Надо бы мне получше познакомиться с местоположением наших экспонатов. Ну, вы, наверное, устали меня слушать и хотите взглянуть на аттракционы. Напоминаю, что я представляю свои магические опыты в шатре напротив.
Болезненно морщась, старик медленно слез с платформы и пробрался сквозь толпу к своему шатру. Несколько человек последовали за ним. Мисс Агнес Бедсонг стояла в нерешительности. Краем глаза она заметила старика-китайца, спешившего куда-то с чайником в руке и трубкой опиума во рту. Она остановила его.
– Доктор Лао?
– Да, леди.
– В каком шатре Пан?
– В нашем цирке нет Пана, леди. Вероятно, вы приняли за него сатира, который правил одной из повозок сегодня утром. Он находится вот в том шатре. Вход – десять центов. Если вы хотите увидеть его, то можете заплатить мне здесь и идти прямо туда. К сожалению, у нас маловато билетеров.
Мисс Бедсонг отдала китайцу две никелированные монетки и, продолжая уверять себя, что она спокойная интеллигентная девушка, вошла в шатер.
Сатир, развалясь, лежал на подстилке из виноградной лозы. Его реденькая бородка была спутана и залита вином. На копытах засох навоз, худые, шишковатые загорелые руки заляпаны грязью, ногти на пальцах давно, а может, и никогда не стрижены. Лысую макушку окаймляли седеющие, вьющиеся волосы. Над заостренными ушами торчали маленькие козлиные рожки. Густая козлиная шерсть покрывала ноги. Сатир был худ, ребра так и выпирали наружу.
Он ухмыльнулся, увидев мисс Агнес, взял свирель и заиграл. Тонкие, пронзительные звуки разорвали душную тишину полутемного шатра. Сатир поднялся и начал пританцовывать. Короткий козлиный хвост раскачивался в такт музыке, копыта глухо отбивали ритм на земляном полу. Козлиный запах усилился и загустел.
Мисс Агнес стояла посреди шатра, уверяя себя, что она спокойная интеллигентная девушка. Сатир скакал вокруг нее, неистово тряся головой, крутя бедрами и размахивая локтями. Его свирель пела все пронзительнее. Вдруг полог шатра опустился. Агнес оглянулась в поисках пути к отступлению, но его не было – прыжки разгулявшегося сатира не давали ей сдвинуться с места. Назойливые звуки свирели отдавались в ее ушах звоном множества крохотных колокольчиков; они порождали возбуждение, заставившее ее вдруг вздрогнуть. Кровь застучала у нее в висках, и мисс Агнес Бедсонг, преподавательница английского в школе, задрожала, как дрожали греческие нимфы двадцать веков тому назад, когда этот сатир танцевал и играл для них. Она задрожала и взглянула на него… А свирель сатира все пела и пела.
Теперь он кружился совсем близко, задевая локтями ее обнаженные нежные руки и касаясь косматыми бедрами ее платья. Позади его рогов набухли и открылись маленькие мешочки, и, источая сильный мускусный запах, выступила вязкая маслянистая жидкость – прелюдия возбуждения. Он наступил ей копытом на ногу; боль пронзила Агнес, на глазах выступили слезы. Он ущипнул ее за бедро, ей было больно, но она почувствовала, что эта боль сродни страсти. Исходивший от сатира запах сводил ее с ума. Шатер наполнился густым ароматом мускуса. Она почувствовала, как покрывается испариной, как струйки пота сбегают по ее спине и намокает корсаж. Она знала, что ее ноги блестят от пота. Сатир вился вокруг, его костлявая грудь ходила ходуном. Вдруг он наклонился, отшвырнул флейту в дальний угол шатра, выпрямился и обнял ее. Он кусал ее плечи, ногти его глубоко впились в ее бедра. Слюна на его губах смешалась с испариной вокруг ее рта, и она почувствовала, что уступает, падает, теряет сознание, и мир вращается все медленнее и медленнее, желание ослабевает и начинается новая, неведомая прежде жизнь.
Полог шатра приподнялся, и вошел доктор Лао.
– Сатир, – начал он, – пожалуй, самая очаровательная фигура древнегреческой политеистической мифологии. Сочетание форм мужчины и козла предполагает плодовитость, поскольку мужчины и козлы – животные, отличающиеся своим сладострастием. Для греков сатиры были символом похоти, лесными божествами, полубогами. Ну действительно, овраги и заросли и сегодня являются излюбленным местом для свиданий любовников, желающих избежать посторонних глаз.
Мы поймали этого сатира в окрестностях города Ту-Йенг в Северном Китае, неподалеку от Великой Стены. Мы поймали его сетью у небольшого водопада, сетью, которую мы расставили на химеру. Позднее выяснилось, что поймать химеру сетью просто невозможно по той простой причине, что огнедышащая химера сжигает сети. Но подробнее об этом позже.
