Естественные стены с трех сторон образовывал
густой кустарник, так что эта часть площади сужалась и образовывала тупик.
Впереди лавочек на подобии арены горел костер и копошились люди.
"Бродяжки, - подумал Егор. - Когда-то я считал, что никогда в жизни
не стану бродяжкой, пока есть руки и голова. Оказывается, помимо них нужна
еще и ориентация на местности для самоутверждения на этой земле".
- Слышь, Егор, - проговорил Косяк. - Коли водятся монеты, то можешь в
избе заночевать. Я знаю тут одну, - он показал на склон холма, - недорогую
хижину. Благодетельница наша, особенно в холода. Без еды, конечно, все
свое - только угол и кров, зато ветер не поддувает. А вообще-то, что
здоровому лета бояться - не зима, понятно, перекантуешься, пообживешься,
может и выскочишь с ямы.
- С какой ямы? - рассеянно спросил Егор.
- Слышь, Егор, мне надобно в одно место сходить, а ты устраивайся.
И Косяк внезапно покинул его, а Егор продолжал по инерции идти в том
же направлении. Его организм засыпал.
Он встряхнулся.
Толпа у костра бурно захохотала и он приблизился к ним. Лица сидящих
кружком казались выветренными или красными от водки, страшными или
смешными, но непохожими, а верховодил над всеми некто Аугусто.
- Красавица Изергиль, - вспоминал он какую-то шутку. - Обхихикаться
можо.
И все чему-то смеялись.
- Когда я служил в войсках - это Соломенский округ, поселок
Недоделкино, километров сорок от Багадага и все низиной, низиной, дорога
хреновая, не вылезешь, если развезет, и по камышам, но это когда
подъезжаешь к "точке", а до поселка отличнейшая. Во-от. Для танков-то не
проблема. Там у нас еще все говорили, молодые были: "Не плюй в колодец.
Стоя над ним ты можешь простудиться". Во-от. А у нас офицер классный был -
представляешь, анекдоты выдумывал и нам на пробу подсовывал.
И Аугусто стал пересказывать похабные, омерзительные анекдоты,
которые у них выдумывал классный офицер.
Тут к костру неторопливо приблизился полицейский.
- Огонь бы затушить полагается, братишки.
- Холодно, - послышались выкрики.
- Мы тихонько будем, смирно...
- Какие-то претензии еще!..
- Ничего не знаю, - твердо настаивал полицейский. - Здесь жечь нельзя
и я вам на исправления даю полчаса, - и отошел.
Никто тушить и не собирался, понятно. А бродяжки продолжали себе
травить разухабистые анекдоты, каждый из которых был в диковинку Егору и
бил хлесткой плетью по слуху и по его хрупкой, но духовности. Каждый.
Плетью. Словно сговорились. Плетью. Плетью. Вжжи-и-жих.
- Эй, паря, - окликнули Егора, - я правда не видел тебя прежде,
теперь твоя очередь.
- Точно, новенький нам расскажет что-нибудь новенькое.
- Мне нечего рассказывать, - почти с испугом сказал Егор.
- Брешет, плешивый! Всякому что вспомнить есть.
Говоривший подразумевал исключительно острое, животное - бабы, водка,
- и, говоря, едко подхихикивал напополам с кашлем.
- Мне нечего... У меня с головой... я болен, у меня нет ничего
такого, - со страхом отпирался Егор.
- Вспомнил, балда стаеросовая! - вдруг воскликнули из полутьмы, все
посмотрели в его сторону и огонь тоже, огонь выхватил ржавое,
исковерконное многостраданием лицо.
Лицо с заиканием рассказало что полиция сегодня делала облаву на
известное окружающим овощехранилище в третьем районе типовой застройки и
намереваются раскрутить подделки документов, также отчетливо знакомые
присутствующим, так что надо быть готовыми.
- А чего готовиться - не было ничего и точка.
- С ожерельем на вые не так взвоешь, - ответили тут же, - и многие
нехорошо покачали головами.
- Пугаете, - сказал с перезагорелым облезшим носом и оспинными
щеками, - не перепугаете. Пусть новенький что скажет.
- Слово хоть вымолви, е... твою, хрен собачий!!!
Егор аж взад подался.
- Циники вы все, - громко обиделся он и пошел от костра в ночь.
- Интеллигентишка! - заорали. - Шпион!!
- Эй, паря, погоди, поговорим, - позвали Егора.
И вдруг сзади на него кто-то напал и повалил напором в траву. Драки
не получилось. С лавки вскочили еще два молодых хлюста и принялись
лупасить по ребрам. Поверх молодых и на молодых налетел еще кто-то, а
потом остальные, кто не спал, повскакали - кто разнимать, кто
потренировать кулаки, кто в общем азарте, возникла куча-мала и только это
и спасло Егора.
