Наконец мы подъехали к крыльцу, ведущему в одно из розовых зданий.
Оно было нормальных размеров, но ступеньки были разделены центральной
балюстрадой: те, что располагались налево, были обычными, а те, что
направо, - пониже, и их было побольше.
Три гудка автомобиля возвестили о нашем приезде. Через несколько
секунд шесть маленьких женщин выскочили из дверей и побежали вниз по
правой стороне крыльца. Водитель машины вышла им навстречу. Она тоже была
маленькой, но не в белой форме, как остальные, а в блестящем розовом
костюме, похожем на ливрею, цвет которого совпадал с цветом машины. Они о
чем-то переговорили, затем открыли заднюю дверцу кареты и чей-то голос
приветливо сказал:
- Добро пожаловать, мамаша Оркис! Вот вы и дома.
Кушетка, на которой я лежала в карете, соскользнула с полозьев и
медленно опустилась на землю. Одна из маленьких женщин подошла ко мне и
участливо спросила:
- Как вы думаете, вы сумеете сами идти, мамаша?
В тот момент я не обратила внимания на эту форму обращения, но сейчас
было совершенно ясно, что обращаются ко мне, так как рядом со мной больше
никого не было.
- Идти? - переспросила я. - Конечно, смогу. - И, поддерживаемая
восемью руками, села на кушетке.
Когда я сказала "конечно", то переоценила свои возможности. И поняла
это, как только мне помогли подняться на ноги. Даже с посторонней помощью
такое небольшое усилие заставило меня тяжело дышать. Я с отвращением
взглянула на свою, словно надутую, фигуру, задрапированную в розовые
покрывала, и сделала робкий шаг вперед. Такое передвижение едва ли можно
было назвать ходьбой. Маленькие женщины, достающие мне только до локтя,
хлопотали вокруг, как встревоженные наседки. Но, начав, я была полна
решимости продолжать свой путь по дорожке, а затем, сделав огромное
усилие, поднялась по ступенькам левой стороны крыльца.
Когда я наконец достигла вершины, вокруг раздался общий вздох
облегчения и радости. Мы передохнули несколько минут, а затем вошли в
здание. От самых дверей тянулся коридор с закрытыми по обе стороны
дверями. В конце коридора мы повернули налево, и тут в первый раз я
увидела себя в зеркале. Мне потребовалось все мое самообладание, чтобы
снова не впасть в панику от того, что я там увидела. Передо мною была
ужасная пародия на женщину: слонообразная фигура, которая выглядела еще
больше благодаря розовым покрывалам. Хорошо еще, что они скрывали все,
кроме головы и рук, но и эти последние тоже шокировали меня, так как руки
были мягкими и маленькими, а голова и лицо вполне могли принадлежать
молодой девушке, к тому же красивой. Ей было не больше двадцати одного
года; ее курчавые светлые волосы с каштановым отливом были коротко
подстрижены. Цвет лица был кремово-розовым, рот - красивой формы, а губы -
ярко-красными без всяких следов помады. И это нежное лицо с полотна
Фрагонара было посажено на чудовищное тело - как если бы цветок фрезии
распустился на тыкве.
Когда я шевелила губами, она шевелила тоже; когда я сгибала руку -
она повторяла мое движение, и, несмотря на это, как только мне удалось
справиться с собой, она перестала быть отражением: ничто в ней не
напоминало меня настоящую, это была совершенно посторонняя женщина, на
которую я теперь взирала с грустью и болью в сердце. Мне захотелось
плакать от стыда за нее, и слезы ручьем потекли из моих глаз.
Одна из маленьких женщин тут же подскочила ко мне и взяла за руку.
- Мамаша Оркис, дорогая, в чем дело? - спросила она участливо.
Но что я могли ей сказать, когда сама ничего толком не понимала?
Маленькие ручки гладили меня, пытаясь успокоить, тоненькие голоса
подбадривали, уговаривая двигаться дальше. Наконец мы добрались до
открытой двери и меня ввели в комнату, которая представляла собой нечто
среднее между будуаром и больничной палатой. Впечатление будуара
усиливалось обилием розовых ковриков, одеял, подушечек, абажуров на лампах
и тюлевых занавесок на окнах. А больничную атмосферу создавали шесть
кроватей-кушеток, разделенных тумбочками и стульями. Кушетки стояли по три
у каждой стены, так что в середине комнаты оставалось свободное
пространство. Там было несколько широких кресел и стол с вазой и красивыми
цветами посередине. В воздухе ощущался легкий, приятный аромат, а
откуда-то доносились приглушенные звуки струнного квартета, наигрывавшего
какую-то сентиментальную мелодию.
Пять из шести кушеток были уже заняты огромными женскими телами,
укрытыми атласными одеялами. Двое из сопровождавших меня маленьких женщин
поспешили к шестой, свободной кушетке, и откинули одеяло.
Лица всех пятерых обитательниц комнаты были обращены ко мне - трое
смотрели доброжелательно, а остальные две - безразлично.
- Привет, Оркис, - приветливо сказала одна из первых. Затем, заметив
печальное выражение моего лица, спросила с участием:
- Что, трудно тебе пришлось?
Я не нашлась, что ответить, и смогла только улыбнуться ей, когда
направлялась к своей кушетке.
Мой "конвой" уже стоял наготове у постели. Общими усилиями они
помогли мне улечься и подложили под голову маленькую подушечку. Все
движения стоили мне изрядного напряжения сил, и я была рада, что наконец
могла отдохнуть. В то время как две маленькие санитарки укрывали меня
одеялом, третья достала чистый носовой платок и осторожно вытерла пот с
моего лица.
- Ну вот, дорогуша, - проговорила она подбадривающим тоном, - вот вы
и дома. Немножко отдохнете и совсем придете в себя. А сейчас постарайтесь
уснуть.
- Что там с ней случилось? - спросила одна из женщин довольно резким
тоном. - Не справилась, что ли?
Маленькая женщина, вытиравшая мне лицо (очевидно, она была старшей
среди обслуживающего персонала), круто повернулась к ней и проговорила:
- К чему этот злой тон, мамаша Хейзел? Разве вы не знаете, что мамаша
Оркис родила четырех здоровеньких девочек? - Не правда ли, дорогая? -
добавила она, обращаясь ко мне. - Просто она немного устала с дороги, вот
и все.
Женщина по имени Хейзел хмыкнула, но больше не проронила ни слова.
Между тем, суета вокруг меня продолжалась. Мне подали чашку с
какой-то жидкостью, похожей на простую воду, но, когда я, пролив немного,
выпила ее, мне стало значительно лучше. Поправив еще раз одеяло и взбив
подушки, моя "свита", наконец, удалилась, оставив меня с глазу на глаз с
остальными громадными женщинами, которые продолжали задумчиво созерцать
меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17