Потому что светило тогда генералу Кольцову что-то вроде Соловков на новый лад. Впрочем, реакцию шефа на свои с Сережкой художества предвидел он еще в самом начале, когда начинал проворачивать сей хитроумный план. А потому заручился поддержкой, где надо. Так что не с пустыми руками встречал Жоржа в своем кабинете. И четко и внятно обрисовал ему ситуацию: или он, шеф, в их дела не вмешивается, а делает вид, что так оно и должно быть; либо те, кто имеет гораздо больше полномочий, нежели Георгий Александрович, вплотную займутся уже им самим. Ибо у высокого начальства в этом деле свой интерес имеется – и немалый.
Но Жорж рычал, что в порошок сотрет и начальство, и заместителей, и прочую шваль, которая Родину продает, как Иуда за сребреники. И бледнел генерал Кольцов, слыша этот яростный тихий рык, понимая, что нет на свете такой силы, чтобы Железного Дровосека одолеть или напугать. Мелькнула спасительная мысль про девку его: легенды ведь по «конторе» ходили о том, как он над ней трясется. Это был шанс, микроскопический, но все же шанс. А вдруг ее пожалеет, хоть и не похоже это на Жоржа – кого-то, пусть даже самого близкого, жалеть. Да и про японца намекнуть стоило бы. Ревность, обида, гнев – они глаза застят. И может, появится у генерала Кольцова пара дней на приведение в порядок своих дел.
Впрочем, он опоздал. Сухим и бесцветным голосом было объявлено ему, что Жоржа завтра на рабочем месте он не увидит. У него умерла жена: не старая, а нынешняя. Курсантка Валерия Яблоньская. А соболезнования, мерзавец, даже слушать не стал. Сказал, не от грабителей и иуд ему слова сожаления выслушивать положено. Как к стене припечатал и полную обойму прямо в лицо выпустил. Жорж никогда деликатностью не славился, скорее уж наоборот. Странно это все. Долгие годы Н. Н. ненавидит бывшего шефа и мечтает с ним поквитаться за все сразу. Душит его злость при одном только упоминании о легендарном Жорже. А вот поди ж ты – обиды на него не держит. Не испытывает то есть подобного чувства. Потому что где-то в глубине души восхищается непреклонным Железным Дровосеком. И даже в минуту, когда тот о смерти любовницы сообщал, тоже восхищался. Потому что далеко не всякий сможет так крепко держать свое горе за горло, чтобы не давать ему пикнуть лишнего.
Генерал Кольцов сразу сообразил, отчего умерла курсантка Яблоньская. В этом ведомстве ничего скрыть невозможно. В день гибели Уэсуги Нобунага она ездила в районную больницу – не спросив разрешения, конечно. Хотя обязана была обратиться в медпункт по месту обучения. Думала наивная девочка, что таким образом сохранит свой секретик, но она слишком замешана во всех событиях, чтобы генерал Кольцов не обратил внимания на этот ее поступок. С обычной проблемой советских и постсоветских женщин заявилась к врачам курсантка. И оказали они ей посильную помощь, какую оказывают всем, кто не доносил по разным причинам ребенка. А это значит, что японец, кабы дожил, стал бы папочкой.
Эту информацию он Жоржу и попытался в свое время подсунуть, но тот его так окоротил, что до сих пор вспоминать тошно. Потому что никого вроде не боялся Кольцов. А вот Георгия Александровича – панически, как зверь огня. Что-то животное, дикое, первобытное в нем просыпалось при виде начальника. Потому что понимал генерал разницу масштабов: не выдерживал он никогда сравнения с Железным Дровосеком. Даже и пытаться нечего.
Когда же Жорж внезапно исчез, словно растворился на необъятных просторах Родины спустя пару месяцев, генерал Кольцов преступно не задумался над причинами. Обрадовался, надо признаться, настолько, что вздохнул спокойно и с облегчением. Ему бы, дураку такому, забеспокоиться, сообразить, что люди вроде Георгия Александровича живыми не сдаются. И если он предпочел избежать прямого столкновения, то нашлись у него очень веские на то причины. Но смалодушничал Н. Н. – чего греха таить? Мелькнула догадка безумная, что девица-то не умерла, возможно, и теперь голубки собираются где-нибудь в дремучей провинции век коротать, да так же и исчезла. Ему-то какое дело? У генерала Кольцова и без того хлопот полон рот. Ему пришлось досрочно выходить в отставку – а это тоже еще фунт лиха и воз мелких неприятностей. Потом он кучу здоровья угрохал на то, чтобы выцарапать себе львиную долю имущества, оставшегося от погибшего товарища. Для этого пришлось безутешную вдову таскать по заграницам, оплачивая ей поездки за свой счет и трясясь над ней, как над золотой гусыней. Одна радость, что она гусыней на самом деле и оказалась: глупая, жадная, ничего в делах мужа не смыслила и языков, слава Богу, не знала.
