Да, Дружки страдают, но им нравится
страдать. Так же, как Плаксивому Козлу нравится восседать на могиле жены -
словно это удержит ее под землей - и хныкать о своих несчастьях. Он и ему
подобные не откажутся от своих наказаний ни за что на свете, буквально ни
за что! И стойко будут нести свой крест.
Она снова закатилась громким смехом. Я приподнялся, схватил ее за
плечи и притянул к себе, чтобы проверить, не пахнет ли от нее Отваром. Не
было и намека на его запах, из чего следовало, что к бутылке Козла она не
притрагивалась, зато стало ясно, как день, что у нее просто истерика.
Как привести охваченную истерикой женщину в нормальное состояние? Да
громко отшлепать ее по щекам. Но тут Алиса сама ударила меня. Да еще так
громко! Но результат был тот же - смеяться она перестала. Я схватился за
щеку.
- За что?
- За то, что вы попытались воспользоваться моей слабостью.
- Но я... я... - только и сумел я пробормотать.
- Держите свои руки при себе, - сердито сказала Алиса. - Не
принимайте ошибочно мое сочувствие за любовь. И не думайте, что мне, как и
этим любителям Отвара, все равно, с кем.
Я повернулся к ней спиной и закрыл глаза, стараясь утихомирить
нарастающее бешенство, но это мне плохо удавалось и, наконец, меня
прорвало. Я привстал и окликнул ее:
- Алиса!
Она тоже, должно быть, не спала и сразу подскочила.
- Что? В чем дело?
- Я забыл вам кое-что вернуть.
И влепил ей звонкую пощечину. Затем, даже не удосужившись
удостовериться, что удар произвел впечатление, спокойно лег и снова
повернулся к ней спиной. Добрую минуту, должен признаться, спина моя была
холодной, а все мышцы напряжены до предела в ожидании того, что ее ногти
вот-вот вопьются в мою голую кожу.
Однако ничего такого не произошло. Сначала наступила полная тишина, в
которой было слышно только ее дыхание. Затем, вместо ожидаемой яростной
атаки, пришла очередь сдавленных вздохов, сменившихся всхлипываниями,
которые, в свою очередь, перешли в громкое сопение, сопровождающееся
вытиранием слез.
Я терпел, сколько мог, но скоро не выдержал, приподнялся на локте и
произнес:
- Извините. Наверное, мне не стоило распускать руки. Только вы
все-таки выбросьте из головы, будто я пытался с вами заигрывать, зная,
насколько отвратителен вам. У меня тоже есть гордость. Да и страсть к вам,
знаете ли, совсем не вскружила мне голову. Кто вам сказал, что вы - Елена
Прекрасная или Клеопатра?
Вот так всегда. Всякий раз я пытаюсь все уладить, и всякий раз порчу
все окончательно. Она совсем взбесилась и выказала это тем, что встала и
пошла прочь. Я догнал ее только у кладбищенских ворот.
- Куда это вы вздумали идти?
- Туда, где Главная Улица города Онабак, штат Иллинойс, упирается в
реку, чтобы взять пробы Отвара и как можно быстрее доложить обо всем
генералу Льюису.
- Вы не имеете на это права. Вам положено оставаться со мной.
Она откинула назад свои великолепные волосы.
- В полученных мною инструкциях об этом ничего не говорится. Зато
говорится о том, что, если, по-моему мнению, ваше поведение поставит под
угрозу выполнение данного мне поручения, я имею право покинуть вас. Так
вот, я считаю, что сейчас имеет место именно такая ситуация. Вы несомненно
представляете опасность. Если не для моей миссии, то, по крайней мере, для
меня лично!
Я схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
- Вы ведете себя, как вздорная девчонка, а не как майор морской
пехоты США. Что это на вас нашло?
Она попыталась высвободиться, но это у нее не получилось. Я только
улыбнулся, но, когда она пустила в ход кулаки, мне стало не до смеха. Я
снова влепил ей оплеуху, потом, отражая яростные удары, уложил ее на бок,
перехватив обе руки за спиной. Все-таки хороший, пусть и не очень крупный
мужик в таких делах получше хорошей, пусть и крупной бабы.
- Ладно, - процедил я сквозь зубы. - Так все-таки что это с вами?
Она не отвечала, только неистово извивалась, хотя и понимала, что
высвободиться не сможет, а затем, обессилев, застонала.
- Это то же самое, что и со мною? - спросил я, ошеломленный внезапной
догадкой.
Она прекратила борьбу и едва слышно ответила:
- Да.
Я отпустил ее руки. Она перевернулась на спину, но подниматься не
стала.
- Вы хотите сказать, - произнес я медленно, все еще не в состоянии
поверить в это, - что влюблены в меня?
Она молча кивнула.
