Они
переглянулись.
- Ну что, свяжем товарища, раз он просит?
- Да ладно, так дотащим...
Изумленного Шурика взяли под локоток.
- Ну, пойдем. Сейчас будет тебе и госбезопасность, и ЦРУ, и даже
Организация Объединенных Наций.
...В отделении было холодно и пустынно. Худосочный дежурный с большой
родинкой на щеке с дикой тоской глядел в глаза Сироткину и слушал его
бессвязный говор.
- Я за ними когда погнался, они грузовик угнали. Стойте, говорю, и
ружье достал. Ну они, понятно, перепугались, а потом как что-то в голову
ударило, я - раз! - и в овраге.
- Дыхни-ка, - попросил дежурный. - Посмотрим, что тебе в голову
ударило.
Шура дыхнул.
- Ясно. А документы есть?
- Да нет же! Кто ж с собой на такие дела документы носит? Даже
партизаны, когда на задание шли, оставляли и документы, и награды...
- А ты, стало быть, партизан? Нехорошо... Партизаны чужих лодок не
воруют.
- Ну я ж не крал! Меня бандит туда спихнул.
- Ну это понятно... Покажи-ка, что у тебя в кармане.
Шура хотел возразить, но вовремя одумался. В конце концов, право на
личный досмотр они имеют.
Дежурный с тревогой наблюдал, как на столе вырастает куча
всевозможных проволочек, увеличительных стеклышек, непонятных железочек,
шнурочков и прочей дребедени. Недопитая бутылка увенчала груду этого
хлама.
Дежурный с крайне озадаченным видом поскреб шею и подвел итог
разговору.
- Ну, значит так. В нетрезвом виде, без документов, на ворованной
лодке... Придется твоей партизанской душе потомиться в наших застенках. До
выяснения личности мы тебя задерживаем.
Первые секунды Шурику хотелось возражать, спорить, отстаивать
законные права, но вдруг он понял - сопротивление бесполезно. Он сдал
шнурки и ремень и поплелся в подвал, где были камеры для таких, как он.
Когда стальная дверь захлопнулась за Шуриком и глаза его привыкли к
темноте, он разглядел в углу на нарах кучу тряпья. Куча шевельнулась,
отхаркалась и, чуть приподнявшись, уставилась на Шурика.
- А ну, сынок, включи свет, - сказала куча, свесив с нар ноги.
Сироткин зашаркал по стене в поисках выключателя.
- Да нет же, сынок, лампочку закрути.
Когда яркий свет залил камеру, куча оказалась коротеньким гражданином
с бритой головой и золотыми зубами.
- Ну, рассказывай, мил человек, кто таков, как сюда попал?
Шурик сел, откинувшись на колючую стену.
- Политический я... - ответил он с горечью. - За правду страдаю.
Они помолчали.
- Понятно, - с сочувствием сказал гражданин. - И за какие же
государственные преступления тебя арестовали? Разглашение нецензурных слов
возле винного магазина? Или проникновение под чужую юбку путем ее
насильственного свержения?
- Партизан он! - заорал охранник, который подслушивал разговор через
глазок. - Террористический акт путем подкладывания бутылки с брагой
начальнику дежурной смены.
Последовал хохот и удаляющиеся по коридору шаги.
Шурик безучастно сидел, разглядывая надпись "Проверено: баб нет",
выведенную чьей-то дерзновенной рукой на двери.
- Ну что ж, - сказал сокамерник. - К политическим у нас подход
особый. Назначаю тебя своим заместителем по воспитательной работе. Буду о
тебе заботиться. Здесь не очень вкусно кормят, иногда можно даже
отравиться. Поэтому сначала я буду еду пробовать...
Шурик его не слушал. Он закрыл глаза и с ужасом думал: "Земля -
колыбель человечества, но нельзя... Нельзя!"
Уже на следующий день Дуремар начал дежурство возле гостиницы, где
остановились наши друзья. Установить их адрес не составило труда - в
Москве давно существовала справочная гостиничная служба, а имя Чебурашки
было достаточно редким.
Дуремар сидел на скамеечке напротив гостиницы и ждал, пока кто-нибудь
не появится. Чтобы не терять времени он обдумывал очередной некролог.
Дуремар обожал писать некрологи, на каждого его знакомого уже имелись по
несколько штук, и все разные. Он держал их на всякий случай в чемоданчике
из под столярного инструмента.
В десятом часу утра в дверях гостиницы показался Мурзилка, которого
Дуремар сразу же узнал. "Ага! Их уже трое, - подумал он, возбужденно
потирая свой лысый череп, покрытый желтоватыми шишками. - Вот и хорошо.
Разделаюсь с ними по одиночке."
