Он ограничился тем, что вторично убедился в сохранности драгоценностей, а затем вызвал в библиотечную комнату, где стоял шкаф, своего слугу и строго-настрого приказал ему не покидать помещения.
В столовой Эдит встретилась с вновь прибывшим гостем. Это был доктор Беркли Сеймур.
— Как поживаете, доктор? — спросила она. — Надеюсь, вы помните, что я имела удовольствие недавно познакомиться с вами у моей матери?
— Как же, конечно, я узнаю вас, — ответил доктор.
Доктор был высоким худощавым человеком с седой бородкой и высоким лбом.
Он производил впечатление очень рассеянного человека, занятого своими мыслями и не прислушивающегося к словам своих собеседников.
— Ваша мать — чудесная женщина, — заявил доктор.
Обед прошел в довольно напряженной обстановке по причине повышенной нервозности старого генерала. Трижды в течение обеда посылал он слуг в библиотеку, как он выразился, проверить посты.
— Я не знаю, как мне следует относиться ко всей этой истории… Может, Гилберт решил разыграть меня? — произнес он хмуро.
Затем он обратился к Эдит.
— Он не проявлял в последнее время склонности к мистификациям?
Эдит улыбнулась.
— Это менее всего свойственно Гилберту, — сказала она.
— Но разве вы не находите странным, что он послал подобную телеграмму? — продолжал генерал. — Я не знаю, что следует мне предпринять. Я мог бы вызвать полицейского, но местные полицейские — круглые дураки. Я, кажется, сам расположусь на ночлег в библиотеке…
После обеда общество перешло в гостиную.
— Я знаю, что нам делать, — сказал сэр Джон. — Мы все перейдем в библиотеку! Это очень уютная комната. Надеюсь, вы ничего не будете иметь против того, что мы закурим?
Все охотно согласились на его предложение. Поднимаясь с сэром Джоном по лестнице наверх, Эдит подумала, что она — единственная дама в этом обществе.
В библиотеке к ним присоединились доктор Сеймур и Джек Франкфорт. Библиотека была просторной, уютно убранной комнатой, отнюдь не свидетельствовавшей о наличии у генерала литературных вкусов. В книжном шкафу красовалась только «Британская энциклопедия» и несколько путеводителей.
Окна комнаты выходили на террасу — лишнее основание для того, чтобы серьезно отнестись к предупреждению Гилберта.
— Опусти шторы, — велел генерал слуге, — и ступай.
Слуга задернул шторы и удалился.
— Простите, — сказал сэр Джон. — Но я никак не могу успокоиться. — Он подошел к несгораемому шкафу и проверил его содержимое.
— Слава Богу, — вздохнул он облегченно, — все на месте.
Он закурил.
— Эта телеграмма действует мне на нервы, — сказал он. — Что побудило его сделать это?
Эдит с сомнением покачала головой.
— Я так же, как и вы, брожу в потемках, — сказала она. — Но Гилберт не из числа тех людей, которые понапрасну поднимают тревогу.
— В таком случае, все это становится еще более загадочным, — заметил генерал. — Я намерен вас задержать у себя пока Гилберт не явится сюда и не разъяснит нам, что все это значит. Кстати, вам известно, что вы — первая представительница женского пола, побывавшая здесь?
Она рассмеялась.
— Не терплю их фальшивых нежностей, — продолжал генерал. — Я люблю грубую правду. Я предпочитаю, чтобы меня посылали к черту, чем выслушивать их нежные, но лживые слова! Я не нуждаюсь в сладостях — я из породы тех людей, что принимают лекарства такими горькими, какими они есть на самом деле!
Доктор улыбнулся.
— Вы не похожи на остальных людей, — сказал он, — большинство очень чувствительно относятся к неприкрашенной правде.
— В таком случае, они большие дураки, — бросил генерал.
— На сей счет могут быть различные мнения, — возразил задумчиво доктор. — Пожалуй, я даже симпатизирую людям, которые несколько опасаются неприкрашенной истины и не позволяют оглушить себя ею, словно камнем, по голове. — И словно вспомнив о чем-то значительном, добавил: — Кстати, я сейчас расскажу вам об одном весьма необычном и странном случае…
— …Что это? — вдруг воскликнул генерал.
— Вроде бы какой-то шорох, — сказала Эдит.
— А мне показалось, будто что-то шевельнулось у окна, — сказал генерал. — Однако продолжайте ваш рассказ, доктор, — попросил он, пытаясь скрыть свое смущение.
