Давайте я вас оставлю?
– Да ничего мне не нужно! Сиди ты, ради Бога! – упрашивал Волошин. – Если б ты знала, как я от них от всех устал! Имею я право отдохнуть хоть немножко?
Впрочем, вскоре мне тоже пришлось воспользоваться волошинским ноу-хау, – когда нас каким-то чудом разыскал Милославский и стал уговаривать, чтобы я пошла объясниться с Сурковым:
– Лен, там Сурок при всех про тебя гадости говорит из-за твоей последней статьи. Я думаю, что тебе лучше пойти и выяснить с ним отношения…
Мне так не хотелось опять нырять в ту же самую атмосферу приема, из которой я только что выплыла на тихий бережок с Волошиным, что я сказала:
– Ладно, я скоро к вам приду. Только вот нам тут с Александром Стальевичем нужно закончить важный разговор…
* * *
Но когда через какое-то время мы с Волошиным решили пойти попить чайку к барной стойке, находившейся в соседнем помещении, нас все-таки отловили. Потому что за дело взялись уже не какие-нибудь там аппаратные акулы-любители, а профессионалы-папарацци.
На Волошина напали с телекамерой и принялись снимать. Причем я так и не смогла понять, что это была за камера. Как нетрудно догадаться, прием у Березовского был строго закрытым от посторонней публики, и уже тем более от прессы. Единственное, что оставалось предположить, – это что Ксения Пономарева контрабандой провела с собой по старой дружбе замаскированных операторов с ОРТ. Или что Березовский поручил каким-нибудь своим личным операторам заснять для истории тусовку победителей.
Так или иначе, журналисты были чрезвычайно разочарованы отказом Волошина отвечать на вопросы и, в порядке компенсации, решили заснять антураж, на фоне которого он там дефилировал. А главным антуражем Волошина в данный момент была я. Увидев, что на меня нацелили камеру, я тут же шарахнулась в сторону от Волошина: Мало того, – подумала я, – что меня обманом заманили в дом к Березовскому, так теперь еще и хотят скомпрометировать дружескими отношениями с Волошиным! Ну уж фигушки!
Стараясь максимально быстро отстраниться от Волошина, чтобы не попасть с ним в кадр, я краем глаза успела заметить, что из-за этого я вынужденно прильнула к какому-то проходившему мимо неизвестному мне мужику в домашнем свитере и усах. Ну что ж, во всяком случае мужчина домашнего вида – лучше, чем глава администрации президента. Это – более подходящая компания для независимой журналистки, – посмеялась я про себя.
Так закончился для меня бал у Березовского.
* * *
На следующий день в редакции фотограф Коммерсанта Василий Дьячков положил мне на рабочий стол подарочек: мою фотографию с Волошиным и тем другим мужиком. Оказывается, что из-за телекамеры я не заметила, что там еще и фотограф наш подсуетился.
Видок у нас с Волошиным на фотографии получился тот еще: на заднем плане – рояль, а рядом – интимного вида диванчик, с которого Волошин как будто бы только что встал и по-домашнему затянулся сигареткой. А я запечатлена ровно в тот момент, когда с застенчивой улыбкой пытаюсь отстраниться от Волошина и отворачиваюсь от него, делая вид, что я вообще этого человека впервые в жизни вижу. Да еще плюс ко всему этому из-за отсвета телевизионных софитов у меня над головой получился на фотографии какой-то издевательский нимб. Ну и еще тот мужик в свитере рядом.
– А, да это же Бадри Патаркацишвили! – объяснил мне Волошин, когда я показала ему фотографию.
Нетрудно себе представить, как я порадовалась, что теперь меня уличили еще и в связях с Патаркацишвили.
* * *
Что же до Бориса Березовского, то после Большого приема в декабре 1999 года до самой его высылки за рубеж я с ним больше так ни разу и не виделась.
А вот мои тогдашние воландовские аллюзии по поводу Березовского вскоре реализовались с пугающей точностью. Потому что спустя короткое время человек этот, которого я в тот момент считала злым духом российской политики, превратился для отечественной журналистики совсем уж в настоящего манихейского Воланда. В смысле, в часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо. Сначала Березовский привел к власти Путина, и тем самым запустил механизм уничтожения в стране гражданских свобод – и в частности, свободной журналистики. А потом тот же самый Березовский, поругавшись с Путиным, по иронии судьбы, стал для многих моих коллег-журналистов, по сути, единственным гарантом существования в России независимых от государства СМИ.
