– Саша нервно закурил. «Назначена похоронная комиссия в составе…» – диктор начал скорбным голосом перечислять фамилии.
Но до насущных проблем, связанных с погребением покойника, членам комиссии в это время было до обидного мало дела. Съехавшиеся в Кремль по пустынным улицам центра Москвы на своих огромных правительственных машинах, они молчаливо смотрели на Федора Петровича, лицо которого приобрело землянисто-серый цвет лица, будто это он вчера скончался, а не Генеральный Секретарь ЦК КПСС.
– Что Вы можете доложить членам комиссии? – грозно спросил довольно-таки подвижный для своего возраста председатель КГБ. – Я готов понести заслуженную кару и принимаю полную ответственность за допущенную техническую ошибку. – голос Федора Петровича дрожал. – К сожалению, сработали непредвиденные обстоятельства, план эксперимента был согласован с руководством КГБ заранее, поверьте, что никакого злого умысла в происшедшем не было. – Доложите комиссии о результате, – старичок скривил губы и лицо его неожиданно приобрело довольно-таки интеллигентное выражение. – Факт омоложения налицо. – упавшим, но твердым голосом произнес Федор Петрович, вспомнив про порозовевшего, словно только что попарившегося в бане заместителя по пожарной охране, вылезшего из-под раскрыва антенны. – Уже через несколько дней мы собирались начать омоложение Леонида Ильи…ча. – голос его задрожал и прервался. – Что случилось, то случилось. – Допрашивающий неожиданно успокоился, ухмыльнулся какой-то издевательской улыбкой и прекратил кривить губы. – Ничего уж тут не поделаешь. Но я думаю, товарищи, что мы все согласимся, что программу работ необходимо всячески расширять и поддерживать. – Он оглянулся на своих примолкших коллег, с надеждой смотрящих на Федора Петровича. – И я думаю, – он многозначительно сделал паузу, – Федор Петрович, с его опытом, знаниями и энергией, должен продолжать руководить проектом. Как говорится, коней на переправе не меняют. – Спасибо, товарищи, – Федор Петрович задрожал. – Промахов больше не будет. – Человеку свойственно ошибаться, – мягко возразил председатель КГБ. – Но кнопку все-таки почините. – И члены похоронной комиссии нервно рассмеялись.
Глава 12. В степи.
Саша с трудом продрал глаза. Поезд, скрипя и стуча колесами, тащился в непроглядной тьме, и редкие фонари заглядывали в окошко, бросая желтоватый отблеск на скомканную простыню, пустую бутылку из под-водки, стоящую на столике, большой деревянный ящик с аппаратурой, и на храпящего студента, волей начальства посланного вместе в Сашей в командировку.
С приходом к власти нового Генсека лабораторию начало лихорадить. Директор выступал в многочисленных государственных комиссиях, периодически приезжая в подвальную комнату с высокопоставленными чиновниками. В верхах собирались различного рода совещания, на которых отмечалась особая актуальность соблюдения трудовой дисциплины, ликвидации прогулов, в том числе и проистекающих вследствие пьянства. В центре Москвы милиция частенько проводила днем облавы, проверяя у задержанных граждан паспорта и законность их отсутствия на рабочем месте.
Командировка явилась неожиданным следствием проходившего в Кремле заседания Верховного Совета. На одной из сессий с отчетом выступал Сергей Васильевич. Среди сидевших в зале депутатов находился главный врач затерянного в степи образцово-показательного наркологического диспансера. Главврач этот быстро смекнул, что участие его клиники во Всесоюзной комплексной программе будет для него чрезвычайно полезным. Будучи человеком пробивным и со значительными связями, он уже на следующий день договорился об испытаниях нового научного оборудования в своей клинике, скрепив договор всеми мыслимыми и немыслимыми резолюциями.
По мнению Алика, испытания эти было преждевременными, так как недавно разработанный прибор был предназначен исключительно для научных исследований. Более того, разработан аппарат был в единственном экземпляре, и отправлять его в степной наркологический диспансер было уж и совсем бессмысленно. Но наверху все уже было решено, и Алик неохотно уступил нажиму дирекции.
Слезать надо было на каком-то маленьком полустанке, который и на карте-то обозначен не был, и вечером Саша долго приставал к проводнице, расплывшейся бабе с красным лицом, с просьбой разбудить их вовремя. Поезд полз в неизвестность. В голове шумело. Саша, постанывая, нашарил откупоренную бутылку теплого пива, и с отвращением сделал несколько глотков.
