Экая крутизна, как одолел я ее,
едва ли не полдня спускался без передышки, не позволяя подломиться
неверным ногам. Потом все было проще. Гора закрывала первый из холмов
страны Мо, они уступами вели меня ниже, ниже, в тепло и зелень, и дух
диких яблонь на солнцепеке, в густую сладкую траву нашей первой ночевки.
Ночью опять звала труба, и сполохи от костров взметало на юге, будто
гроза бесшумно ходила по дальним склонам. Перед рассветом явился дождь,
короткий дождик, торопливо и яростно побил нас увесистыми каплями и
побежал дальше, шумно шлепая по мокрой траве. Насморк мой улетучился тем
же чудесным образом... Я, злой и веселый, скалился на тонкую полоску
света, обозначавшую зубцы гор. Я навалил поклажу на Семле, не затягивая
его в сырую кожу ремней. Мы захлюпали по грязи. Много позже солнце
высушило нас до пара, а проселок - до пыли, и встречный ветер уносил и
пыль, и пар прочь. Он надул мне зверский голод, который лишь раздразнили
придорожные яблоки-зеленушки. Когда я увидал на другом берегу оврага
широкую гарь, позади кто-то прохрипел с перерывами, задыхаясь словно от
долгого бега, прохрипел по-драконьему. Пару слов я не разобрал, остальные
же - "Стой, рыцарь, стой!" - и впрямь остановили меня. Так резко, что я
зацепил ногой за корневище, укромное в пыли, и полетел наземь, не выпуская
повод. Семле заржал, почуяв чужого, и протащил меня немного на животе,
покуда я не догадался разжать пальцы. Дракон все что-то бормотал и хрипло
дышал. Мной завладели страх и досада. Копье Этерика! Я вскочил навстречу
черноволосому парню в крестьянской одежде, который бросился ко мне же -
отряхивать, что ли. Долго не раздумывая, я увернулся и ухватил копье с
обочины. Потом до меня дошло, что драконами поблизости не пахнет ("Смрад!
Драконий смрад, дети мои..."), а парень, разведя руки и приоткрыв рот,
таращится на меня, точно на ожившее пугало.
- Ты напал на меня? - спросил я и попытался жестом выразить забытое
мною слово "почему". В жесте участвовало и копье.
Парень рухнул на колени и быстро заговорил на скрежещущем это
наречии, глядя жалобно и покорно. Он был убежден, что я сильномогучий
Атарикус, что старики ждут меня с ранней весны, и что по моей милости
драконьи дозоры короля рыщут в тени великих гор. По его тону я понял, что
встречаться с дозорами не стоит. Мой новый водитель был моложе меня, ниже
ростом и тащил за спиной тушки зайцев и маленькой росомахи, вынутых из
силков на заре. Я спросил его, знает ли он кого-нибудь, кто бы видел
дракона, и он отвечал мне долгим взглядом, недоуменным в высшей степени.
Больше с дурачком толковать было не о чем. Я не слишком ловко взобрался в
седло, потеснив изрядно похудевший кожаный тюк, и осведомился напоследок о
дороге в деревню. Он опять недоверчиво воззрился на меня и так же молча
указал вперед. На этот раз маху дал я. Дорога-то была одна, и она лежала
под нашими ногами, а потом поплыла, увлекая назад несостоявшегося
попутчика, корявые дикие яблони, склоны и пригорки, вверх да вниз. А ветер
чист и свеж был.
Покамест я не увидел его, и вспыхивавшую траву под выдохами огня,
мгновенно обращавшуюся в черный ломкий пепел. Я смотрел на него сбоку, на
исполина, от хвоста шла волна новой, нежно-зеленой чешуи на смену
грязно-бурой, закаменевшей, и были чешуйки с мою ладонь, и с мою голову.
Он парил над землею в двух-трех футах, лениво помавая плавниками-крыльями,
толстый хвост волоча по выгоревшей черной траве, кроша ее в прах. Двигался
он словно тяжелый медлительный сом в стеклянном ящике с водой на потеху
толпе, однако самомалейший толчок крыльев гнал его подобно туче в ветреный
день. Перед ним мелкой рысью, изредка оборачиваясь и что-то крича
чудовищу, бежал еще один обитатель страны Мо, такой же придурок, как и
первый. Дразнил ли он воплощенную свою погибель? Заманивал, жертвуя собою,
в некую волчью яму? "А ведь еще пацан совсем, - мелькнула мудрая мысль в
моей внезапно повзрослевшей голове. - Ишь как чешет босиком!" Я не успел в
одно мгновенье обозреть всю мою жизнь. Копье Этерика задрожало, уставилось
в цель и властно потянуло меня. Руки точно прилипли к нему, теперь заметно
горячему. Я ударил коленями Семле, он устремился с места по целине, копье
рвалось из рук, и вот... мы мчимся... прямо в застилающую небо махину.
Дракон плавно и бесшумно повернулся к нам и отвел пасть от земли. Смрад,
драконий смрад. Где он?