— Несколько месяцев тому назад, — начал доктор, — ко мне пришел молодой человек. По-видимому, он принадлежал к лучшему обществу и не был жителем Лидса. Я решил, что он приехал из Лондона. Имени своего он не назвал. Причиной его визита была маленькая ранка, образовавшаяся у него в полости рта; и как большинство из нас, он испытывал ужас перед вероятностью заболевания раком. Он сказал, что не захотел обращаться к своему домашнему врачу, а решил обратиться ко мне, так как слышал хорошие отзывы. Осмотрев его, я пришел к выводу, что он вполне здоров, но ввиду того, что он настаивал на более тщательном обследовании, я пообещал изучить частицу его ткани под микроскопом, а затем сообщить ему о результатах исследования, для чего попросил его оставить мне свой адрес. Но он отказался сообщить, где живет. Заметно было, что его нервная система расшатана до предела. «Вы знаете, — сказал он, — я отчаянный трус и очень боюсь известия об ужасной истине, полученного в обычной форме…»
— И какую же форму он избрал? — осведомился заинтересованный рассказом генерал.
— По-видимому, он был музыкантом, — сказал доктор, и Эдит внутренне напряглась от некоего предчувствия, — или же большим любителем музыки, потому что избрал в высшей степени своеобразную форму для передачи ему известия. Он оставил мне два запечатанных письма. Я думаю, он запечатал их затем, чтобы я не смог из их содержания узнать его имя, а, возможно, и адрес. Оба письма предназначались одному и тому же лицу в Лондоне. Посетитель сказал, что по этому адресу проживает один старый музыкант…
Эдит почувствовала, что комната поплыла перед ее глазами. Ее лицо побелело, а руки задрожали.
— По его словам, оба письма были почти одинаковы по содержанию, за исключением следующего: в одном из них музыканту предлагалось в указанном месте и в назначенное время сыграть «Мелодию в фа-миноре» Рубинштейна, а в другом письме предлагалось исполнить «Весеннюю песнь». — Тут доктор многозначительно поднял палец. — В случае, если оказалось бы, что у него рак, я должен был отослать письмо, в котором упоминалась «Мелодия в фа-миноре»…
Эдит сдавленно вскрикнула, а доктор продолжал:
— Чтобы я мог определить, в каком из запечатанных писем о какой мелодии шла речь, он сделал пометки на конвертах. Однако досадное стечение обстоятельств сыграло злую шутку. После отъезда необычного посетителя я засел за микроскоп. Только я успел закончить исследование, как к моему дому подъехал автомобиль. За мной прибыли, чтобы срочно отвезти к тяжело больному в Донкастер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
В столовой Эдит встретилась с вновь прибывшим гостем. Это был доктор Беркли Сеймур.
— Как поживаете, доктор? — спросила она. — Надеюсь, вы помните, что я имела удовольствие недавно познакомиться с вами у моей матери?
— Как же, конечно, я узнаю вас, — ответил доктор.
Доктор был высоким худощавым человеком с седой бородкой и высоким лбом.
Он производил впечатление очень рассеянного человека, занятого своими мыслями и не прислушивающегося к словам своих собеседников.
— Ваша мать — чудесная женщина, — заявил доктор.
Обед прошел в довольно напряженной обстановке по причине повышенной нервозности старого генерала. Трижды в течение обеда посылал он слуг в библиотеку, как он выразился, проверить посты.
— Я не знаю, как мне следует относиться ко всей этой истории… Может, Гилберт решил разыграть меня? — произнес он хмуро.
Затем он обратился к Эдит.
— Он не проявлял в последнее время склонности к мистификациям?
Эдит улыбнулась.
— Это менее всего свойственно Гилберту, — сказала она.
— Но разве вы не находите странным, что он послал подобную телеграмму? — продолжал генерал. — Я не знаю, что следует мне предпринять. Я мог бы вызвать полицейского, но местные полицейские — круглые дураки. Я, кажется, сам расположусь на ночлег в библиотеке…
После обеда общество перешло в гостиную.
— Я знаю, что нам делать, — сказал сэр Джон. — Мы все перейдем в библиотеку! Это очень уютная комната. Надеюсь, вы ничего не будете иметь против того, что мы закурим?
Все охотно согласились на его предложение. Поднимаясь с сэром Джоном по лестнице наверх, Эдит подумала, что она — единственная дама в этом обществе.
В библиотеке к ним присоединились доктор Сеймур и Джек Франкфорт. Библиотека была просторной, уютно убранной комнатой, отнюдь не свидетельствовавшей о наличии у генерала литературных вкусов. В книжном шкафу красовалась только «Британская энциклопедия» и несколько путеводителей.
Окна комнаты выходили на террасу — лишнее основание для того, чтобы серьезно отнестись к предупреждению Гилберта.
— Опусти шторы, — велел генерал слуге, — и ступай.