* * *
Но это – еще не конец анекдота. Два года спустя после знаменитого приема у Березовского, в начале 2002 года фотограф Дьячков, давно уволенный из Коммерсанта, продал вышеописанную фотографию журналу Компромат.ру. Журнал опубликовал ее в отдельном номере, посвященном компромату на Александра Волошина. Для моих друзей, знавших историю Бала у Воланда, лучшей хохмой стала подпись, которую Компромат.ру поставил под фотографией нашей великолепной троицы: Александр Волошин, глава администрации президента. Бадри Патаркацишвили, денежный мешок Бориса Березовского. Елена Трегубова, журналистка ближнего круга Бориса Березовского.
Bonus track 1
ЖИДОВКА ТРЕГУБОВА НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
Когда я, к отчаянию ближних, заперлась наедине со своей книгой, отключив все телефоны и только раз в день включая мобилу, чтобы прочесть и тут же стереть без ответа истерические SMS потерявших меня друзей, в какой-то момент блокаду все-таки ухитрилась прорвать моя старейшая (в смысле, знакомая со мной ровно столько лет, сколько нам обоим от роду) подруга Маша Щербакова, работающая на Австрийском телевидении. Ее SMS гласило: Срочно перезвони. Перескажу тебе свой сон о твоей книге.
Анонс интриговал. И я купилась и перезвонила.
– Ленка, ты не представляешь, какая умора мне только что приснилась! Что ты пишешь совсем даже и не книгу! – выпалила Машка.
– А что же?! – просто-таки с замиранием сердца поинтересовалась я.
– Мне приснилось, что ты готовишься выпустить компакт-диск с песнями! А еще я во сне тебя спрашивала: А какие bonus-треки там будут?
Из-за щербаковского вещего сна я даже хотела сначала назвать книжку Песни кремлевского диггера. Ну бывают же, -рассуждалая, – свои профессиональные песни, скажем, у венецианских гондольеров. Баркарола называются. Так почему бы собственным профессиональным песням не быть и у кремлевских диггеров?
Но потом решила, что у читающей части публики такое название вызовет слишком скучные эпические аллюзии, а для нечитающей части – наоборот, будет слишком фривольным (подумают еще, что я это все – не всерьез. А я ведь – серьезный диггер. Хоть и травящий байки на досуге).
Так что в результате от компакт-диска остались только два бонус-трека: те истории, которые никак не влезали даже в акробатически извернувшуюся в соответствии с капризами девичьей памяти сюжетную линию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Да ничего мне не нужно! Сиди ты, ради Бога! – упрашивал Волошин. – Если б ты знала, как я от них от всех устал! Имею я право отдохнуть хоть немножко?
Впрочем, вскоре мне тоже пришлось воспользоваться волошинским ноу-хау, – когда нас каким-то чудом разыскал Милославский и стал уговаривать, чтобы я пошла объясниться с Сурковым:
– Лен, там Сурок при всех про тебя гадости говорит из-за твоей последней статьи. Я думаю, что тебе лучше пойти и выяснить с ним отношения…
Мне так не хотелось опять нырять в ту же самую атмосферу приема, из которой я только что выплыла на тихий бережок с Волошиным, что я сказала:
– Ладно, я скоро к вам приду. Только вот нам тут с Александром Стальевичем нужно закончить важный разговор…
* * *
Но когда через какое-то время мы с Волошиным решили пойти попить чайку к барной стойке, находившейся в соседнем помещении, нас все-таки отловили. Потому что за дело взялись уже не какие-нибудь там аппаратные акулы-любители, а профессионалы-папарацци.
На Волошина напали с телекамерой и принялись снимать. Причем я так и не смогла понять, что это была за камера. Как нетрудно догадаться, прием у Березовского был строго закрытым от посторонней публики, и уже тем более от прессы. Единственное, что оставалось предположить, – это что Ксения Пономарева контрабандой провела с собой по старой дружбе замаскированных операторов с ОРТ. Или что Березовский поручил каким-нибудь своим личным операторам заснять для истории тусовку победителей.
Так или иначе, журналисты были чрезвычайно разочарованы отказом Волошина отвечать на вопросы и, в порядке компенсации, решили заснять антураж, на фоне которого он там дефилировал. А главным антуражем Волошина в данный момент была я. Увидев, что на меня нацелили камеру, я тут же шарахнулась в сторону от Волошина: Мало того, – подумала я, – что меня обманом заманили в дом к Березовскому, так теперь еще и хотят скомпрометировать дружескими отношениями с Волошиным! Ну уж фигушки!
Стараясь максимально быстро отстраниться от Волошина, чтобы не попасть с ним в кадр, я краем глаза успела заметить, что из-за этого я вынужденно прильнула к какому-то проходившему мимо неизвестному мне мужику в домашнем свитере и усах. Ну что ж, во всяком случае мужчина домашнего вида – лучше, чем глава администрации президента. Это – более подходящая компания для независимой журналистки, – посмеялась я про себя.