Удивительно быстро подскочила карета "скорой помощи", на которой
нескольких увезли в больницу. Там-то и отыскал Егора Поэт.
Глава седьмая
- Адьютант Малыш!
- Я!
- Адьютант Малыш, узнайте какова температура воздуха на улице.
Егор с величайшей неохотой поднялся с нагретого места, на ходу
застегивая пуговицы шинели, поднял ворот и, топая сапогами по деревянному
настилу, вышел из землянки, поскорее захлопывая за собой дверь. Градусник
висел сразу же у входа и Егор первым делом взглянул на него: -230.
Температура катастрофически падала, два часа назад было минус шестнадцать.
Что ж, Природа тоже вступала в войну. Свободную Войну. Мороз щипал нос,
уши, пальцы и прорывал оборону одежды. Осторожно ступая по замерзающей
глине, Егор пошел вдоль траншеи, бруствер которой возвышался над головой,
потом свернул на менее глубокую, шедшую параллельно фронту. Отсюда с
помощью оптики можно было разглядеть противника. Противников. К которым
добавлялась теперь и непредсказуемая погода. Их рубежи проходили
километрах в трех вдоль темнеющей полосы леса. Все чего-то выжидали.
Месяц назад началась война. Стояла шуршащая жара конца лета. Вначале
был полный разброд, партизанил весь мир, но потихоньку люди стали
концентрировать усилия, чтоб уж действительно не быть как "каждый за
себя", что было верхом абсурда, что было самым острым моментом во всем
этом (каком уже по счету!) тупике жизни. Появлялись батальоны Свободы,
Победы, Правды; объявились предводители и полководцы; более близкие по
духу группы восставших соединялись в Армии, которые метались и по городу,
и по окрестностям и обрушивались с небывалой яростью на что
заблагорассудится. Интересно, что самое страшное время почему-то оказалось
то, когда еще все были слабо вооружены, а тропы пополнения оружием плохо
проторены - в ход шли самоделки и все что оказывалось под рукой: молотки,
ножи, кастеты, охотничьи винтовки. Но главное даже не в этом, а в том
безумии, которое овладевало людьми. Шла Священная Свободная Война.
Сближались до рукопашной и с остервенением рвали и молотили друг друга.
Противника тогда как бы не было, была лишь жажда выживания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
густой кустарник, так что эта часть площади сужалась и образовывала тупик.
Впереди лавочек на подобии арены горел костер и копошились люди.
"Бродяжки, - подумал Егор. - Когда-то я считал, что никогда в жизни
не стану бродяжкой, пока есть руки и голова. Оказывается, помимо них нужна
еще и ориентация на местности для самоутверждения на этой земле".
- Слышь, Егор, - проговорил Косяк. - Коли водятся монеты, то можешь в
избе заночевать. Я знаю тут одну, - он показал на склон холма, - недорогую
хижину. Благодетельница наша, особенно в холода. Без еды, конечно, все
свое - только угол и кров, зато ветер не поддувает. А вообще-то, что
здоровому лета бояться - не зима, понятно, перекантуешься, пообживешься,
может и выскочишь с ямы.
- С какой ямы? - рассеянно спросил Егор.
- Слышь, Егор, мне надобно в одно место сходить, а ты устраивайся.
И Косяк внезапно покинул его, а Егор продолжал по инерции идти в том
же направлении. Его организм засыпал.
Он встряхнулся.
Толпа у костра бурно захохотала и он приблизился к ним. Лица сидящих
кружком казались выветренными или красными от водки, страшными или
смешными, но непохожими, а верховодил над всеми некто Аугусто.
- Красавица Изергиль, - вспоминал он какую-то шутку. - Обхихикаться
можо.
И все чему-то смеялись.
- Когда я служил в войсках - это Соломенский округ, поселок
Недоделкино, километров сорок от Багадага и все низиной, низиной, дорога
хреновая, не вылезешь, если развезет, и по камышам, но это когда
подъезжаешь к "точке", а до поселка отличнейшая. Во-от. Для танков-то не
проблема. Там у нас еще все говорили, молодые были: "Не плюй в колодец.
Стоя над ним ты можешь простудиться". Во-от. А у нас офицер классный был -
представляешь, анекдоты выдумывал и нам на пробу подсовывал.
И Аугусто стал пересказывать похабные, омерзительные анекдоты,
которые у них выдумывал классный офицер.
Тут к костру неторопливо приблизился полицейский.
- Огонь бы затушить полагается, братишки.
- Холодно, - послышались выкрики.
- Мы тихонько будем, смирно...
- Какие-то претензии еще!..