Слуга задернул шторы и удалился.
— Простите, — сказал сэр Джон. — Но я никак не могу успокоиться. — Он подошел к несгораемому шкафу и проверил его содержимое.
— Слава Богу, — вздохнул он облегченно, — все на месте.
Он закурил.
— Эта телеграмма действует мне на нервы, — сказал он. — Что побудило его сделать это?
Эдит с сомнением покачала головой.
— Я так же, как и вы, брожу в потемках, — сказала она. — Но Гилберт не из числа тех людей, которые понапрасну поднимают тревогу.
— В таком случае, все это становится еще более загадочным, — заметил генерал. — Я намерен вас задержать у себя пока Гилберт не явится сюда и не разъяснит нам, что все это значит. Кстати, вам известно, что вы — первая представительница женского пола, побывавшая здесь?
Она рассмеялась.
— Не терплю их фальшивых нежностей, — продолжал генерал. — Я люблю грубую правду. Я предпочитаю, чтобы меня посылали к черту, чем выслушивать их нежные, но лживые слова! Я не нуждаюсь в сладостях — я из породы тех людей, что принимают лекарства такими горькими, какими они есть на самом деле!
Доктор улыбнулся.
— Вы не похожи на остальных людей, — сказал он, — большинство очень чувствительно относятся к неприкрашенной правде.
— В таком случае, они большие дураки, — бросил генерал.
— На сей счет могут быть различные мнения, — возразил задумчиво доктор. — Пожалуй, я даже симпатизирую людям, которые несколько опасаются неприкрашенной истины и не позволяют оглушить себя ею, словно камнем, по голове. — И словно вспомнив о чем-то значительном, добавил: — Кстати, я сейчас расскажу вам об одном весьма необычном и странном случае…
— …Что это? — вдруг воскликнул генерал.
— Вроде бы какой-то шорох, — сказала Эдит.
— А мне показалось, будто что-то шевельнулось у окна, — сказал генерал. — Однако продолжайте ваш рассказ, доктор, — попросил он, пытаясь скрыть свое смущение.
— Несколько месяцев тому назад, — начал доктор, — ко мне пришел молодой человек. По-видимому, он принадлежал к лучшему обществу и не был жителем Лидса. Я решил, что он приехал из Лондона. Имени своего он не назвал. Причиной его визита была маленькая ранка, образовавшаяся у него в полости рта; и как большинство из нас, он испытывал ужас перед вероятностью заболевания раком. Он сказал, что не захотел обращаться к своему домашнему врачу, а решил обратиться ко мне, так как слышал хорошие отзывы. Осмотрев его, я пришел к выводу, что он вполне здоров, но ввиду того, что он настаивал на более тщательном обследовании, я пообещал изучить частицу его ткани под микроскопом, а затем сообщить ему о результатах исследования, для чего попросил его оставить мне свой адрес. Но он отказался сообщить, где живет. Заметно было, что его нервная система расшатана до предела. «Вы знаете, — сказал он, — я отчаянный трус и очень боюсь известия об ужасной истине, полученного в обычной форме…»
— И какую же форму он избрал? — осведомился заинтересованный рассказом генерал.
— По-видимому, он был музыкантом, — сказал доктор, и Эдит внутренне напряглась от некоего предчувствия, — или же большим любителем музыки, потому что избрал в высшей степени своеобразную форму для передачи ему известия. Он оставил мне два запечатанных письма. Я думаю, он запечатал их затем, чтобы я не смог из их содержания узнать его имя, а, возможно, и адрес. Оба письма предназначались одному и тому же лицу в Лондоне. Посетитель сказал, что по этому адресу проживает один старый музыкант…
Эдит почувствовала, что комната поплыла перед ее глазами. Ее лицо побелело, а руки задрожали.
— По его словам, оба письма были почти одинаковы по содержанию, за исключением следующего: в одном из них музыканту предлагалось в указанном месте и в назначенное время сыграть «Мелодию в фа-миноре» Рубинштейна, а в другом письме предлагалось исполнить «Весеннюю песнь». — Тут доктор многозначительно поднял палец. — В случае, если оказалось бы, что у него рак, я должен был отослать письмо, в котором упоминалась «Мелодия в фа-миноре»…
Эдит сдавленно вскрикнула, а доктор продолжал:
— Чтобы я мог определить, в каком из запечатанных писем о какой мелодии шла речь, он сделал пометки на конвертах. Однако досадное стечение обстоятельств сыграло злую шутку. После отъезда необычного посетителя я засел за микроскоп. Только я успел закончить исследование, как к моему дому подъехал автомобиль. За мной прибыли, чтобы срочно отвезти к тяжело больному в Донкастер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33