Варт стрекотнул. Сразу следом то же проделал мужчина слева и тоже сжал ему руку. Итак, двадцать два кузнечика из отряда девицы Мэриан были готовы к последнему скрытному переходу.
Кому-то этот переход мог бы показаться кошмаром, но Варт наслаждался им. Он упивался ночью, ощущая себя бестелесным, безмолвным, вездесущим. Он чувствовал, что может подойти к кормящей крольчихе и ухватить ее, пушистую, бьющуюся, за уши еще до того, как она почует его. Он чувствовал, что может проскочить между ног у идущих пообок его мужчин или вытянуть у них из ножен сверкающие кинжалы, и они пойдут дальше, ничего не заметив. Восторг ночной сокровенности, словно вино, растворился в его крови. И впрямь, он был настолько мал и молод, что мог перемещаться с тою же неприметностью, что и воины. Возраст и вес придавали им грузности при всех их лесных уменьях, его же юность и легкость наделяли его подвижностью даже в отсутствие их мастерства.
Переход, хоть и опасный, оказался нетрудным. Заросли поредели, слишком звучный папоротник редко попадался на здешней болотистой почве, так что двигаться можно было в три раза быстрее. Они шли, как во сне, не нуждаясь в водительстве совиного уханья или писка летучей мыши, и некий необходимый ритм, сообщенный им спящим лесом, держал их вблизи друг от друга. Одни из них томились страхом, другие желали отомстить за товарищей, третьи как бы лишились тел и, крадучись, двигались, будто во сне.
Прошло примерно двадцать минут, когда девица Мэриан приостановилась и указала налево.
Из мальчиков ни один не читал книги сэра Джона де Мандевилля, и потому они не знали, что размерами грифон в восемь раз превосходит льва. Ныне, повернувшись налево и вглядевшись в безмолвный мрак ночи, они узрели очерченным на фоне неба и звезд нечто такое, в возможность чего им никогда не удалось бы поверить. То был молодой, самец грифона в первом его оперении.
Спереди — по самые плечи и передние ноги — он походил на огромного сокола. Клюв, изогнутый как персидский клинок, длинные крылья, в коих длиннее всего были маховые перья, могучие когти — вылитый сокол, но, как и отмечено Мандевиллем, размером в восемь раз больше льва. За плечами начинались изменения. Там, где обычный сокол или, скажем, орел ограничивается двенадцатью перьями своего хвоста, этот Сокол Львовидный Змееобразный отрастил себе тулово и задние ноги африканского зверя, да вдобавок еще и змеиный хвост. В двадцати четырех футах над собой мальчики увидели в таинственном свете ночной луны неподдельного грифона, уронившего сонную голову на грудь, так что зловещий клюв зарылся в грудные перья, — и зрелище это было почище, чем вид сотни кондоров сразу. Стиснув зубы и стараясь не дышать, они поспешили неприметно убраться оттуда, упрятав величавое видение жути в кунсткамеру воспоминаний.
Они, наконец, приблизились к замку, пора было разбойникам остановиться. Их предводительница молча коснулась рук Кэя и Варта, и те пошли вперед через редеющий лес, к тлевшему за деревьями призрачному сиянию.
Они оказались на просторной вырубке или поляне и замерли, пораженные тем, что увидели. А увидели они замок, сооруженный из одной лишь еды и ни из чего иного, — только на самой высокой его башне сидела черная ворона и держала в клюве стрелу.
Древнейший Люд имел склонность к обжорству. Может быть, оттого, что ему вечно не хватало еды. Еще и в наши дни можно прочесть написанную одним из них поэму, известную как «Видение Мак Кон Глинна». В этом «Видении» имеется описание замка, построенного из разного рода снеди. Вот как это выглядит в переводе:
И узрел я озеро свежего молока
Посреди прекрасной равнины.
И узрел островерхий дом,
Крытый масляной крышей.
Косяки все сплошь из дрочены,
И крыльцо из масла и простокваши,
И кровати из роскошного сала,
И щиты из жатого сыра.
А за теми щитами виднелись люди
Из мягкого сыра, сладкого, гладкого,
Не искавшие ранить Гаэла,
Каждый с пикой из старого масла.
Огромный котел, наполненный мясом
(Я был не прочь за него приняться),
С изжелта-белой вареной капустой,
А рядом сосуд, молоком налитый.
Дом из грудинки на множестве ребер
За плетнем из рубца, — коим кланы и живы, -
И всякой еды, человеку приятной,
Казалось мне, собрано здесь в изобилии.
Из одной лишь свиной требухи состояли
Дивные замковые стропила,
А балки замка и все колонны -
Из самой отборной свинины.