И тогда я склонился к прекрасному лицу распростертой передо мной
женщины, чтобы поцеловать ее с тем же долго не находившим выхода пылом, с
каким всего несколько минут назад обрушился на нее в желании усмирить.
- И все-таки, мне не верится, - признался я чуть позже. - Для меня,
разумеется, было вполне естественно влюбиться в вас, даже сознавая, что вы
меня ненавидите. Но вы... Почему? Почему вы меня полюбили? Или, если не
можете ответить на этот вопрос, объясните хотя бы, почему так издевались
надо мной?
- Вам не понравится то, что я скажу. Конечно, можно было бы наплести
всякий вздор, на который способен любой завалящий психолог: о том, что оба
мы - выпускники университета, люди, влюбленные в свою профессию и так
далее. Различия в мелочах, разумеется не в счет.
На самом деле вся беда заключалась для меня в том, что это произошло.
Я не хотела этого. И противилась, как могла - прибегла к старому принципу
Джеймса, только примененному, так сказать, с противоположным знаком. А
принцип этот таков: если что-то по душе, если страстно желаешь стать
чем-то, вот и будь им. Вот я и пыталась вести себя так, словно ненавижу
вас.
- Почему? - возмутился я.
Алиса отвернулась, но я взял ее за подбородок и повернул к себе.
- Ну, объясните же...
- Я чувствую себя довольно гадко из-за колкостей, которые позволяла в
адрес вашей лысины. На самом деле это не так уж сильно мне не нравится.
Скорее, даже наоборот - я буквально влюбилась в то, что вам казалось
физическими недостатками. Вот в чем загвоздка. Я проанализировала
случившееся и пришла к выводу, что страдаю комплексом Электры.
- Вы хотите сказать, - произнес я, все больше повышая голос, - что
полюбили меня за то, что я такой же лысый, как ваш отец, и старше вас, не
так ли?
- Ну, не совсем так... Я уговаривала себя преодолеть это чувство,
делала вид, что терпеть вас не могу, надеясь, что возненавижу...
Если бы я и так уже не лежал на земле, то непременно свалился бы с
ног. Алиса Льюис оказалась одним из тех продуктов современной эпохи,
которые настолько привыкли копаться в собственной психике или, как сейчас
стало модно говорить, была настолько закомплексована, что готова была
расценивать сам факт взаимной привязанности между ребенком и отцом как
признак того, что им обоим пора, сломя голову, бежать к психиатру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
страдать. Так же, как Плаксивому Козлу нравится восседать на могиле жены -
словно это удержит ее под землей - и хныкать о своих несчастьях. Он и ему
подобные не откажутся от своих наказаний ни за что на свете, буквально ни
за что! И стойко будут нести свой крест.
Она снова закатилась громким смехом. Я приподнялся, схватил ее за
плечи и притянул к себе, чтобы проверить, не пахнет ли от нее Отваром. Не
было и намека на его запах, из чего следовало, что к бутылке Козла она не
притрагивалась, зато стало ясно, как день, что у нее просто истерика.
Как привести охваченную истерикой женщину в нормальное состояние? Да
громко отшлепать ее по щекам. Но тут Алиса сама ударила меня. Да еще так
громко! Но результат был тот же - смеяться она перестала. Я схватился за
щеку.
- За что?
- За то, что вы попытались воспользоваться моей слабостью.
- Но я... я... - только и сумел я пробормотать.
- Держите свои руки при себе, - сердито сказала Алиса. - Не
принимайте ошибочно мое сочувствие за любовь. И не думайте, что мне, как и
этим любителям Отвара, все равно, с кем.
Я повернулся к ней спиной и закрыл глаза, стараясь утихомирить
нарастающее бешенство, но это мне плохо удавалось и, наконец, меня
прорвало. Я привстал и окликнул ее:
- Алиса!
Она тоже, должно быть, не спала и сразу подскочила.
- Что? В чем дело?
- Я забыл вам кое-что вернуть.
И влепил ей звонкую пощечину. Затем, даже не удосужившись
удостовериться, что удар произвел впечатление, спокойно лег и снова
повернулся к ней спиной. Добрую минуту, должен признаться, спина моя была
холодной, а все мышцы напряжены до предела в ожидании того, что ее ногти
вот-вот вопьются в мою голую кожу.
Однако ничего такого не произошло. Сначала наступила полная тишина, в
которой было слышно только ее дыхание. Затем, вместо ожидаемой яростной
атаки, пришла очередь сдавленных вздохов, сменившихся всхлипываниями,
которые, в свою очередь, перешли в громкое сопение, сопровождающееся
вытиранием слез.