- Эээ-оооо-аааа!
Неужто это я кричу? Мамочка! Как все быстро, что несет меня вверх?
Белесый зоб монстра в какой-то миг раздулся, разгладил морщины на шее и
посветлел. Дракон слегка подпрыгнул в воздухе и утвердился над моею
безумной головой. Все!
И тогда ярое копье с поистине нечеловеческой (и уж не моей) силою
пробило нежную кожу зоба и, легко пройдя эту полость, хрустко врезалось то
ли в кость, то ли в хрящ. Меня спасла сила взрыва. Она отшвырнула нас
легче летучего тополиного пуха. Опять я лечу, вдобавок оглушенный и
ошпаренный, и разрываю рот в беззвучном вопле. Я зажмурил глаза и
впечатался в землю. Сознание ненадолго возвращалось ко мне, я полузапомнил
эти краткие вспышки, плывущие бесшумные картинки. Склонившиеся надо мной
чумазые рожи спасенных мною придурков. Младший просто таращится, а другой
постукивает пальцем по лбу жестом, старым как горы.
Еще - поздний вечер, но на низкой лежанке в углу хижины тепло, сухо и
покойно, и сквозь стену из неплотно пригнанных округлых членистых стволов
мелькают лики огня, большой костер снаружи, а вокруг - фигуры, тени. Дверь
откинулась, и открылся путь свету, и кто-то вошел и загородил свет. Мне
чудится - то женщина в белом одеянии, с чашей воды из горного ручья,
студеной, колкой. Я мучительно вспоминаю, как сказать "пить", но мутный
мрак обволакивает меня.
Та же лежанка, и теперь солнце протянуло свои лучи из каждой щели,
расстелив длинные полосы на земляном полу. Слух не отказывает служить мне,
но контузия еще сказывается в каждом движении, я сажусь, и пью, и ем, и
только потом за спинами женщин, ухаживающих за мной, замечаю внимательный
взгляд человека в сером бархатном полукафтанье и с тусклой желтой цепью на
груди. Я, верно, явственно меняюсь в лице, ибо он жестом, старым как горы,
прикладывает палец к губам и исчезает. И лишь дверь проскрипела и стукнула
негромко. Боже правый! Патрули короля! Меня засекли. Я порываюсь вскочить
на ноги и бежать, покуда сил достанет, но их маленькие руки укладывают
меня. К губам подносят горячую кружку, испускающую сладкий пар, я отпиваю
глоток, еще и легко засыпаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
едва ли не полдня спускался без передышки, не позволяя подломиться
неверным ногам. Потом все было проще. Гора закрывала первый из холмов
страны Мо, они уступами вели меня ниже, ниже, в тепло и зелень, и дух
диких яблонь на солнцепеке, в густую сладкую траву нашей первой ночевки.
Ночью опять звала труба, и сполохи от костров взметало на юге, будто
гроза бесшумно ходила по дальним склонам. Перед рассветом явился дождь,
короткий дождик, торопливо и яростно побил нас увесистыми каплями и
побежал дальше, шумно шлепая по мокрой траве. Насморк мой улетучился тем
же чудесным образом... Я, злой и веселый, скалился на тонкую полоску
света, обозначавшую зубцы гор. Я навалил поклажу на Семле, не затягивая
его в сырую кожу ремней. Мы захлюпали по грязи. Много позже солнце
высушило нас до пара, а проселок - до пыли, и встречный ветер уносил и
пыль, и пар прочь. Он надул мне зверский голод, который лишь раздразнили
придорожные яблоки-зеленушки. Когда я увидал на другом берегу оврага
широкую гарь, позади кто-то прохрипел с перерывами, задыхаясь словно от
долгого бега, прохрипел по-драконьему. Пару слов я не разобрал, остальные
же - "Стой, рыцарь, стой!" - и впрямь остановили меня. Так резко, что я
зацепил ногой за корневище, укромное в пыли, и полетел наземь, не выпуская
повод. Семле заржал, почуяв чужого, и протащил меня немного на животе,
покуда я не догадался разжать пальцы. Дракон все что-то бормотал и хрипло
дышал. Мной завладели страх и досада. Копье Этерика! Я вскочил навстречу
черноволосому парню в крестьянской одежде, который бросился ко мне же -
отряхивать, что ли. Долго не раздумывая, я увернулся и ухватил копье с
обочины. Потом до меня дошло, что драконами поблизости не пахнет ("Смрад!
Драконий смрад, дети мои..."), а парень, разведя руки и приоткрыв рот,
таращится на меня, точно на ожившее пугало.
- Ты напал на меня? - спросил я и попытался жестом выразить забытое
мною слово "почему". В жесте участвовало и копье.