В точности перед такой крепостью и стояли мальчики, испытывая изумление и тошноту. Она поднималась из молочного озера, сама по себе излучая таинственный свет — с маслянистым и жирным отливом. Таково было волшебное обличье Замка Чэриот, посредством коего Древнейшие, — все же учуяв спрятанные ножи, — полагали ввести детишек в соблазн. Они полагали соблазнить их едой.
Пахло все это как бакалейная, мясная и рыбная лавки, скатанные в один ком заодно с сыроварней.
Впечатление было жуткое до невероятия, — нечто сладкое, липучее, пряное, — так что мальчики не испытывали ни малейшей потребности проглотить хотя бы кусочек. Соблазн они, впрочем, испытывали — удрать.
Нужно было, однако, спасать пленников.
Они с трудом перешли грязный подъемный мост, — из масла, в котором еще торчали клочья коровьей шкуры, — увязая в нем по лодыжки. Рубец с требухой заставил их содрогнуться. Они наставили ножи на солдат из мягкого, сладкого, гладкого сыра, и те отпрянули.
Наконец они набрели на внутренний покой, где лежала, раскинувшись на кровати из роскошного сала, сама Моргана ле Фэй.
То была толстая, безвкусно одетая женщина средних лет, черноволосая, с усиками над верхней губой, и плоть ее была человеческой плотью. Увидев ножи, она крепко закрыла глаза и словно бы впала в транс. Возможно, когда она проживала вне этого чрезвычайно странного замка или когда она не пыталась такого рода магией возбудить чей-нибудь аппетит, ей удавалось принять вид покрасивее.
Пленники оказались привязанными к колоннам из самой отборной свинины.
— Мне очень жаль, если это железо причиняет вам боль, — сказал Кэй, — но мы пришли, чтобы спасти наших друзей.
Королева Моргана содрогнулась.
— Не прикажете ли вы вашим сырным солдатам их развязать?
Нет, не прикажет.
— Тут все дело в магии, — сказал Варт. — Как ты думаешь, не следует ли нам подойти и поцеловать ее или сделать еще что-нибудь столь же противное?
— Может, довольно будет коснуться ее железом?
— Ну, давай, попробуй.
— Нет, лучше ты.
— Пойдем вместе.
И они взялись за руки, чтобы приблизиться к Королеве. Королева начала извиваться в сале словно слизняк. Металл причинял ей страдания.
В конце концов, как раз перед тем, как они коснулись ее, что-то вдруг хлюпнуло, шамкнуло, заурчало, — и Замок Чэриот в его наколдованном эльфами волшебном обличьи мгновенно растаял, оставив пятерых человек и собаку стоять на лесной поляне, еще слегка попахивавшей непроцеженным молоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Кому-то этот переход мог бы показаться кошмаром, но Варт наслаждался им. Он упивался ночью, ощущая себя бестелесным, безмолвным, вездесущим. Он чувствовал, что может подойти к кормящей крольчихе и ухватить ее, пушистую, бьющуюся, за уши еще до того, как она почует его. Он чувствовал, что может проскочить между ног у идущих пообок его мужчин или вытянуть у них из ножен сверкающие кинжалы, и они пойдут дальше, ничего не заметив. Восторг ночной сокровенности, словно вино, растворился в его крови. И впрямь, он был настолько мал и молод, что мог перемещаться с тою же неприметностью, что и воины. Возраст и вес придавали им грузности при всех их лесных уменьях, его же юность и легкость наделяли его подвижностью даже в отсутствие их мастерства.
Переход, хоть и опасный, оказался нетрудным. Заросли поредели, слишком звучный папоротник редко попадался на здешней болотистой почве, так что двигаться можно было в три раза быстрее. Они шли, как во сне, не нуждаясь в водительстве совиного уханья или писка летучей мыши, и некий необходимый ритм, сообщенный им спящим лесом, держал их вблизи друг от друга. Одни из них томились страхом, другие желали отомстить за товарищей, третьи как бы лишились тел и, крадучись, двигались, будто во сне.
Прошло примерно двадцать минут, когда девица Мэриан приостановилась и указала налево.
Из мальчиков ни один не читал книги сэра Джона де Мандевилля, и потому они не знали, что размерами грифон в восемь раз превосходит льва. Ныне, повернувшись налево и вглядевшись в безмолвный мрак ночи, они узрели очерченным на фоне неба и звезд нечто такое, в возможность чего им никогда не удалось бы поверить. То был молодой, самец грифона в первом его оперении.
Спереди — по самые плечи и передние ноги — он походил на огромного сокола. Клюв, изогнутый как персидский клинок, длинные крылья, в коих длиннее всего были маховые перья, могучие когти — вылитый сокол, но, как и отмечено Мандевиллем, размером в восемь раз больше льва. За плечами начинались изменения. Там, где обычный сокол или, скажем, орел ограничивается двенадцатью перьями своего хвоста, этот Сокол Львовидный Змееобразный отрастил себе тулово и задние ноги африканского зверя, да вдобавок еще и змеиный хвост. В двадцати четырех футах над собой мальчики увидели в таинственном свете ночной луны неподдельного грифона, уронившего сонную голову на грудь, так что зловещий клюв зарылся в грудные перья, — и зрелище это было почище, чем вид сотни кондоров сразу. Стиснув зубы и стараясь не дышать, они поспешили неприметно убраться оттуда, упрятав величавое видение жути в кунсткамеру воспоминаний.