- Ничего не знаю, - твердо настаивал полицейский. - Здесь жечь нельзя
и я вам на исправления даю полчаса, - и отошел.
Никто тушить и не собирался, понятно. А бродяжки продолжали себе
травить разухабистые анекдоты, каждый из которых был в диковинку Егору и
бил хлесткой плетью по слуху и по его хрупкой, но духовности. Каждый.
Плетью. Словно сговорились. Плетью. Плетью. Вжжи-и-жих.
- Эй, паря, - окликнули Егора, - я правда не видел тебя прежде,
теперь твоя очередь.
- Точно, новенький нам расскажет что-нибудь новенькое.
- Мне нечего рассказывать, - почти с испугом сказал Егор.
- Брешет, плешивый! Всякому что вспомнить есть.
Говоривший подразумевал исключительно острое, животное - бабы, водка,
- и, говоря, едко подхихикивал напополам с кашлем.
- Мне нечего... У меня с головой... я болен, у меня нет ничего
такого, - со страхом отпирался Егор.
- Вспомнил, балда стаеросовая! - вдруг воскликнули из полутьмы, все
посмотрели в его сторону и огонь тоже, огонь выхватил ржавое,
исковерконное многостраданием лицо.
Лицо с заиканием рассказало что полиция сегодня делала облаву на
известное окружающим овощехранилище в третьем районе типовой застройки и
намереваются раскрутить подделки документов, также отчетливо знакомые
присутствующим, так что надо быть готовыми.
- А чего готовиться - не было ничего и точка.
- С ожерельем на вые не так взвоешь, - ответили тут же, - и многие
нехорошо покачали головами.
- Пугаете, - сказал с перезагорелым облезшим носом и оспинными
щеками, - не перепугаете. Пусть новенький что скажет.
- Слово хоть вымолви, е... твою, хрен собачий!!!
Егор аж взад подался.
- Циники вы все, - громко обиделся он и пошел от костра в ночь.
- Интеллигентишка! - заорали. - Шпион!!
- Эй, паря, погоди, поговорим, - позвали Егора.
И вдруг сзади на него кто-то напал и повалил напором в траву. Драки
не получилось. С лавки вскочили еще два молодых хлюста и принялись
лупасить по ребрам. Поверх молодых и на молодых налетел еще кто-то, а
потом остальные, кто не спал, повскакали - кто разнимать, кто
потренировать кулаки, кто в общем азарте, возникла куча-мала и только это
и спасло Егора.
Удивительно быстро подскочила карета "скорой помощи", на которой
нескольких увезли в больницу. Там-то и отыскал Егора Поэт.
Глава седьмая
- Адьютант Малыш!
- Я!
- Адьютант Малыш, узнайте какова температура воздуха на улице.
Егор с величайшей неохотой поднялся с нагретого места, на ходу
застегивая пуговицы шинели, поднял ворот и, топая сапогами по деревянному
настилу, вышел из землянки, поскорее захлопывая за собой дверь. Градусник
висел сразу же у входа и Егор первым делом взглянул на него: -230.
Температура катастрофически падала, два часа назад было минус шестнадцать.
Что ж, Природа тоже вступала в войну. Свободную Войну. Мороз щипал нос,
уши, пальцы и прорывал оборону одежды. Осторожно ступая по замерзающей
глине, Егор пошел вдоль траншеи, бруствер которой возвышался над головой,
потом свернул на менее глубокую, шедшую параллельно фронту. Отсюда с
помощью оптики можно было разглядеть противника. Противников. К которым
добавлялась теперь и непредсказуемая погода. Их рубежи проходили
километрах в трех вдоль темнеющей полосы леса. Все чего-то выжидали.
Месяц назад началась война. Стояла шуршащая жара конца лета. Вначале
был полный разброд, партизанил весь мир, но потихоньку люди стали
концентрировать усилия, чтоб уж действительно не быть как "каждый за
себя", что было верхом абсурда, что было самым острым моментом во всем
этом (каком уже по счету!) тупике жизни. Появлялись батальоны Свободы,
Победы, Правды; объявились предводители и полководцы; более близкие по
духу группы восставших соединялись в Армии, которые метались и по городу,
и по окрестностям и обрушивались с небывалой яростью на что
заблагорассудится. Интересно, что самое страшное время почему-то оказалось
то, когда еще все были слабо вооружены, а тропы пополнения оружием плохо
проторены - в ход шли самоделки и все что оказывалось под рукой: молотки,
ножи, кастеты, охотничьи винтовки. Но главное даже не в этом, а в том
безумии, которое овладевало людьми. Шла Священная Свободная Война.
Сближались до рукопашной и с остервенением рвали и молотили друг друга.
Противника тогда как бы не было, была лишь жажда выживания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19