Так закончился для меня бал у Березовского.
* * *
На следующий день в редакции фотограф Коммерсанта Василий Дьячков положил мне на рабочий стол подарочек: мою фотографию с Волошиным и тем другим мужиком. Оказывается, что из-за телекамеры я не заметила, что там еще и фотограф наш подсуетился.
Видок у нас с Волошиным на фотографии получился тот еще: на заднем плане – рояль, а рядом – интимного вида диванчик, с которого Волошин как будто бы только что встал и по-домашнему затянулся сигареткой. А я запечатлена ровно в тот момент, когда с застенчивой улыбкой пытаюсь отстраниться от Волошина и отворачиваюсь от него, делая вид, что я вообще этого человека впервые в жизни вижу. Да еще плюс ко всему этому из-за отсвета телевизионных софитов у меня над головой получился на фотографии какой-то издевательский нимб. Ну и еще тот мужик в свитере рядом.
– А, да это же Бадри Патаркацишвили! – объяснил мне Волошин, когда я показала ему фотографию.
Нетрудно себе представить, как я порадовалась, что теперь меня уличили еще и в связях с Патаркацишвили.
* * *
Что же до Бориса Березовского, то после Большого приема в декабре 1999 года до самой его высылки за рубеж я с ним больше так ни разу и не виделась.
А вот мои тогдашние воландовские аллюзии по поводу Березовского вскоре реализовались с пугающей точностью. Потому что спустя короткое время человек этот, которого я в тот момент считала злым духом российской политики, превратился для отечественной журналистики совсем уж в настоящего манихейского Воланда. В смысле, в часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо. Сначала Березовский привел к власти Путина, и тем самым запустил механизм уничтожения в стране гражданских свобод – и в частности, свободной журналистики. А потом тот же самый Березовский, поругавшись с Путиным, по иронии судьбы, стал для многих моих коллег-журналистов, по сути, единственным гарантом существования в России независимых от государства СМИ.
* * *
Но это – еще не конец анекдота. Два года спустя после знаменитого приема у Березовского, в начале 2002 года фотограф Дьячков, давно уволенный из Коммерсанта, продал вышеописанную фотографию журналу Компромат.ру. Журнал опубликовал ее в отдельном номере, посвященном компромату на Александра Волошина. Для моих друзей, знавших историю Бала у Воланда, лучшей хохмой стала подпись, которую Компромат.ру поставил под фотографией нашей великолепной троицы: Александр Волошин, глава администрации президента. Бадри Патаркацишвили, денежный мешок Бориса Березовского. Елена Трегубова, журналистка ближнего круга Бориса Березовского.
Bonus track 1
ЖИДОВКА ТРЕГУБОВА НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
Когда я, к отчаянию ближних, заперлась наедине со своей книгой, отключив все телефоны и только раз в день включая мобилу, чтобы прочесть и тут же стереть без ответа истерические SMS потерявших меня друзей, в какой-то момент блокаду все-таки ухитрилась прорвать моя старейшая (в смысле, знакомая со мной ровно столько лет, сколько нам обоим от роду) подруга Маша Щербакова, работающая на Австрийском телевидении. Ее SMS гласило: Срочно перезвони. Перескажу тебе свой сон о твоей книге.
Анонс интриговал. И я купилась и перезвонила.
– Ленка, ты не представляешь, какая умора мне только что приснилась! Что ты пишешь совсем даже и не книгу! – выпалила Машка.
– А что же?! – просто-таки с замиранием сердца поинтересовалась я.
– Мне приснилось, что ты готовишься выпустить компакт-диск с песнями! А еще я во сне тебя спрашивала: А какие bonus-треки там будут?
Из-за щербаковского вещего сна я даже хотела сначала назвать книжку Песни кремлевского диггера. Ну бывают же, -рассуждалая, – свои профессиональные песни, скажем, у венецианских гондольеров. Баркарола называются. Так почему бы собственным профессиональным песням не быть и у кремлевских диггеров?
Но потом решила, что у читающей части публики такое название вызовет слишком скучные эпические аллюзии, а для нечитающей части – наоборот, будет слишком фривольным (подумают еще, что я это все – не всерьез. А я ведь – серьезный диггер. Хоть и травящий байки на досуге).
Так что в результате от компакт-диска остались только два бонус-трека: те истории, которые никак не влезали даже в акробатически извернувшуюся в соответствии с капризами девичьей памяти сюжетную линию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102