Парень рухнул на колени и быстро заговорил на скрежещущем это
наречии, глядя жалобно и покорно. Он был убежден, что я сильномогучий
Атарикус, что старики ждут меня с ранней весны, и что по моей милости
драконьи дозоры короля рыщут в тени великих гор. По его тону я понял, что
встречаться с дозорами не стоит. Мой новый водитель был моложе меня, ниже
ростом и тащил за спиной тушки зайцев и маленькой росомахи, вынутых из
силков на заре. Я спросил его, знает ли он кого-нибудь, кто бы видел
дракона, и он отвечал мне долгим взглядом, недоуменным в высшей степени.
Больше с дурачком толковать было не о чем. Я не слишком ловко взобрался в
седло, потеснив изрядно похудевший кожаный тюк, и осведомился напоследок о
дороге в деревню. Он опять недоверчиво воззрился на меня и так же молча
указал вперед. На этот раз маху дал я. Дорога-то была одна, и она лежала
под нашими ногами, а потом поплыла, увлекая назад несостоявшегося
попутчика, корявые дикие яблони, склоны и пригорки, вверх да вниз. А ветер
чист и свеж был.
Покамест я не увидел его, и вспыхивавшую траву под выдохами огня,
мгновенно обращавшуюся в черный ломкий пепел. Я смотрел на него сбоку, на
исполина, от хвоста шла волна новой, нежно-зеленой чешуи на смену
грязно-бурой, закаменевшей, и были чешуйки с мою ладонь, и с мою голову.
Он парил над землею в двух-трех футах, лениво помавая плавниками-крыльями,
толстый хвост волоча по выгоревшей черной траве, кроша ее в прах. Двигался
он словно тяжелый медлительный сом в стеклянном ящике с водой на потеху
толпе, однако самомалейший толчок крыльев гнал его подобно туче в ветреный
день. Перед ним мелкой рысью, изредка оборачиваясь и что-то крича
чудовищу, бежал еще один обитатель страны Мо, такой же придурок, как и
первый. Дразнил ли он воплощенную свою погибель? Заманивал, жертвуя собою,
в некую волчью яму? "А ведь еще пацан совсем, - мелькнула мудрая мысль в
моей внезапно повзрослевшей голове. - Ишь как чешет босиком!" Я не успел в
одно мгновенье обозреть всю мою жизнь. Копье Этерика задрожало, уставилось
в цель и властно потянуло меня. Руки точно прилипли к нему, теперь заметно
горячему. Я ударил коленями Семле, он устремился с места по целине, копье
рвалось из рук, и вот... мы мчимся... прямо в застилающую небо махину.
Дракон плавно и бесшумно повернулся к нам и отвел пасть от земли. Смрад,
драконий смрад. Где он?
- Эээ-оооо-аааа!
Неужто это я кричу? Мамочка! Как все быстро, что несет меня вверх?
Белесый зоб монстра в какой-то миг раздулся, разгладил морщины на шее и
посветлел. Дракон слегка подпрыгнул в воздухе и утвердился над моею
безумной головой. Все!
И тогда ярое копье с поистине нечеловеческой (и уж не моей) силою
пробило нежную кожу зоба и, легко пройдя эту полость, хрустко врезалось то
ли в кость, то ли в хрящ. Меня спасла сила взрыва. Она отшвырнула нас
легче летучего тополиного пуха. Опять я лечу, вдобавок оглушенный и
ошпаренный, и разрываю рот в беззвучном вопле. Я зажмурил глаза и
впечатался в землю. Сознание ненадолго возвращалось ко мне, я полузапомнил
эти краткие вспышки, плывущие бесшумные картинки. Склонившиеся надо мной
чумазые рожи спасенных мною придурков. Младший просто таращится, а другой
постукивает пальцем по лбу жестом, старым как горы.
Еще - поздний вечер, но на низкой лежанке в углу хижины тепло, сухо и
покойно, и сквозь стену из неплотно пригнанных округлых членистых стволов
мелькают лики огня, большой костер снаружи, а вокруг - фигуры, тени. Дверь
откинулась, и открылся путь свету, и кто-то вошел и загородил свет. Мне
чудится - то женщина в белом одеянии, с чашей воды из горного ручья,
студеной, колкой. Я мучительно вспоминаю, как сказать "пить", но мутный
мрак обволакивает меня.
Та же лежанка, и теперь солнце протянуло свои лучи из каждой щели,
расстелив длинные полосы на земляном полу. Слух не отказывает служить мне,
но контузия еще сказывается в каждом движении, я сажусь, и пью, и ем, и
только потом за спинами женщин, ухаживающих за мной, замечаю внимательный
взгляд человека в сером бархатном полукафтанье и с тусклой желтой цепью на
груди. Я, верно, явственно меняюсь в лице, ибо он жестом, старым как горы,
прикладывает палец к губам и исчезает. И лишь дверь проскрипела и стукнула
негромко. Боже правый! Патрули короля! Меня засекли. Я порываюсь вскочить
на ноги и бежать, покуда сил достанет, но их маленькие руки укладывают
меня. К губам подносят горячую кружку, испускающую сладкий пар, я отпиваю
глоток, еще и легко засыпаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10