Я терпел, сколько мог, но скоро не выдержал, приподнялся на локте и
произнес:
- Извините. Наверное, мне не стоило распускать руки. Только вы
все-таки выбросьте из головы, будто я пытался с вами заигрывать, зная,
насколько отвратителен вам. У меня тоже есть гордость. Да и страсть к вам,
знаете ли, совсем не вскружила мне голову. Кто вам сказал, что вы - Елена
Прекрасная или Клеопатра?
Вот так всегда. Всякий раз я пытаюсь все уладить, и всякий раз порчу
все окончательно. Она совсем взбесилась и выказала это тем, что встала и
пошла прочь. Я догнал ее только у кладбищенских ворот.
- Куда это вы вздумали идти?
- Туда, где Главная Улица города Онабак, штат Иллинойс, упирается в
реку, чтобы взять пробы Отвара и как можно быстрее доложить обо всем
генералу Льюису.
- Вы не имеете на это права. Вам положено оставаться со мной.
Она откинула назад свои великолепные волосы.
- В полученных мною инструкциях об этом ничего не говорится. Зато
говорится о том, что, если, по-моему мнению, ваше поведение поставит под
угрозу выполнение данного мне поручения, я имею право покинуть вас. Так
вот, я считаю, что сейчас имеет место именно такая ситуация. Вы несомненно
представляете опасность. Если не для моей миссии, то, по крайней мере, для
меня лично!
Я схватил ее за руку и повернул к себе лицом.
- Вы ведете себя, как вздорная девчонка, а не как майор морской
пехоты США. Что это на вас нашло?
Она попыталась высвободиться, но это у нее не получилось. Я только
улыбнулся, но, когда она пустила в ход кулаки, мне стало не до смеха. Я
снова влепил ей оплеуху, потом, отражая яростные удары, уложил ее на бок,
перехватив обе руки за спиной. Все-таки хороший, пусть и не очень крупный
мужик в таких делах получше хорошей, пусть и крупной бабы.
- Ладно, - процедил я сквозь зубы. - Так все-таки что это с вами?
Она не отвечала, только неистово извивалась, хотя и понимала, что
высвободиться не сможет, а затем, обессилев, застонала.
- Это то же самое, что и со мною? - спросил я, ошеломленный внезапной
догадкой.
Она прекратила борьбу и едва слышно ответила:
- Да.
Я отпустил ее руки. Она перевернулась на спину, но подниматься не
стала.
- Вы хотите сказать, - произнес я медленно, все еще не в состоянии
поверить в это, - что влюблены в меня?
Она молча кивнула.
И тогда я склонился к прекрасному лицу распростертой передо мной
женщины, чтобы поцеловать ее с тем же долго не находившим выхода пылом, с
каким всего несколько минут назад обрушился на нее в желании усмирить.
- И все-таки, мне не верится, - признался я чуть позже. - Для меня,
разумеется, было вполне естественно влюбиться в вас, даже сознавая, что вы
меня ненавидите. Но вы... Почему? Почему вы меня полюбили? Или, если не
можете ответить на этот вопрос, объясните хотя бы, почему так издевались
надо мной?
- Вам не понравится то, что я скажу. Конечно, можно было бы наплести
всякий вздор, на который способен любой завалящий психолог: о том, что оба
мы - выпускники университета, люди, влюбленные в свою профессию и так
далее. Различия в мелочах, разумеется не в счет.
На самом деле вся беда заключалась для меня в том, что это произошло.
Я не хотела этого. И противилась, как могла - прибегла к старому принципу
Джеймса, только примененному, так сказать, с противоположным знаком. А
принцип этот таков: если что-то по душе, если страстно желаешь стать
чем-то, вот и будь им. Вот я и пыталась вести себя так, словно ненавижу
вас.
- Почему? - возмутился я.
Алиса отвернулась, но я взял ее за подбородок и повернул к себе.
- Ну, объясните же...
- Я чувствую себя довольно гадко из-за колкостей, которые позволяла в
адрес вашей лысины. На самом деле это не так уж сильно мне не нравится.
Скорее, даже наоборот - я буквально влюбилась в то, что вам казалось
физическими недостатками. Вот в чем загвоздка. Я проанализировала
случившееся и пришла к выводу, что страдаю комплексом Электры.
- Вы хотите сказать, - произнес я, все больше повышая голос, - что
полюбили меня за то, что я такой же лысый, как ваш отец, и старше вас, не
так ли?
- Ну, не совсем так... Я уговаривала себя преодолеть это чувство,
делала вид, что терпеть вас не могу, надеясь, что возненавижу...
Если бы я и так уже не лежал на земле, то непременно свалился бы с
ног. Алиса Льюис оказалась одним из тех продуктов современной эпохи,
которые настолько привыкли копаться в собственной психике или, как сейчас
стало модно говорить, была настолько закомплексована, что готова была
расценивать сам факт взаимной привязанности между ребенком и отцом как
признак того, что им обоим пора, сломя голову, бежать к психиатру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23