Сатиры не плотоядны, как человек, а травоядны, как козел. Этого сатира мы кормим орехами, ягодами и травой. Еще он ест салат и капусту, но отказывается от лука и чеснока. Он не пьет ничего, кроме вина.
Вы, наверное, заметили золотое колечко у него в носу. Оно было у него, когда мы его поймали, но откуда оно взялось, я не знаю.
Обратите внимание, это очень пожилой сатир. Я не сомневаюсь, что он – один из подлинных сатиров древней Эллады. Разумеется, будучи полубогами, сатиры живут долго-долго. Я думаю, возраст этого сатира почти две тысячи триста лет, а мой коллега Аполлониус склонен считать, что он еще старше. Если бы он мог говорить, то рассказал бы немало любопытного. Например, о том, как вторжение враждебного Христианского Бога заставило его и его родственников покинуть холмы Эллады и искать прибежища в дальних, неведомых землях. О том, как некоторые его родственники отправились на север Европы и сменили обличье, как Адонис стал Бальдуром. Цирцея – одной из Лорелей 2, а Лары – хранители домашнего очага превратились в часы с кукушкой и каминные статуэтки. Да, он многое мог бы рассказать.
Но наиболее интересной частью повествования нашего сатира было бы описание его путешествия в Китай, его изумления перед пагодой и молельными колесами, его отвращения к горячим китайским винам со специями и жалости к забинтованным ножкам китайских девушек, которые не могли танцевать под его музыку. Эх, несчастный, потерянный полубог.
Я полагаю, сатиры появились в древние времена, когда мужчины долгое время жили со своими стадами среди холмов. Помимо всего прочего, чтобы развлечь себя и потешить стадо, пастухи играли на свирелях – точно таких, как у нашего сатира. И, несомненно, сидя по ночам у костров, пастухи мечтали о любви. Мужчины всегда мечтают о любви, особенно одинокие. Мечты эти были так сильны, что даже на своих животных пастухи начинали смотреть по-другому. И в волшебстве лунного света коза превращалась в очаровательную девушку… Затем, когда наступало время ягнения, на свет появлялись странные крохотные создания. На голове у них были рожки, на ногах копытца, но в остальном они походили на людей. Повзрослев, они начинали презирать коз и овец, среди которых жили, дичиться людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Болезненно морщась, старик медленно слез с платформы и пробрался сквозь толпу к своему шатру. Несколько человек последовали за ним. Мисс Агнес Бедсонг стояла в нерешительности. Краем глаза она заметила старика-китайца, спешившего куда-то с чайником в руке и трубкой опиума во рту. Она остановила его.
– Доктор Лао?
– Да, леди.
– В каком шатре Пан?
– В нашем цирке нет Пана, леди. Вероятно, вы приняли за него сатира, который правил одной из повозок сегодня утром. Он находится вот в том шатре. Вход – десять центов. Если вы хотите увидеть его, то можете заплатить мне здесь и идти прямо туда. К сожалению, у нас маловато билетеров.
Мисс Бедсонг отдала китайцу две никелированные монетки и, продолжая уверять себя, что она спокойная интеллигентная девушка, вошла в шатер.
Сатир, развалясь, лежал на подстилке из виноградной лозы. Его реденькая бородка была спутана и залита вином. На копытах засох навоз, худые, шишковатые загорелые руки заляпаны грязью, ногти на пальцах давно, а может, и никогда не стрижены. Лысую макушку окаймляли седеющие, вьющиеся волосы. Над заостренными ушами торчали маленькие козлиные рожки. Густая козлиная шерсть покрывала ноги. Сатир был худ, ребра так и выпирали наружу.
Он ухмыльнулся, увидев мисс Агнес, взял свирель и заиграл. Тонкие, пронзительные звуки разорвали душную тишину полутемного шатра. Сатир поднялся и начал пританцовывать. Короткий козлиный хвост раскачивался в такт музыке, копыта глухо отбивали ритм на земляном полу. Козлиный запах усилился и загустел.
Мисс Агнес стояла посреди шатра, уверяя себя, что она спокойная интеллигентная девушка. Сатир скакал вокруг нее, неистово тряся головой, крутя бедрами и размахивая локтями. Его свирель пела все пронзительнее. Вдруг полог шатра опустился. Агнес оглянулась в поисках пути к отступлению, но его не было – прыжки разгулявшегося сатира не давали ей сдвинуться с места. Назойливые звуки свирели отдавались в ее ушах звоном множества крохотных колокольчиков; они порождали возбуждение, заставившее ее вдруг вздрогнуть. Кровь застучала у нее в висках, и мисс Агнес Бедсонг, преподавательница английского в школе, задрожала, как дрожали греческие нимфы двадцать веков тому назад, когда этот сатир танцевал и играл для них. Она задрожала и взглянула на него… А свирель сатира все пела и пела.