В вагоне стояла кромешная тьма, пахло грязным бельем, из купе раздавался громкий храп пассажиров, тела которых размеренно передвигались к местам их назначения. Саша ощупью добрел до купе проводницы и постучал в дверь. Баба спала, похрапывая, как и остальные пассажиры. Саша постучал еще раз, на этот раз сильнее и за дверью раздалось шевеление. Дверь приоткрылась, и проводница, заспанная, в ночной рубашке, недовольно выглянула в коридор. На полке рядом с ней спал здоровый усатый мужик в рваной майке и, несмотря на похмелье, Саша ощутил крепкий запах винных паров. – Ну чего еще? – Баба зло посмотрела на него. – В Семечкино когда слезать? Не проспать бы. – Шляетесь, черт бы вас всех побрал, – она зевнула. – А времени-то сколько? – Три часа ночи. – Так почитай скоро и слезать. Как будет остановка, оно и Семечкино. Самим следить надо! – Она захлопнула дверь и Саша на ощупь вернулся в купе. – Толик, а Толик, вставай! – Он потряс соседа за плечо. – Собирайся, слезать пора! Долговязый парень, тряся головой, спустил голые ноги на пол и схватился за голову. – Черт, водка плохая стала, пить невозможно. – А ты пивком, пивком. – Саша протянул ему бутылку. Они с трудом дотащили тяжелый ящик до тамбура и вернулись за вещами. В рюкзаке лежал запас «валюты» – несколько бутылок «Русской» и пива. Поезд заскрежетал колесами и остановился около крохотного полустанка, над которым покачивался тусклый фонарь. – Ящик, ящик давай! – Саша с трудом удержал ношу и осторожно поставил ее на перрон. Неожиданно поезд снова тронулся. – Рюкзак, быстрей, прыгай, прыгай! – Толя с трудом удержал равновесие, спрыгнув с подножки, и они остались совершенно одни. Казалось, что жизни вокруг не существует. Насколько хватало взгляда, в степи бушевала темнота, две фигурки под одиноким фонарем казались единственными живыми существами во всей вселенной. Их никто не встречал. – Погоди, пойду хоть узнаю, Семечкино это или нет, – Саша подошел к маленькому домику. Над домиком висела вывеска, но краска на ней облезла и букв разобрать было решительно невозможно. На домике висел большой ржавый замок. – Вот это влипли,– Саша шмыгнул носом. – Придется на перроне ночевать, ни одного огонька вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Но до насущных проблем, связанных с погребением покойника, членам комиссии в это время было до обидного мало дела. Съехавшиеся в Кремль по пустынным улицам центра Москвы на своих огромных правительственных машинах, они молчаливо смотрели на Федора Петровича, лицо которого приобрело землянисто-серый цвет лица, будто это он вчера скончался, а не Генеральный Секретарь ЦК КПСС.
– Что Вы можете доложить членам комиссии? – грозно спросил довольно-таки подвижный для своего возраста председатель КГБ. – Я готов понести заслуженную кару и принимаю полную ответственность за допущенную техническую ошибку. – голос Федора Петровича дрожал. – К сожалению, сработали непредвиденные обстоятельства, план эксперимента был согласован с руководством КГБ заранее, поверьте, что никакого злого умысла в происшедшем не было. – Доложите комиссии о результате, – старичок скривил губы и лицо его неожиданно приобрело довольно-таки интеллигентное выражение. – Факт омоложения налицо. – упавшим, но твердым голосом произнес Федор Петрович, вспомнив про порозовевшего, словно только что попарившегося в бане заместителя по пожарной охране, вылезшего из-под раскрыва антенны. – Уже через несколько дней мы собирались начать омоложение Леонида Ильи…ча. – голос его задрожал и прервался. – Что случилось, то случилось. – Допрашивающий неожиданно успокоился, ухмыльнулся какой-то издевательской улыбкой и прекратил кривить губы. – Ничего уж тут не поделаешь. Но я думаю, товарищи, что мы все согласимся, что программу работ необходимо всячески расширять и поддерживать. – Он оглянулся на своих примолкших коллег, с надеждой смотрящих на Федора Петровича. – И я думаю, – он многозначительно сделал паузу, – Федор Петрович, с его опытом, знаниями и энергией, должен продолжать руководить проектом. Как говорится, коней на переправе не меняют. – Спасибо, товарищи, – Федор Петрович задрожал. – Промахов больше не будет. – Человеку свойственно ошибаться, – мягко возразил председатель КГБ. – Но кнопку все-таки почините. – И члены похоронной комиссии нервно рассмеялись.
Глава 12. В степи.
