– Делайте что хотите, товарищи ученые, наше дело маленькое. – Ну давайте, – баба была явно усталой и недовольной. – Она протянула свои руки вперед, словно лаская красную линию , снова надулись вены, и тут острый как игла лучик расплылся в мерцающий и переливающийся шар, внутри которого поблескивали как на новогодей елке огоньки, то вспыхивая, как маячки патрульной машины ГАИ, то снова угасая. – Святая…– снова истерически завыл мужик, но встретившись глазами с директором испуганно замолк, проглотив конец фразы. – Работаем на славу советской науки, – шепотом произнес он и, испуганно дернувшись, замолк окончательно.
Сергею Васильевичу самому стало интересно, а у Алика раскраснелись щеки. – Да это потрясающе, – Алик был возбужден. – Представь себе, насколько надо изменить диэлектрическую постоянную среды, чтобы добиться такого колоссального рассеяния… Может быть у нее из рук что-нибудь выпрыскивается, пот например или еще что-нибудь. Саша, у нас чувствительный микрофон есть?
– Есть, Александр Константинович, – Саша судорожно бросился открывать очередной ящик, достав из него кучу пыльных проводов, какие-то коробочки с индикаторами, стрелками и многочисленными кнопками.
– Дорогая Адриана Сергеевна, – Алик весь гарцевал, словно породистый арабский скакун накануне ответственных скачек. – Мы понимаем, что Вы устали, но будьте добры, любезная, последний эксперимент. Мы хотим измерить акустическое поле около Ваших удивительных рук. Будьте добры, напрягитесь еще разок. – Да будьте Вы все прокляты, – неожиданно разозлилась баба. – Что я Вам, каторжная что-ли, я после таких сеансов две недели в постели лежу, не могу в себя прийти. А пенсию по инвалидности мне дали? Хрена, а ты попробуй на сорок рублев в месяц прожить. На молоко с хлебом и то не хватит. Ну да черт с вами, пропади вы пропадом с вашими коробками… – Она зло протянула руки к проводам, раздался свист, и и из усилителя полетели золотые снопы искр.
– Александр Константинович, – у Саши дрожали руки, – входной каскад от перезгрузки сгорел. – А вдруг это все-таки массовый гипноз? – Директор ничего не понимал и это начинало его раздражать. – Телепатия, или хрен его знает чего. Она нам аппаратуру ломает, а на самом деле мы все сидим одурманенные, и ничего не происходит… – Ах так, кобель поганый, тебе ничего не происходит… Девку-то свою обрюхатил и бросил, так ведь? От меня не скроешься. Ох, большие беды ждут вас, да и Россию тоже. Ну ничего, сейчас тебе произойдет такое, что ты еще долго вспоминать будешь… – Баба вдруг с неожиданной для ее комплекции грациозностью подбежала к Сергею Васильевичу и поднесла руки к его запястью. – Ох, – только и успел выкрикнуть он, с ужасом увидев багровое пятно, черневшее на глазах на том месте, где только что обычная, грубая, слегка розоватая мужицкая кожа, поросшая редкими черными волосами, не предвещала никаких язв, ожогов или кожно-венерических заболеваний. – Чтобы я еще с Вами, сволочами бесстыжими, дело какое имела… – Да Вы успокойтесь, – Алик напоминал голодного волка, увидевшего жирную, откормленную добычу. – Вы поймите, вещи это неисследованные, странные, у нас просто подход такой скептический, но я Вас заверяю, с сегодняшнего дня я в Ваш феномен безусловно поверил. – Ну неужели лед надломился? – Адриана вдруг поставила массивные руки на пояс. – Уж сколько мы как рыбы головой об лед бились, сколько мучались. – Вы главное не волнуйтесь… Мы обязательно во всем разберемся.
Во время происходящего диалога аспирант Саша сидел в углу на стуле и с тоской смотрел на сгоревший усилитель. После вчерашнего очень хотелось опохмелиться. Полупризрачный подвал и странные происходящие события казались чем-то совершенно нереальным, как сон, приснившийся после крепкой пьянки в физтеховском общежитии. Он вспомнил о том, что так и не продлили ему прописку в Москве, что аспирантской стипендии не хватало даже на то, чтобы платить за комнату, что Вера две недели назад перестала с ним встречаться, найдя смазливого мальчика из Внешторга, у которого к тому же были новенькие «Жигули», что даже колбасы в магазине уже давно купить стало почти решительно невозможно… Тусклый воздух закачался у него в голове как какое-то марево, сквозь которое проступали электрические огоньки ламп, директор Института, его руководитель, оживленно размахивающий руками, полная раскрасневшаяся баба, взмахивающая руками и колышащаяся всем телом, разбитый стакан, неожиданно сгоревший усилитель, и весь искривленный, придавленный к земле юродствующий седой мужик с гадкими глазами. Все поплыло перед ним как на сумасшедшей карусели, и он неожиданно потерял сознание…
Глава 4. Таракан.
Энергия, энергия кипит в воздухе. Ящики какие-то таскают, из них приборы с ручками и экранами достают, все импортное, цветным поролоном переложено. Мне бы в такой поролон когти всадить и изодрать его на мелкие клочки, да не тут то было, новый завхоз его аккуратно в шкафчик складывает. Все свои сигареты без фильтра, «Дымок» кажется называются, курит. Обстоятельный такой мужик, с бородкой. И обо мне не забывает, подкармливает.
Мерзавец он, все-таки, мой хозяин, меня, домашнее животное, украшение дома взять, в авоську посадить и привезти в этот странный подвал. А этого лижущегося мерзавца, ссущего на уличные фонари, дома оставили. Теперь он, сволочь, небось в кожаном кресле лежит и жрет от пуза. Ну ничего, я потерплю. Пусть им стыдно станет за такую несправедливость.
Ну, правда как хозяин заведующим лабораторией стал, начал меня колбасой подкармливать, с первой зарплаты купил. Ничего колбаса, только дрянью какой-то пахла… Но какая энергия. И лаборатория-то у них так себе, подумаешь, две комнатки в подвале. Да нет, против подвала я ничего не имею, пожалуйста, но уж место больно странное. Врачи какие-то в коридоре ходят, и главное пахнет мышами, крысами, извините за сравнение, котами, да и какими-то уличными собаками. Люди может быть этой вони не чувствуют, а я как впервые сюда попал, чуть не умер. Как они ограничены, эти люди, как они не могут своими кривыми, или на худой конец курносыми носами воспринять эту симфонию запахов, этот испуганный пот крыс, распятых для целей науки на деревянных досках, с пришпиленными к доске лапками и безжалостно взрезанным ножом телом.
Ах, как ни стыдно в этом признаться, никогда крыс не пробовал. Уж больно они, заразы, большие и умные, еще укусят не приведи Бог… С мышами был грех, признаюсь. Ну да почему собственно грех, в природе все естественно… Ах если бы действительно поймать мне хотя бы еще одну мышь, чувствовал бы я, что жизнь моя прошла не напрасно…А с другой стороны, все они одинаковые, жирные, серые, глупые, пищат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35