Покупать пришлось и переводчика, и нотариуса, и свидетелей. Тоже в копеечку влетело, если вдуматься. А что до европейской бюрократии, то те, кто жаловался на российскую, просто за границей бумаг не оформляли. Там такие крючкотворы сидят, что удавиться можно. Н. Н. кричал, что ему всю плешь проели, пока удалось выцарапать у всех этих банкиров с их адвокатами наследство генерала Злотникова. Получившая семьдесят пять тысяч зеленых откупного вдова покойного считала, что на нее пролился золотой дождь. Если бы она догадывалась о том, какую ничтожную долю процентов выделил ей Коля Кольцов, то, вероятно, последовала бы за супругом в лучший мир, не выдержав разочарования. Но Бог ее миловал, и она осталась вполне всем довольна. Чего нельзя сказать о самом Н. Н., которого тогда только и обрадовали известием, что в список имущества, переходящего в его владение, не включен один, самый значительный, пункт. И не включен по той причине, что господин Злотников также этим имуществом не владел. Не слышали о нем ни в одной из почтенных контор и банков.
Сперва Кольцов заподозрил этих буржуйских кровопийц в мошенничестве, но затем одумался. Им было не с руки подрывать свою репутацию ради такого пустяка. Это ему, Н, Н., всю жизнь протрубившему на советскую зарплату, миллионы долларов казались чем-то недостижимым. А в Европе в ходу совсем другая игра по совсем другим правилам. Это злосчастное имущество ухитили уже давно. На стадии распределения. И Н. Н. даже знал, кто выкинул такую шутку. Только толку с его знания теперь-то.
Был бы жив американский хакер, генерал его из-под земли достал бы и мозги вправил. И живо получил обратно то, что, считал он, принадлежало ему по праву. Но в данных обстоятельствах добыть Криса из-под земли было штукой нехитрой – только вот что с ним делать потом? И уже много позднее озарило: не зря Жорж предпочел скрыться в неизвестном направлении. Ведь и сам Н. Н. твердил, что любого можно купить. Просто иногда дают недостаточно, отчего в мире все еще существуют неподкупные люди. А вот то, что Крис Хантер, по всей вероятности, предложил Георгию Александровичу в качестве посмертного дара, было той ценой, на которой и Железный Дровосек сломался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Но Жорж рычал, что в порошок сотрет и начальство, и заместителей, и прочую шваль, которая Родину продает, как Иуда за сребреники. И бледнел генерал Кольцов, слыша этот яростный тихий рык, понимая, что нет на свете такой силы, чтобы Железного Дровосека одолеть или напугать. Мелькнула спасительная мысль про девку его: легенды ведь по «конторе» ходили о том, как он над ней трясется. Это был шанс, микроскопический, но все же шанс. А вдруг ее пожалеет, хоть и не похоже это на Жоржа – кого-то, пусть даже самого близкого, жалеть. Да и про японца намекнуть стоило бы. Ревность, обида, гнев – они глаза застят. И может, появится у генерала Кольцова пара дней на приведение в порядок своих дел.
Впрочем, он опоздал. Сухим и бесцветным голосом было объявлено ему, что Жоржа завтра на рабочем месте он не увидит. У него умерла жена: не старая, а нынешняя. Курсантка Валерия Яблоньская. А соболезнования, мерзавец, даже слушать не стал. Сказал, не от грабителей и иуд ему слова сожаления выслушивать положено. Как к стене припечатал и полную обойму прямо в лицо выпустил. Жорж никогда деликатностью не славился, скорее уж наоборот. Странно это все. Долгие годы Н. Н. ненавидит бывшего шефа и мечтает с ним поквитаться за все сразу. Душит его злость при одном только упоминании о легендарном Жорже. А вот поди ж ты – обиды на него не держит. Не испытывает то есть подобного чувства. Потому что где-то в глубине души восхищается непреклонным Железным Дровосеком. И даже в минуту, когда тот о смерти любовницы сообщал, тоже восхищался. Потому что далеко не всякий сможет так крепко держать свое горе за горло, чтобы не давать ему пикнуть лишнего.