Он потрогал в кармане свой "Смит и Вессон", с которого накануне
счистил ржавчину, и пошел вслед Мурзилке.
Тот особенно и не торопился. Минут сорок Дуремару пришлось
прикидываться, что он рассматривает ценник на лотке с беляшами, потому что
Мурзилка остановился возле телефона-автомата и принялся обзванивать
подруг.
Наконец он закончил звонить и пошел на автобусную остановку. Дуремар
ходил вокруг и делал вид, что он вообще здесь не при чем.
Народу собралось больше сотни. Подошел автобус и все бросились на
штурм.
И тут начались самые страшные минуты в жизни Дуремара. Людской поток
подхватил его, ударил об угол автобуса, протащил по грязному боку и
швырнул внутрь. Дуремар старался не выпускать Мурзилку из вида, но люди об
этом не знали, они напирали. И они были сильнее: Дуремара сморщили,
скомкали, намотали на поручни и ему вдруг показалось, что он находится уже
внутри своего скелета.
Водитель кричал в микрофон какие-то гадости, пассажиры отвечали ему
тем же, и даже трехлетний малыш, отбившийся от мамы, кричал на кого-то:
- Ну ты, дура жирная, убери свои копыта!
Дуремар вдруг почувствовал удушье. Его истерзанное тело висело между
потолком и полом и какой-то бородатый конвульсивно дергался рядом, пытаясь
пробиться в середину, и размахивал над головой ящиком с пятью пустыми
бутылками.
Автобус тронулся, Дуремара качнуло и он увидел впереди просвет. Он из
последних сил рванулся туда и ему стало легче. Стоять, правда, приходилось
на двух пальцах ноги, а по голове била своими тяжелыми грудями усатая
женщина с тортом, но общее равновесие все же появилось. Теперь можно
взглянуть и на Мурзилку - где он?
Ага, вон стоит, весь сморщенный как противогазный шланг и вывернутый
наизнанку.
И вдруг Дуремар похолодел. В кармане не ощущалась привычная тяжесть
револьвера. "Украли! - мысленно вскричал он. - Или потерял? Надо
искать..."
Он сделал усилие и опустился на корточки. Людской поток тут же
сомкнулся над его головой. Понимая, что выплыть на поверхность будет
значительно труднее, Дуремар начал протискиваться между ногами и ощупывать
пол. Его лягали и поддавали, но он не обращал внимания. Через пару минут
автобус мягко качнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
переглянулись.
- Ну что, свяжем товарища, раз он просит?
- Да ладно, так дотащим...
Изумленного Шурика взяли под локоток.
- Ну, пойдем. Сейчас будет тебе и госбезопасность, и ЦРУ, и даже
Организация Объединенных Наций.
...В отделении было холодно и пустынно. Худосочный дежурный с большой
родинкой на щеке с дикой тоской глядел в глаза Сироткину и слушал его
бессвязный говор.
- Я за ними когда погнался, они грузовик угнали. Стойте, говорю, и
ружье достал. Ну они, понятно, перепугались, а потом как что-то в голову
ударило, я - раз! - и в овраге.
- Дыхни-ка, - попросил дежурный. - Посмотрим, что тебе в голову
ударило.
Шура дыхнул.
- Ясно. А документы есть?
- Да нет же! Кто ж с собой на такие дела документы носит? Даже
партизаны, когда на задание шли, оставляли и документы, и награды...
- А ты, стало быть, партизан? Нехорошо... Партизаны чужих лодок не
воруют.
- Ну я ж не крал! Меня бандит туда спихнул.
- Ну это понятно... Покажи-ка, что у тебя в кармане.
Шура хотел возразить, но вовремя одумался. В конце концов, право на
личный досмотр они имеют.
Дежурный с тревогой наблюдал, как на столе вырастает куча
всевозможных проволочек, увеличительных стеклышек, непонятных железочек,
шнурочков и прочей дребедени. Недопитая бутылка увенчала груду этого
хлама.
Дежурный с крайне озадаченным видом поскреб шею и подвел итог
разговору.
- Ну, значит так. В нетрезвом виде, без документов, на ворованной
лодке... Придется твоей партизанской душе потомиться в наших застенках. До
выяснения личности мы тебя задерживаем.
Первые секунды Шурику хотелось возражать, спорить, отстаивать
законные права, но вдруг он понял - сопротивление бесполезно. Он сдал
шнурки и ремень и поплелся в подвал, где были камеры для таких, как он.
Когда стальная дверь захлопнулась за Шуриком и глаза его привыкли к
темноте, он разглядел в углу на нарах кучу тряпья. Куча шевельнулась,
отхаркалась и, чуть приподнявшись, уставилась на Шурика.
- А ну, сынок, включи свет, - сказала куча, свесив с нар ноги.
