Странной, случайной... в последние дни эти слова все чаще звучат с каким-то жутковатым оттенком!
...Догадывался ли Виллерс? А может, даже знал наверняка? Этот пропавший дневник... Но тогда почему он никому ничего не рассказал? Не успел? Или как и Евгений – поддался соблазну страшного открытия? Теперь уже не спросишь...
...Повинуясь внезапному порыву, Сара резко развернула машину, миновала церковь Киры и Марины, объехала стороной вокзал и после недолгой езды по почти пустому шоссе остановила машину у ворот Северного кладбища. В этот час она не боялась встретить здесь кого-то из знакомых, и пройдя несколько аллей, остановилась... «Максим Иадор Виллерс», – прочитала она.
Она не стала искать могилу Ананича: Никлас был одинок, и его так и похоронили в Сент-Меллоне. Казалось, смерть в последний раз подчеркнула различие двоих приятелей...
...Сара присела на край могильной плиты, едва удержавшись, чтобы не пнуть ее. Кощунство, конечно, но сейчас она была очень зла на Виллерса: как он посмел погибнуть, ничего не рассказав, не оставив даже дневника этой предсказательницы?!
Что ж, похоже, новая сущность наконец обрела имя! Тонечка, Антонина Горвич... Видимо, она связана с бесконтактным убийством куда сильнее, чем могло показаться раньше! И в замок Евгений рвался не из простого любопытства...
Сара сердито одернула себя: не хватало только «впасть в мистику»! Если что-то существует – его всегда можно обнаружить, измерить... Ведь даже Веренков не отрицает существования в замке какого-то неизвестного парапсихического явления!
Вот только как за него «ухватиться»? Ехать в гости к графу Горвичу с измерительной аппаратурой? Евгений один раз уже съездил... еле ноги унес!
...И тем не менее он снова собирался в Шатогорию – зачем? И добивался установки у себя в доме сверхдальней аппаратуры – тоже зачем? Сара непроизвольно напряглась, почувствовав, что вплотную приблизилась к ответу – если он вообще существует!
Евгений несомненно пытался на что-то воздействовать и это что-то потом измерять – так может быть, «помочь» ему сделать это? Необязательно же ехать в Шатогорию: достаточно записать соответствующий альфа-ритм и прокрутить запись с усилением. И если в ответ действительно будет какой-то отклик...
Сара стремительно вскочила. Наконец-то появился шанс докопаться до истины! Не было больше ни усталости, ни сомнений – только опасение: как бы шеф и в самом деле не отстранил ее от чрезвычайной программы...
...До базы Сара домчалась почти на крыльях – и ничуть не удивилась, когда дежурный охранник передал ей приказ шефа «немедленно явиться к нему в кабинет». Она внутренне подобралась: если Гуминский все еще в бешенстве, с ним трудно будет спорить!
Тишина в коридоре озадачила ее – обычно первый этаж был довольно шумным! Отсыпаются после ночных потрясений? Но тогда не исключено, что Гуминский тоже отдыхает...
...Однако шеф не отдыхал – во всяком случае, он был у себя в кабинете. И Сара сразу увидела, что он ничуть не рассержен: напротив, выглядит как-то странно спокойно. И когда он посмотрел на Сару, в его взгляде явно читалась... просьба? Но о чем Гуминский мог бы просить? Какая помощь ему понадобилась?..
– Что случилось? – тихо спросила Сара.
– Я должен вам сказать, – тихо заговорил Гуминский, не глядя на нее, – что за время вашего отсутствия вы пропустили кое-что интересное. А именно: два часа назад чрезвычайная программа объявлена закрытой. Весь исследовательский корпус распущен по домам... в основном, во внеочередные отпуска.
– Как?! – Сара откровенно всполошилась. – А я... Мне что, тоже уезжать? Но тогда... Нет, я не понимаю!
– Правильно не понимаете, – вздохнул шеф. – Правильно. Приготовьтесь: сейчас вам придется услышать нечто достаточно нетривиальное. И надеюсь, что когда вы будете знать столько же, сколько я, то согласитесь помочь мне...
– Помочь? В чем? – подозрительно переспросила Сара.
Гуминский пожал плечами:
– В дальнейшем расследовании, разумеется...
* * *
Опомнившись от наркотического дурмана, Юля повела себя неожиданно спокойно, даже весело – и Евгений понял, что она ничего не помнит об отвратительном допросе. Слава богу... теперь только бы самому не проболтаться ненароком!
Поначалу Евгений испытывал странный стыд: то, что раньше не имело никакого значения, теперь воспринималось едва ли болезненно – и постоянное наблюдение, о котором не забудешь, и ежеминутная возможность нового допроса, и кошмарное ощущение своего бессилия перед тюремщиками...