Теперь он кружился совсем близко, задевая локтями ее обнаженные нежные руки и касаясь косматыми бедрами ее платья. Позади его рогов набухли и открылись маленькие мешочки, и, источая сильный мускусный запах, выступила вязкая маслянистая жидкость – прелюдия возбуждения. Он наступил ей копытом на ногу; боль пронзила Агнес, на глазах выступили слезы. Он ущипнул ее за бедро, ей было больно, но она почувствовала, что эта боль сродни страсти. Исходивший от сатира запах сводил ее с ума. Шатер наполнился густым ароматом мускуса. Она почувствовала, как покрывается испариной, как струйки пота сбегают по ее спине и намокает корсаж. Она знала, что ее ноги блестят от пота. Сатир вился вокруг, его костлявая грудь ходила ходуном. Вдруг он наклонился, отшвырнул флейту в дальний угол шатра, выпрямился и обнял ее. Он кусал ее плечи, ногти его глубоко впились в ее бедра. Слюна на его губах смешалась с испариной вокруг ее рта, и она почувствовала, что уступает, падает, теряет сознание, и мир вращается все медленнее и медленнее, желание ослабевает и начинается новая, неведомая прежде жизнь.
Полог шатра приподнялся, и вошел доктор Лао.
– Сатир, – начал он, – пожалуй, самая очаровательная фигура древнегреческой политеистической мифологии. Сочетание форм мужчины и козла предполагает плодовитость, поскольку мужчины и козлы – животные, отличающиеся своим сладострастием. Для греков сатиры были символом похоти, лесными божествами, полубогами. Ну действительно, овраги и заросли и сегодня являются излюбленным местом для свиданий любовников, желающих избежать посторонних глаз.
Мы поймали этого сатира в окрестностях города Ту-Йенг в Северном Китае, неподалеку от Великой Стены. Мы поймали его сетью у небольшого водопада, сетью, которую мы расставили на химеру. Позднее выяснилось, что поймать химеру сетью просто невозможно по той простой причине, что огнедышащая химера сжигает сети. Но подробнее об этом позже.
Сатиры не плотоядны, как человек, а травоядны, как козел. Этого сатира мы кормим орехами, ягодами и травой. Еще он ест салат и капусту, но отказывается от лука и чеснока. Он не пьет ничего, кроме вина.
Вы, наверное, заметили золотое колечко у него в носу. Оно было у него, когда мы его поймали, но откуда оно взялось, я не знаю.
Обратите внимание, это очень пожилой сатир. Я не сомневаюсь, что он – один из подлинных сатиров древней Эллады. Разумеется, будучи полубогами, сатиры живут долго-долго. Я думаю, возраст этого сатира почти две тысячи триста лет, а мой коллега Аполлониус склонен считать, что он еще старше. Если бы он мог говорить, то рассказал бы немало любопытного. Например, о том, как вторжение враждебного Христианского Бога заставило его и его родственников покинуть холмы Эллады и искать прибежища в дальних, неведомых землях. О том, как некоторые его родственники отправились на север Европы и сменили обличье, как Адонис стал Бальдуром. Цирцея – одной из Лорелей 2, а Лары – хранители домашнего очага превратились в часы с кукушкой и каминные статуэтки. Да, он многое мог бы рассказать.
Но наиболее интересной частью повествования нашего сатира было бы описание его путешествия в Китай, его изумления перед пагодой и молельными колесами, его отвращения к горячим китайским винам со специями и жалости к забинтованным ножкам китайских девушек, которые не могли танцевать под его музыку. Эх, несчастный, потерянный полубог.
Я полагаю, сатиры появились в древние времена, когда мужчины долгое время жили со своими стадами среди холмов. Помимо всего прочего, чтобы развлечь себя и потешить стадо, пастухи играли на свирелях – точно таких, как у нашего сатира. И, несомненно, сидя по ночам у костров, пастухи мечтали о любви. Мужчины всегда мечтают о любви, особенно одинокие. Мечты эти были так сильны, что даже на своих животных пастухи начинали смотреть по-другому. И в волшебстве лунного света коза превращалась в очаровательную девушку… Затем, когда наступало время ягнения, на свет появлялись странные крохотные создания. На голове у них были рожки, на ногах копытца, но в остальном они походили на людей. Повзрослев, они начинали презирать коз и овец, среди которых жили, дичиться людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28