Они, наконец, приблизились к замку, пора было разбойникам остановиться. Их предводительница молча коснулась рук Кэя и Варта, и те пошли вперед через редеющий лес, к тлевшему за деревьями призрачному сиянию.
Они оказались на просторной вырубке или поляне и замерли, пораженные тем, что увидели. А увидели они замок, сооруженный из одной лишь еды и ни из чего иного, — только на самой высокой его башне сидела черная ворона и держала в клюве стрелу.
Древнейший Люд имел склонность к обжорству. Может быть, оттого, что ему вечно не хватало еды. Еще и в наши дни можно прочесть написанную одним из них поэму, известную как «Видение Мак Кон Глинна». В этом «Видении» имеется описание замка, построенного из разного рода снеди. Вот как это выглядит в переводе:
И узрел я озеро свежего молока
Посреди прекрасной равнины.
И узрел островерхий дом,
Крытый масляной крышей.
Косяки все сплошь из дрочены,
И крыльцо из масла и простокваши,
И кровати из роскошного сала,
И щиты из жатого сыра.
А за теми щитами виднелись люди
Из мягкого сыра, сладкого, гладкого,
Не искавшие ранить Гаэла,
Каждый с пикой из старого масла.
Огромный котел, наполненный мясом
(Я был не прочь за него приняться),
С изжелта-белой вареной капустой,
А рядом сосуд, молоком налитый.
Дом из грудинки на множестве ребер
За плетнем из рубца, — коим кланы и живы, -
И всякой еды, человеку приятной,
Казалось мне, собрано здесь в изобилии.
Из одной лишь свиной требухи состояли
Дивные замковые стропила,
А балки замка и все колонны -
Из самой отборной свинины.
В точности перед такой крепостью и стояли мальчики, испытывая изумление и тошноту. Она поднималась из молочного озера, сама по себе излучая таинственный свет — с маслянистым и жирным отливом. Таково было волшебное обличье Замка Чэриот, посредством коего Древнейшие, — все же учуяв спрятанные ножи, — полагали ввести детишек в соблазн. Они полагали соблазнить их едой.
Пахло все это как бакалейная, мясная и рыбная лавки, скатанные в один ком заодно с сыроварней.
Впечатление было жуткое до невероятия, — нечто сладкое, липучее, пряное, — так что мальчики не испытывали ни малейшей потребности проглотить хотя бы кусочек. Соблазн они, впрочем, испытывали — удрать.
Нужно было, однако, спасать пленников.
Они с трудом перешли грязный подъемный мост, — из масла, в котором еще торчали клочья коровьей шкуры, — увязая в нем по лодыжки. Рубец с требухой заставил их содрогнуться. Они наставили ножи на солдат из мягкого, сладкого, гладкого сыра, и те отпрянули.
Наконец они набрели на внутренний покой, где лежала, раскинувшись на кровати из роскошного сала, сама Моргана ле Фэй.
То была толстая, безвкусно одетая женщина средних лет, черноволосая, с усиками над верхней губой, и плоть ее была человеческой плотью. Увидев ножи, она крепко закрыла глаза и словно бы впала в транс. Возможно, когда она проживала вне этого чрезвычайно странного замка или когда она не пыталась такого рода магией возбудить чей-нибудь аппетит, ей удавалось принять вид покрасивее.
Пленники оказались привязанными к колоннам из самой отборной свинины.
— Мне очень жаль, если это железо причиняет вам боль, — сказал Кэй, — но мы пришли, чтобы спасти наших друзей.
Королева Моргана содрогнулась.
— Не прикажете ли вы вашим сырным солдатам их развязать?
Нет, не прикажет.
— Тут все дело в магии, — сказал Варт. — Как ты думаешь, не следует ли нам подойти и поцеловать ее или сделать еще что-нибудь столь же противное?
— Может, довольно будет коснуться ее железом?
— Ну, давай, попробуй.
— Нет, лучше ты.
— Пойдем вместе.
И они взялись за руки, чтобы приблизиться к Королеве. Королева начала извиваться в сале словно слизняк. Металл причинял ей страдания.
В конце концов, как раз перед тем, как они коснулись ее, что-то вдруг хлюпнуло, шамкнуло, заурчало, — и Замок Чэриот в его наколдованном эльфами волшебном обличьи мгновенно растаял, оставив пятерых человек и собаку стоять на лесной поляне, еще слегка попахивавшей непроцеженным молоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65