Несомненно, Юля улавливала его эмоции – но решительно не собиралась их поддерживать! Непринужденно болтая о каких-то ни к чему не относящихся пустяках, она аккуратно извлекла из шкафа поднос с едой, накрыла стол, заставила Евгения «не стоять посреди комнаты, а пойти в ванну и привести себя в порядок»...
В общем, непонятным образом ей удалось создать иллюзию обычного воскресного утра – как будто только вчера Евгений пригнал со стоянки вертолет, Сэм из деликатности ушел на внеочередное дежурство, и впереди длинный свободный день, какая-нибудь интересная вылазка вдвоем, и осталось только решить, как одеться и что взять с собой...
Ощущение было настолько полным, что Евгений даже не удивился, услышав за окном шум автомобиля. И только через несколько долгих секунд вскочил и бросился к окну. За целую неделю пребывания здесь он не слышал снаружи ничего, кроме шелеста деревьев да редких голосов! Что случилось?
Звук двигателя, доносился справа, от главного входа. Угол был слишком большой, однако прижавшись к стеклу лицом, Евгений все же разглядел небольшой автобус. Но в поле зрения оказалась только передняя часть, да и то со стороны водителя, и нельзя было понять, загружается машина или разгружается, или это вообще какая-то тренировка охраны...
Прошло минут десять-пятнадцать. Юля не выдержала и вернулась к столу. Евгений не решился последовать за ней, боясь пропустить что-нибудь важное из происходящего на базе.
Наконец автобус заурчал и тронулся с места. Разворачиваясь, он показал бок – и Евгений увидел, что в нем полно народу. Ему даже показалось, что за занавеской одного из окон мелькнуло лицо Балашова...
Развернувшись, автобус снова скрылся из виду, на этот раз окончательно. Удаляющийся гул двигателя быстро растаял в шелесте листвы.
Как будто ничего и не было... Но ведь он своими глазами все видел! Евгений вернулся к столу, пытаясь сообразить, что значит этот поспешный отъезд. Может, его письма уже вызвали какое-то шевеление внутри СБ? Хорошо если так... Но что если все обстоит как раз наоборот, и Гуминский просто удалил с базы лишних свидетелей, чтобы никто не мог помешать ему задавать странные вопросы и любыми способами требовать на них ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
...Догадывался ли Виллерс? А может, даже знал наверняка? Этот пропавший дневник... Но тогда почему он никому ничего не рассказал? Не успел? Или как и Евгений – поддался соблазну страшного открытия? Теперь уже не спросишь...
...Повинуясь внезапному порыву, Сара резко развернула машину, миновала церковь Киры и Марины, объехала стороной вокзал и после недолгой езды по почти пустому шоссе остановила машину у ворот Северного кладбища. В этот час она не боялась встретить здесь кого-то из знакомых, и пройдя несколько аллей, остановилась... «Максим Иадор Виллерс», – прочитала она.
Она не стала искать могилу Ананича: Никлас был одинок, и его так и похоронили в Сент-Меллоне. Казалось, смерть в последний раз подчеркнула различие двоих приятелей...
...Сара присела на край могильной плиты, едва удержавшись, чтобы не пнуть ее. Кощунство, конечно, но сейчас она была очень зла на Виллерса: как он посмел погибнуть, ничего не рассказав, не оставив даже дневника этой предсказательницы?!
Что ж, похоже, новая сущность наконец обрела имя! Тонечка, Антонина Горвич... Видимо, она связана с бесконтактным убийством куда сильнее, чем могло показаться раньше! И в замок Евгений рвался не из простого любопытства...
Сара сердито одернула себя: не хватало только «впасть в мистику»! Если что-то существует – его всегда можно обнаружить, измерить... Ведь даже Веренков не отрицает существования в замке какого-то неизвестного парапсихического явления!
Вот только как за него «ухватиться»? Ехать в гости к графу Горвичу с измерительной аппаратурой? Евгений один раз уже съездил... еле ноги унес!
...И тем не менее он снова собирался в Шатогорию – зачем? И добивался установки у себя в доме сверхдальней аппаратуры – тоже зачем? Сара непроизвольно напряглась, почувствовав, что вплотную приблизилась к ответу – если он вообще существует!
Евгений несомненно пытался на что-то воздействовать и это что-то потом измерять – так может быть, «помочь» ему сделать это? Необязательно же ехать в Шатогорию: достаточно записать соответствующий альфа-ритм и прокрутить запись с усилением. И если в ответ действительно будет какой-то отклик...
