Её сразу не увидишь, потому что она висит в потайной нише, но он как-то забыл её закрыть… Там на снимке трое повешенных, а вокруг толпа глазеющих на них турок. Зачем это ему?
Леон минуту помолчал.
— Действительно, всё это несколько странно, но, как говорится, дело вкуса. Чем ещё я мог бы служить вам?
Гость смущённо попрощался и ушёл. Леон пересказал этот эпизод своим друзьям.
— Об этом Сторне я слышал, что он крайне бережлив, что в своём доме в Парковом переулке он держит очень немного слуг, платя им очень скудное жалованье, — сказал Манфред. — По происхождению он армянин. Разбогател на нефтяных приисках во время войны. А в болезненной страсти к изображениям турецких казней я не вижу ничего, достойного внимания.
— Учитывая его происхождение, — сказал Пойккерт, — это вполне естественно.
В самом начале апреля Гонзалес узнал из газет, что мистер Сторн намерен провести краткосрочный отпуск в Египте.
Интерес к особе Сторна был вполне оправдан: баснословное богатство, высокая образованность и прочные деловые связи открывали перед ним все двери.
Жил он в Парковом переулке, в Бёрсон-хаузе — небольшом, но красивом особняке, который он приобрел за фантастическую сумму у прежнего владельца, лорда Бёрсона. Большую часть своего времени он проводил либо там, либо в своей роскошной вилле в Суссексе. Возглавляемый им Трест Персидской и Восточной Нефтяной Промышленности помещался в огромном доме на Моргет-стрит, где его можно было застать ежедневно с десяти часов утра до трёх пополудни.
Большая часть акций этого треста находилась в руках Сторна. Ходили слухи, что он зарабатывает около четверти миллиона в год. Он был холостяком. Число близких друзей его было весьма ограничено.
Не прошло и месяца с того дня, когда мистер Гонзалес прочёл в газете заметку об отъезде Сторна в Египет, как к двери с блестящим треугольником подкатил огромный автомобиль, из которого вышел столь же огромный джентльмен…
Он долго разглагольствовал на отвлеченные темы, задавал ничего не значащие вопросы, пока Леон, окончательно потерявший терпение, не спросил его прямо о цели его визита.
— Что ж, — вздохнул толстяк, — я откроюсь вам. — Дело в том, что я — главный директор Треста Персидской и Восточной…
— Предприятие Сторна? — спросил Гонзалес, сразу оживившись.
— Именно так… мне бы, скорее всего, следовало обратиться к полиции, но один из моих приятелей посоветовал прежде обратиться к вам.
— Относительно мистера Сторна?
Джентльмен, оказавшийся мистером Юберзом Греем, кивком подтвердил это предположение.
— Видите ли, мистер Гонзалес, дело довольно-таки щекотливое…
— Он сейчас за границей? — перебил его Леон.
— Да. Он за границей, — сказал Грей с расстановкой. — Он уехал как-то странно… В день его отъезда в тресте должно было быть совещание, которое он сам же назначил, но в то самое утро я неожиданно получаю от него письмо, в котором он сообщил о своём внезапном отъезде, причём просил сохранить это в тайне. К сожалению, один из моих подчинённых поведал об этом какому-то репортёру и, таким образом…
— Дальше, — нетерпеливо сказал Леон.
— Неделю спустя мы получили от него из Рима письмо с приложенным к нему чеком на 83000 фунтов и сообщением, что чек этот надлежит оплатить немедленно, когда за ним явится господин, который действительно, не замедлил явиться на следующий день.
— Англичанин? — спросил Леон.
Мистер Грей покачал головой.
— Нет, он скорее смахивал на чужеземца: черноволосый, смуглый… Короче, деньги мы ему выплатили.
— Понятно, — бросил Леон.
— Спустя несколько дней мы получили ещё одно письмо от мистера Сторна, написанное в «Отель-де-Рюсси», в Риме. В этом письме сообщалось, что необходимо оплатить ещё один чек, высылаемый на имя некоего мистера Крамана, на сумму 107000 фунтов с несколькими шиллингами. И это указание я выполнил в точности. На следующий же день я получаю ещё письмо из гостиницы «Плацца дель Плебисцито» в Неаполе, — я могу предоставить в ваше распоряжение все эти письма, — с уведомлением, что надлежит оплатить ещё третий чек некоему мистеру Реццио. Сумма — 112000 фунтов. Эта сумма почти исчерпывала кассовую наличность мистера Сторна. Деньги были выплачены, но я решил разобраться в этом деле.
— Чек при вас? — спросил Леон.
Толстяк протянул ему чековый бланк. Леон внимательно осмотрел его.
— Подделка?
