-- Руки за голову,-- крикнул ближайший ко мне морской пехотинец
и уже потянулся, чтобы ухватить меня за шиворот.
Ухватил, но в этот момент я одной рукой дернул его на себя, а
второй вырвал чеку осветительной гранаты, висевшей у меня на
шее.
Случилась вспышка, но я вовремя зажмурил глаза и видел
мимики-силуэты окружавших меня людей -- микрокомпи не ослеп и
продолжал сканировать электрополя своим сенсором. Морпех,
которого я схватил, несколько раз дернулся -- похоже в него
попала очередь из пуль с повышенным останавливающим действием --
предназначавшаяся, конечно же, мне.
Потом я ласточкой вылетел из люка, скатился с комингса и открыл
стрельбу из своего пистолет-пулемета. Троих ближайших морпехов
уложил сразу. Меня, конечно, едва не изрешетили, но я уже
перебрался за брашпиль лебедки.
Пули и иглы кунфушников в общем-то дзинькали рядышком и я
понимал, что еще минута и мне конец -- тем более, что я видел,
как на меня наводят ствол гранатомета. Но против такой кончины я
не особо возражал.
Впрочем, благородная кончина была отложена.
Раздались выстрелы с неожиданной стороны. Помимо меня они были
неожиданными и для кунфушников. Гранатометчик, а с ним еще трое
морских пехотинцев покатились по палубе, брызгая кровью. Из
люка выскочила очухавшаяся и злая Камински с короткоствольным
автоматом -- на лице ее уже восстановилась валькиричья красота.
Вражеские морпехи еще стреляли по нам со стороны рубки, но без
особого успеха.
Рядом с нашим ржавым "корытом" болтался на волнах катер
кунфушников. Но с него перебраться на либерийский борт было не
так-то просто. По крайней мере, тех двоих морских пехотинцев,
что попробовали вскарабкаться по веревочным трапам, мы с
Камински сняли сразу. Потом катер отвалился от нашего борта и
стал отходить подальше. Я так понял, чтобы удобнее было вжарить
по нам ракетой "корабль-корабль".
Но сцена внезапно усложнилась. От неба, похожего на грязное
одеяло, отделились две пилюли -- да это же вертолеты -- и спустя
десять секунд они произвели ракетные залпы. По катеру и по
надстройке. Ракеты, скатившись сверху яркими шариками, сыграли
точно.
Судовую надстройку объемным боезарядом превратило в скомканную
туалетную бумагу. А кунфушный катер, благодаря умелому
воздействию кассетной боеголовки, обернулся снопом бенгальских
огней, которые осели черной трухой на морскую гладь.
Никаких других останков я на поверхности воды не
различил.
-- Точную наводку я сделала?-- похвастала Камински и поиграла
лазерным "фонариком"-целеосветителем.
Немного погодя один из двух вертолетов, огромная
машина с защищенным винтом роторного типа, завис над палубой,
гоня ледяную крошку на лица совсем очумевших матросов-негров. Из
открывшегося люка упало несколько трапов и сетка-люлька. Заодно
на резиновых тросах спустилось пяток солдат и офицер.
Несмотря на то, что вертолет и вояки были без опозновательных
знаков, я сразу узнал наших.
Офицер направился ко мне -- это был один из тех солдафонов,
которых я видел в подземном бункере военной разведки.
На этот раз он представился:
-- Полковник Лучинский... Ваджрасаттва с вами?
-- А как же, в виде леденца.
Я показал пальцем на трюм.
Спустя десять минут мы с Камински уже сидели в здоровенной
кабине вертолета и дули чай с шоколадом.
Биокибернетик пребывал пока в состоянии "мертвой царевны".
Температура полутрупа, десять ударов сердца в минуту, еле
заметное дыхание. Полковник принял решение
оставить его в виде "леденца" -- неудачно разморозишь и
довезешь одну тухлятину. А за это дело генерал головку снесет...
Наоборот две капельницы еще добавляли ученому консервантов. Для
пущей сохранности "мертвую царевну" положили в "хрустальный
гроб", если точнее, в бортовой холодильник.
Похоже, задание родины выполнено. По-крайней мере, свою часть
задания мы с Камински исполнили.
Камински вначале отдыхала на скамье напротив; поверх трофейного
халатика на ней сейчас была здоровенная десантная куртка.
На лице лишь какие-то остатки валькиристости: может, дело
даже не в маске, а в душевном настрое -- ее и моем.
Затем Камински перебралась ко мне и села вплотную, пусть места
свободного хоть отбавляй. Солдатики-то вообще играли в карты на
другом конце кабины, а там и вовсе закемарили. Полковник
подробно расспросив нас, тоже не показывался. Наверное, ему
было неловко, что сам-то он ничего рассказать не может.
-- Спасибо, Дима, что отогрел меня.
-- А что ты разве не спала, когда я старался? Откуда ты вообще
знаешь, что это был я, а не дедушка Мороз.
-- Дедушка Маразм. Да не спала я, хоть не могла пошевельнуть
даже пальцем. Хреновое ощущение. И еще я думала, что кунфушники
достанут меня и здорово потешатся. Знаешь, я не люблю быть
пассивным объектом.
-- Я это заметил.
-- Пошли в кабинку стрелка.-- предложила Камински.-- Оттуда
здоровский вид.
Мы поднялись по трапику в кабинку -- наполовину прозрачный
фонарь, несколько правда загроможденный казенной частью
турельного пулемета и свисающей лентой с самонаводящимися
реактивными пулями калибра 12,7 мм.
Уселись на сидение, вращающееся вместе с кабинкой.
Вид и в самом деле был здоровский. Где-то внизу ворочалось
холодное море и били заряды ледяной крупы. Но сейчас мы
поднялись выше облаков и закатное солнце красило их верхнюю
кромку в розовый свет, придавая им кажущуюся плотность матрасов.
-- Вот бы там поваляться,-- сказала Камински.
-- Давай не будем туда торопиться.
-- Ты знаешь, если честно, когда ты прижимал меня там в трюме,
мне почему-то захотелось быть пассивным объектом.
-- Не забывай, что прижимал-то я тебе всего лишь к груди.--
напомнил я, пытаясь разгадать, что у напарницы на уме. Замысел
очередного убийства или?..
-- А еще как-нибудь можешь?-- подначила Камински и я уловил
новые интонации в ее голосе.
-- Да я тебя боюсь, неохота связываться.
-- Не бойся, я снова семнадцатилетняя гимназистка.
-- Сигнал понял без СБС.
Действительно, почему нет? И в самом деле, Камински перестала
излучать плотоядную сосредоточенность. Доспехи валькирии как
будто треснули.
Я расстегнул молнию на ее десантной куртке, похожей на шкуру
нерпы, потом пуговицы на мягком белом халатике, тогда она сама
взяла мою руку и повела ее в интимные уголки своего тела. Те,
конечно, были мне отчасти известны, но сейчас все было иначе и
словно впервые.
Потом она раскрылась на мне как цветок и мы занялись старым
древним делом, чему несколько мешала теснота и чертов пулемет.
Ну и кисть мертвого голландца, внезапно вывалившаяся из
кармана у Камински и как бы указавшая на то, что от прошлого так
просто не отвяжешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17