Сара стремительно вскочила. Наконец-то появился шанс докопаться до истины! Не было больше ни усталости, ни сомнений – только опасение: как бы шеф и в самом деле не отстранил ее от чрезвычайной программы...
...До базы Сара домчалась почти на крыльях – и ничуть не удивилась, когда дежурный охранник передал ей приказ шефа «немедленно явиться к нему в кабинет». Она внутренне подобралась: если Гуминский все еще в бешенстве, с ним трудно будет спорить!
Тишина в коридоре озадачила ее – обычно первый этаж был довольно шумным! Отсыпаются после ночных потрясений? Но тогда не исключено, что Гуминский тоже отдыхает...
...Однако шеф не отдыхал – во всяком случае, он был у себя в кабинете. И Сара сразу увидела, что он ничуть не рассержен: напротив, выглядит как-то странно спокойно. И когда он посмотрел на Сару, в его взгляде явно читалась... просьба? Но о чем Гуминский мог бы просить? Какая помощь ему понадобилась?..
– Что случилось? – тихо спросила Сара.
– Я должен вам сказать, – тихо заговорил Гуминский, не глядя на нее, – что за время вашего отсутствия вы пропустили кое-что интересное. А именно: два часа назад чрезвычайная программа объявлена закрытой. Весь исследовательский корпус распущен по домам... в основном, во внеочередные отпуска.
– Как?! – Сара откровенно всполошилась. – А я... Мне что, тоже уезжать? Но тогда... Нет, я не понимаю!
– Правильно не понимаете, – вздохнул шеф. – Правильно. Приготовьтесь: сейчас вам придется услышать нечто достаточно нетривиальное. И надеюсь, что когда вы будете знать столько же, сколько я, то согласитесь помочь мне...
– Помочь? В чем? – подозрительно переспросила Сара.
Гуминский пожал плечами:
– В дальнейшем расследовании, разумеется...
* * *
Опомнившись от наркотического дурмана, Юля повела себя неожиданно спокойно, даже весело – и Евгений понял, что она ничего не помнит об отвратительном допросе. Слава богу... теперь только бы самому не проболтаться ненароком!
Поначалу Евгений испытывал странный стыд: то, что раньше не имело никакого значения, теперь воспринималось едва ли болезненно – и постоянное наблюдение, о котором не забудешь, и ежеминутная возможность нового допроса, и кошмарное ощущение своего бессилия перед тюремщиками...
Несомненно, Юля улавливала его эмоции – но решительно не собиралась их поддерживать! Непринужденно болтая о каких-то ни к чему не относящихся пустяках, она аккуратно извлекла из шкафа поднос с едой, накрыла стол, заставила Евгения «не стоять посреди комнаты, а пойти в ванну и привести себя в порядок»...
В общем, непонятным образом ей удалось создать иллюзию обычного воскресного утра – как будто только вчера Евгений пригнал со стоянки вертолет, Сэм из деликатности ушел на внеочередное дежурство, и впереди длинный свободный день, какая-нибудь интересная вылазка вдвоем, и осталось только решить, как одеться и что взять с собой...
Ощущение было настолько полным, что Евгений даже не удивился, услышав за окном шум автомобиля. И только через несколько долгих секунд вскочил и бросился к окну. За целую неделю пребывания здесь он не слышал снаружи ничего, кроме шелеста деревьев да редких голосов! Что случилось?
Звук двигателя, доносился справа, от главного входа. Угол был слишком большой, однако прижавшись к стеклу лицом, Евгений все же разглядел небольшой автобус. Но в поле зрения оказалась только передняя часть, да и то со стороны водителя, и нельзя было понять, загружается машина или разгружается, или это вообще какая-то тренировка охраны...
Прошло минут десять-пятнадцать. Юля не выдержала и вернулась к столу. Евгений не решился последовать за ней, боясь пропустить что-нибудь важное из происходящего на базе.
Наконец автобус заурчал и тронулся с места. Разворачиваясь, он показал бок – и Евгений увидел, что в нем полно народу. Ему даже показалось, что за занавеской одного из окон мелькнуло лицо Балашова...
Развернувшись, автобус снова скрылся из виду, на этот раз окончательно. Удаляющийся гул двигателя быстро растаял в шелесте листвы.
Как будто ничего и не было... Но ведь он своими глазами все видел! Евгений вернулся к столу, пытаясь сообразить, что значит этот поспешный отъезд. Может, его письма уже вызвали какое-то шевеление внутри СБ? Хорошо если так... Но что если все обстоит как раз наоборот, и Гуминский просто удалил с базы лишних свидетелей, чтобы никто не мог помешать ему задавать странные вопросы и любыми способами требовать на них ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85