Генерал Кольцов сразу сообразил, отчего умерла курсантка Яблоньская. В этом ведомстве ничего скрыть невозможно. В день гибели Уэсуги Нобунага она ездила в районную больницу – не спросив разрешения, конечно. Хотя обязана была обратиться в медпункт по месту обучения. Думала наивная девочка, что таким образом сохранит свой секретик, но она слишком замешана во всех событиях, чтобы генерал Кольцов не обратил внимания на этот ее поступок. С обычной проблемой советских и постсоветских женщин заявилась к врачам курсантка. И оказали они ей посильную помощь, какую оказывают всем, кто не доносил по разным причинам ребенка. А это значит, что японец, кабы дожил, стал бы папочкой.
Эту информацию он Жоржу и попытался в свое время подсунуть, но тот его так окоротил, что до сих пор вспоминать тошно. Потому что никого вроде не боялся Кольцов. А вот Георгия Александровича – панически, как зверь огня. Что-то животное, дикое, первобытное в нем просыпалось при виде начальника. Потому что понимал генерал разницу масштабов: не выдерживал он никогда сравнения с Железным Дровосеком. Даже и пытаться нечего.
Когда же Жорж внезапно исчез, словно растворился на необъятных просторах Родины спустя пару месяцев, генерал Кольцов преступно не задумался над причинами. Обрадовался, надо признаться, настолько, что вздохнул спокойно и с облегчением. Ему бы, дураку такому, забеспокоиться, сообразить, что люди вроде Георгия Александровича живыми не сдаются. И если он предпочел избежать прямого столкновения, то нашлись у него очень веские на то причины. Но смалодушничал Н. Н. – чего греха таить? Мелькнула догадка безумная, что девица-то не умерла, возможно, и теперь голубки собираются где-нибудь в дремучей провинции век коротать, да так же и исчезла. Ему-то какое дело? У генерала Кольцова и без того хлопот полон рот. Ему пришлось досрочно выходить в отставку – а это тоже еще фунт лиха и воз мелких неприятностей. Потом он кучу здоровья угрохал на то, чтобы выцарапать себе львиную долю имущества, оставшегося от погибшего товарища. Для этого пришлось безутешную вдову таскать по заграницам, оплачивая ей поездки за свой счет и трясясь над ней, как над золотой гусыней. Одна радость, что она гусыней на самом деле и оказалась: глупая, жадная, ничего в делах мужа не смыслила и языков, слава Богу, не знала.
Покупать пришлось и переводчика, и нотариуса, и свидетелей. Тоже в копеечку влетело, если вдуматься. А что до европейской бюрократии, то те, кто жаловался на российскую, просто за границей бумаг не оформляли. Там такие крючкотворы сидят, что удавиться можно. Н. Н. кричал, что ему всю плешь проели, пока удалось выцарапать у всех этих банкиров с их адвокатами наследство генерала Злотникова. Получившая семьдесят пять тысяч зеленых откупного вдова покойного считала, что на нее пролился золотой дождь. Если бы она догадывалась о том, какую ничтожную долю процентов выделил ей Коля Кольцов, то, вероятно, последовала бы за супругом в лучший мир, не выдержав разочарования. Но Бог ее миловал, и она осталась вполне всем довольна. Чего нельзя сказать о самом Н. Н., которого тогда только и обрадовали известием, что в список имущества, переходящего в его владение, не включен один, самый значительный, пункт. И не включен по той причине, что господин Злотников также этим имуществом не владел. Не слышали о нем ни в одной из почтенных контор и банков.
Сперва Кольцов заподозрил этих буржуйских кровопийц в мошенничестве, но затем одумался. Им было не с руки подрывать свою репутацию ради такого пустяка. Это ему, Н, Н., всю жизнь протрубившему на советскую зарплату, миллионы долларов казались чем-то недостижимым. А в Европе в ходу совсем другая игра по совсем другим правилам. Это злосчастное имущество ухитили уже давно. На стадии распределения. И Н. Н. даже знал, кто выкинул такую шутку. Только толку с его знания теперь-то.
Был бы жив американский хакер, генерал его из-под земли достал бы и мозги вправил. И живо получил обратно то, что, считал он, принадлежало ему по праву. Но в данных обстоятельствах добыть Криса из-под земли было штукой нехитрой – только вот что с ним делать потом? И уже много позднее озарило: не зря Жорж предпочел скрыться в неизвестном направлении. Ведь и сам Н. Н. твердил, что любого можно купить. Просто иногда дают недостаточно, отчего в мире все еще существуют неподкупные люди. А вот то, что Крис Хантер, по всей вероятности, предложил Георгию Александровичу в качестве посмертного дара, было той ценой, на которой и Железный Дровосек сломался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64