— Исключена. Письмо также написано его почерком. Но меня смущают эти странные пометки на оборотной стороне чека.
Леон, лишь подойдя к окну, смог разглядеть у самого края бланка едва заметную карандашную строчку.
— Вы разрешите мне оставить этот чек у себя на пару дней?
— О, разумеется!
Леон ещё раз подверг чек внимательному осмотру. Он был выписан на Оттоманский Нефтяной Банк, частное предприятие Сторна.
— Что вы предполагаете?
— Не знаю, но меня всё время преследует мысль, что тут не обошлось без подлога. Но мне не хотелось бы, чтобы мистер Сторн узнал о моей… проверке. Я готов уплатить столько, сколько вы потребуете, но мне необходимо избавиться от этих странных предчувствий…
Когда гость ушёл, Леон заглянул к Манфреду.
— Здесь вполне вероятен самый гнусный подлог, — сказал Джордж. — Но если уж браться за это дело, начинать нужно с самого дебюта Сторна.
— Я того же мнения, — сказал Гонзалес…
Он вернулся около полуночи с целым ворохом сведений о Сторне.
— Лет двадцать назад он служил в Оттоманском Телеграфном Агентстве. Владеет восемью восточными языками. В Константинополе был своего рода знаменитостью. Это ни о чём не говорит, Джордж?
— Пока нет.
— Далее. Он якшается с придворной челядью, с теми палачами, что отправляли на виселицу своих политических противников. Нет никакого сомнения, что он завладел своей концессией только благодаря этим молодчикам.
— Какой концессией? — спросил Манфред.
— Нефтяными приисками. Когда же власть перешла к новому правительству, он и тогда оказался на поверхности. Его пяти товарищам повезло гораздо меньше: трое из них были заподозрены в правительственной измене и повешены.
— Снимок! — воскликнул Манфред. — А остальные двое?
— А двое, будучи итальянцами, были сосланы на пожизненную каторгу.
— Стало быть, когда Сторн вернулся в Лондон…
— Он являлся единственным собственником концессии, которую он продал с чистой прибылью в три миллиона фунтов!
На следующее утро Леон покинул дом раньше обычного. В десять часов он уже стоял у парадной двери Бёрсон-хауза.
Несколько глуповатый на первый взгляд привратник посмотрел на него с подозрением, но был довольно предупредителен.
— Мистер Сторн в отъезде, сэр. Он вернётся не ранее, чем через две — три недели.
— Могу ли я видеть секретаря мистера Сторна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Леон минуту помолчал.
— Действительно, всё это несколько странно, но, как говорится, дело вкуса. Чем ещё я мог бы служить вам?
Гость смущённо попрощался и ушёл. Леон пересказал этот эпизод своим друзьям.
— Об этом Сторне я слышал, что он крайне бережлив, что в своём доме в Парковом переулке он держит очень немного слуг, платя им очень скудное жалованье, — сказал Манфред. — По происхождению он армянин. Разбогател на нефтяных приисках во время войны. А в болезненной страсти к изображениям турецких казней я не вижу ничего, достойного внимания.
— Учитывая его происхождение, — сказал Пойккерт, — это вполне естественно.
В самом начале апреля Гонзалес узнал из газет, что мистер Сторн намерен провести краткосрочный отпуск в Египте.
Интерес к особе Сторна был вполне оправдан: баснословное богатство, высокая образованность и прочные деловые связи открывали перед ним все двери.
Жил он в Парковом переулке, в Бёрсон-хаузе — небольшом, но красивом особняке, который он приобрел за фантастическую сумму у прежнего владельца, лорда Бёрсона. Большую часть своего времени он проводил либо там, либо в своей роскошной вилле в Суссексе. Возглавляемый им Трест Персидской и Восточной Нефтяной Промышленности помещался в огромном доме на Моргет-стрит, где его можно было застать ежедневно с десяти часов утра до трёх пополудни.
Большая часть акций этого треста находилась в руках Сторна. Ходили слухи, что он зарабатывает около четверти миллиона в год. Он был холостяком. Число близких друзей его было весьма ограничено.
Не прошло и месяца с того дня, когда мистер Гонзалес прочёл в газете заметку об отъезде Сторна в Египет, как к двери с блестящим треугольником подкатил огромный автомобиль, из которого вышел столь же огромный джентльмен…
Он долго разглагольствовал на отвлеченные темы, задавал ничего не значащие вопросы, пока Леон, окончательно потерявший терпение, не спросил его прямо о цели его визита.
— Что ж, — вздохнул толстяк, — я откроюсь вам. — Дело в том, что я — главный директор Треста Персидской и Восточной…
— Предприятие Сторна? — спросил Гонзалес, сразу оживившись.