Саша с трудом продрал глаза. Поезд, скрипя и стуча колесами, тащился в непроглядной тьме, и редкие фонари заглядывали в окошко, бросая желтоватый отблеск на скомканную простыню, пустую бутылку из под-водки, стоящую на столике, большой деревянный ящик с аппаратурой, и на храпящего студента, волей начальства посланного вместе в Сашей в командировку.
С приходом к власти нового Генсека лабораторию начало лихорадить. Директор выступал в многочисленных государственных комиссиях, периодически приезжая в подвальную комнату с высокопоставленными чиновниками. В верхах собирались различного рода совещания, на которых отмечалась особая актуальность соблюдения трудовой дисциплины, ликвидации прогулов, в том числе и проистекающих вследствие пьянства. В центре Москвы милиция частенько проводила днем облавы, проверяя у задержанных граждан паспорта и законность их отсутствия на рабочем месте.
Командировка явилась неожиданным следствием проходившего в Кремле заседания Верховного Совета. На одной из сессий с отчетом выступал Сергей Васильевич. Среди сидевших в зале депутатов находился главный врач затерянного в степи образцово-показательного наркологического диспансера. Главврач этот быстро смекнул, что участие его клиники во Всесоюзной комплексной программе будет для него чрезвычайно полезным. Будучи человеком пробивным и со значительными связями, он уже на следующий день договорился об испытаниях нового научного оборудования в своей клинике, скрепив договор всеми мыслимыми и немыслимыми резолюциями.
По мнению Алика, испытания эти было преждевременными, так как недавно разработанный прибор был предназначен исключительно для научных исследований. Более того, разработан аппарат был в единственном экземпляре, и отправлять его в степной наркологический диспансер было уж и совсем бессмысленно. Но наверху все уже было решено, и Алик неохотно уступил нажиму дирекции.
Слезать надо было на каком-то маленьком полустанке, который и на карте-то обозначен не был, и вечером Саша долго приставал к проводнице, расплывшейся бабе с красным лицом, с просьбой разбудить их вовремя. Поезд полз в неизвестность. В голове шумело. Саша, постанывая, нашарил откупоренную бутылку теплого пива, и с отвращением сделал несколько глотков.
В вагоне стояла кромешная тьма, пахло грязным бельем, из купе раздавался громкий храп пассажиров, тела которых размеренно передвигались к местам их назначения. Саша ощупью добрел до купе проводницы и постучал в дверь. Баба спала, похрапывая, как и остальные пассажиры. Саша постучал еще раз, на этот раз сильнее и за дверью раздалось шевеление. Дверь приоткрылась, и проводница, заспанная, в ночной рубашке, недовольно выглянула в коридор. На полке рядом с ней спал здоровый усатый мужик в рваной майке и, несмотря на похмелье, Саша ощутил крепкий запах винных паров. – Ну чего еще? – Баба зло посмотрела на него. – В Семечкино когда слезать? Не проспать бы. – Шляетесь, черт бы вас всех побрал, – она зевнула. – А времени-то сколько? – Три часа ночи. – Так почитай скоро и слезать. Как будет остановка, оно и Семечкино. Самим следить надо! – Она захлопнула дверь и Саша на ощупь вернулся в купе. – Толик, а Толик, вставай! – Он потряс соседа за плечо. – Собирайся, слезать пора! Долговязый парень, тряся головой, спустил голые ноги на пол и схватился за голову. – Черт, водка плохая стала, пить невозможно. – А ты пивком, пивком. – Саша протянул ему бутылку. Они с трудом дотащили тяжелый ящик до тамбура и вернулись за вещами. В рюкзаке лежал запас «валюты» – несколько бутылок «Русской» и пива. Поезд заскрежетал колесами и остановился около крохотного полустанка, над которым покачивался тусклый фонарь. – Ящик, ящик давай! – Саша с трудом удержал ношу и осторожно поставил ее на перрон. Неожиданно поезд снова тронулся. – Рюкзак, быстрей, прыгай, прыгай! – Толя с трудом удержал равновесие, спрыгнув с подножки, и они остались совершенно одни. Казалось, что жизни вокруг не существует. Насколько хватало взгляда, в степи бушевала темнота, две фигурки под одиноким фонарем казались единственными живыми существами во всей вселенной. Их никто не встречал. – Погоди, пойду хоть узнаю, Семечкино это или нет, – Саша подошел к маленькому домику. Над домиком висела вывеска, но краска на ней облезла и букв разобрать было решительно невозможно. На домике висел большой ржавый замок. – Вот это влипли,– Саша шмыгнул носом. – Придется на перроне ночевать, ни одного огонька вокруг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35