из середины Течения. Но то была случайная, рассредоточенная
энергия. Эта же направлена на целенаправленное воздействие. Я был первым
человеком, когда-либо запрягшим могущество Течения своими собственными
силами.
Кожа моя начала пылать, когда угол атаки крыльев изменился, давая
пыли возможность жестче врезаться в защитное поле. Неприятная боль
появилась на спине и в паху. Но я ее игнорировал. Затем внезапным толчком,
подобным порыву ветра, облако изрыгнуло нас плавно и без видимого усилия.
Только секунды понадобились мне, чтобы выйти на траекторию.
Тщательно, стараясь не спешить, я вернул поле к его первоначальному
положению.
Я отметил, что многие корабли могли бы проскочить облако, но ни один
без тяжкого перенапряжения своих двигателей, и уж конечно, не на таких
скоростях.
- Одно мы расколошматили, - прокомментировал я, когда смертельное
напряжение отозвалось болью в моих мышцах. Я выпрямился и расслабил
пальцы.
Но расслабляться было нельзя.
Мы сближались с "Гимнией", но Алахак все еще двигался очень быстро.
Помня, что у него нет наших возможностей, я рассчитал, что нагрузки на его
двигатель через несколько дней выведут его из строя. Он летел, как
сумасшедший. Какой бы ни была причина его бравады, она торопила его прямо
в ад.
Я не мог видеть корабль Алахака, потому что даже с замечательными
сенсорами, помех для видимого спектра было достаточно. Но приборы,
ловившие сигнал, доносили его громко, чисто и с каждым разом все ближе.
Иногда я чувствовал волну искривленного пространства, которая рассеивалась
в кильватере. Это тоже беспокоило меня - она может быть отброшена, как
пробка, если получит боковое повреждение. "Лебедь" мог это выдержать -
если я буду достаточно быстр - но "Гимния" нет.
Если бы ты успокоился, думал я, у тебя было бы больше шансов попасть
туда. Но что-то направляло его достаточно твердо, и пока у него было
чистое пространство, он испытывал пределы своего терпения. Он двигался,
словно вышвырнутый из пекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49