— Именно так… мне бы, скорее всего, следовало обратиться к полиции, но один из моих приятелей посоветовал прежде обратиться к вам.
— Относительно мистера Сторна?
Джентльмен, оказавшийся мистером Юберзом Греем, кивком подтвердил это предположение.
— Видите ли, мистер Гонзалес, дело довольно-таки щекотливое…
— Он сейчас за границей? — перебил его Леон.
— Да. Он за границей, — сказал Грей с расстановкой. — Он уехал как-то странно… В день его отъезда в тресте должно было быть совещание, которое он сам же назначил, но в то самое утро я неожиданно получаю от него письмо, в котором он сообщил о своём внезапном отъезде, причём просил сохранить это в тайне. К сожалению, один из моих подчинённых поведал об этом какому-то репортёру и, таким образом…
— Дальше, — нетерпеливо сказал Леон.
— Неделю спустя мы получили от него из Рима письмо с приложенным к нему чеком на 83000 фунтов и сообщением, что чек этот надлежит оплатить немедленно, когда за ним явится господин, который действительно, не замедлил явиться на следующий день.
— Англичанин? — спросил Леон.
Мистер Грей покачал головой.
— Нет, он скорее смахивал на чужеземца: черноволосый, смуглый… Короче, деньги мы ему выплатили.
— Понятно, — бросил Леон.
— Спустя несколько дней мы получили ещё одно письмо от мистера Сторна, написанное в «Отель-де-Рюсси», в Риме. В этом письме сообщалось, что необходимо оплатить ещё один чек, высылаемый на имя некоего мистера Крамана, на сумму 107000 фунтов с несколькими шиллингами. И это указание я выполнил в точности. На следующий же день я получаю ещё письмо из гостиницы «Плацца дель Плебисцито» в Неаполе, — я могу предоставить в ваше распоряжение все эти письма, — с уведомлением, что надлежит оплатить ещё третий чек некоему мистеру Реццио. Сумма — 112000 фунтов. Эта сумма почти исчерпывала кассовую наличность мистера Сторна. Деньги были выплачены, но я решил разобраться в этом деле.
— Чек при вас? — спросил Леон.
Толстяк протянул ему чековый бланк. Леон внимательно осмотрел его.
— Подделка?
— Исключена. Письмо также написано его почерком. Но меня смущают эти странные пометки на оборотной стороне чека.
Леон, лишь подойдя к окну, смог разглядеть у самого края бланка едва заметную карандашную строчку.
— Вы разрешите мне оставить этот чек у себя на пару дней?
— О, разумеется!
Леон ещё раз подверг чек внимательному осмотру. Он был выписан на Оттоманский Нефтяной Банк, частное предприятие Сторна.
— Что вы предполагаете?
— Не знаю, но меня всё время преследует мысль, что тут не обошлось без подлога. Но мне не хотелось бы, чтобы мистер Сторн узнал о моей… проверке. Я готов уплатить столько, сколько вы потребуете, но мне необходимо избавиться от этих странных предчувствий…
Когда гость ушёл, Леон заглянул к Манфреду.
— Здесь вполне вероятен самый гнусный подлог, — сказал Джордж. — Но если уж браться за это дело, начинать нужно с самого дебюта Сторна.
— Я того же мнения, — сказал Гонзалес…
Он вернулся около полуночи с целым ворохом сведений о Сторне.
— Лет двадцать назад он служил в Оттоманском Телеграфном Агентстве. Владеет восемью восточными языками. В Константинополе был своего рода знаменитостью. Это ни о чём не говорит, Джордж?
— Пока нет.
— Далее. Он якшается с придворной челядью, с теми палачами, что отправляли на виселицу своих политических противников. Нет никакого сомнения, что он завладел своей концессией только благодаря этим молодчикам.
— Какой концессией? — спросил Манфред.
— Нефтяными приисками. Когда же власть перешла к новому правительству, он и тогда оказался на поверхности. Его пяти товарищам повезло гораздо меньше: трое из них были заподозрены в правительственной измене и повешены.
— Снимок! — воскликнул Манфред. — А остальные двое?
— А двое, будучи итальянцами, были сосланы на пожизненную каторгу.
— Стало быть, когда Сторн вернулся в Лондон…
— Он являлся единственным собственником концессии, которую он продал с чистой прибылью в три миллиона фунтов!
На следующее утро Леон покинул дом раньше обычного. В десять часов он уже стоял у парадной двери Бёрсон-хауза.
Несколько глуповатый на первый взгляд привратник посмотрел на него с подозрением, но был довольно предупредителен.
— Мистер Сторн в отъезде, сэр. Он вернётся не ранее, чем через две — три недели.
— Могу ли я видеть секретаря мистера Сторна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30