Сироткин зашаркал по стене в поисках выключателя.
- Да нет же, сынок, лампочку закрути.
Когда яркий свет залил камеру, куча оказалась коротеньким гражданином
с бритой головой и золотыми зубами.
- Ну, рассказывай, мил человек, кто таков, как сюда попал?
Шурик сел, откинувшись на колючую стену.
- Политический я... - ответил он с горечью. - За правду страдаю.
Они помолчали.
- Понятно, - с сочувствием сказал гражданин. - И за какие же
государственные преступления тебя арестовали? Разглашение нецензурных слов
возле винного магазина? Или проникновение под чужую юбку путем ее
насильственного свержения?
- Партизан он! - заорал охранник, который подслушивал разговор через
глазок. - Террористический акт путем подкладывания бутылки с брагой
начальнику дежурной смены.
Последовал хохот и удаляющиеся по коридору шаги.
Шурик безучастно сидел, разглядывая надпись "Проверено: баб нет",
выведенную чьей-то дерзновенной рукой на двери.
- Ну что ж, - сказал сокамерник. - К политическим у нас подход
особый. Назначаю тебя своим заместителем по воспитательной работе. Буду о
тебе заботиться. Здесь не очень вкусно кормят, иногда можно даже
отравиться. Поэтому сначала я буду еду пробовать...
Шурик его не слушал. Он закрыл глаза и с ужасом думал: "Земля -
колыбель человечества, но нельзя... Нельзя!"
Уже на следующий день Дуремар начал дежурство возле гостиницы, где
остановились наши друзья. Установить их адрес не составило труда - в
Москве давно существовала справочная гостиничная служба, а имя Чебурашки
было достаточно редким.
Дуремар сидел на скамеечке напротив гостиницы и ждал, пока кто-нибудь
не появится. Чтобы не терять времени он обдумывал очередной некролог.
Дуремар обожал писать некрологи, на каждого его знакомого уже имелись по
несколько штук, и все разные. Он держал их на всякий случай в чемоданчике
из под столярного инструмента.
В десятом часу утра в дверях гостиницы показался Мурзилка, которого
Дуремар сразу же узнал. "Ага! Их уже трое, - подумал он, возбужденно
потирая свой лысый череп, покрытый желтоватыми шишками. - Вот и хорошо.
Разделаюсь с ними по одиночке."
Он потрогал в кармане свой "Смит и Вессон", с которого накануне
счистил ржавчину, и пошел вслед Мурзилке.
Тот особенно и не торопился. Минут сорок Дуремару пришлось
прикидываться, что он рассматривает ценник на лотке с беляшами, потому что
Мурзилка остановился возле телефона-автомата и принялся обзванивать
подруг.
Наконец он закончил звонить и пошел на автобусную остановку. Дуремар
ходил вокруг и делал вид, что он вообще здесь не при чем.
Народу собралось больше сотни. Подошел автобус и все бросились на
штурм.
И тут начались самые страшные минуты в жизни Дуремара. Людской поток
подхватил его, ударил об угол автобуса, протащил по грязному боку и
швырнул внутрь. Дуремар старался не выпускать Мурзилку из вида, но люди об
этом не знали, они напирали. И они были сильнее: Дуремара сморщили,
скомкали, намотали на поручни и ему вдруг показалось, что он находится уже
внутри своего скелета.
Водитель кричал в микрофон какие-то гадости, пассажиры отвечали ему
тем же, и даже трехлетний малыш, отбившийся от мамы, кричал на кого-то:
- Ну ты, дура жирная, убери свои копыта!
Дуремар вдруг почувствовал удушье. Его истерзанное тело висело между
потолком и полом и какой-то бородатый конвульсивно дергался рядом, пытаясь
пробиться в середину, и размахивал над головой ящиком с пятью пустыми
бутылками.
Автобус тронулся, Дуремара качнуло и он увидел впереди просвет. Он из
последних сил рванулся туда и ему стало легче. Стоять, правда, приходилось
на двух пальцах ноги, а по голове била своими тяжелыми грудями усатая
женщина с тортом, но общее равновесие все же появилось. Теперь можно
взглянуть и на Мурзилку - где он?
Ага, вон стоит, весь сморщенный как противогазный шланг и вывернутый
наизнанку.
И вдруг Дуремар похолодел. В кармане не ощущалась привычная тяжесть
револьвера. "Украли! - мысленно вскричал он. - Или потерял? Надо
искать..."
Он сделал усилие и опустился на корточки. Людской поток тут же
сомкнулся над его головой. Понимая, что выплыть на поверхность будет
значительно труднее, Дуремар начал протискиваться между ногами и ощупывать
пол. Его лягали и поддавали, но он не обращал внимания. Через пару минут
автобус мягко качнуло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33