Забавный
человечек. Только я всегда представлял себе торговцев алмазами несколько
иначе.
Сержант Данквертс радостно хихикнул.
- Сэр, - сказал он, - если Сэй торгует бриллиантами, то я готов
съесть свою шляпу.
- Почему вы так говорите?
- Все очень просто, - улыбнулся сержант Данквертс. - Когда я
перечислял пропавшие камни, я назвал "Желтый премьер" и два "Кейп-юниона".
- Ну и что?
- Дело в том, сэр, что таких камней в природе просто не существует.
5. "ЖЕЛТЫЕ ЛИСТЬЯ"
Направляясь по длинному пустому коридору к номеру 350, Бонд
чувствовал, что лифтер следит за ним. Это Бонда не удивило. Он знал, что
на долю этой гостиницы приходится больше мелких преступлений, чем
какой-либо другой в Лондоне. Вэлланс однажды продемонстрировал ему
криминогенную карту Лондона и показал на целый лес флажков,
расположившихся вокруг "Трафальгарского дворца".
- Эта точка на карте очень раздражает тех, кто составляет такие
карты, - сказал он. - Каждый месяц сюда втыкается столько булавок, что им
приходится наклеивать сверху новый листок бумаги, чтобы было куда
вкалывать флажки в следующий раз.
Приближаясь к концу коридора, Бонд услышал, как где-то рядом рояль
наигрывал довольно грустную мелодию. У двери в номер 350-й он понял, что
музыка раздается оттуда. Он даже узнал мелодию - "Желтые листья". Он
постучал.
- Входи, - портье, видимо, позвонил в номер, и его там ждали.
Бонд вошел в небольшую прихожую и закрыл за собой дверь.
- Запри, - сказал голос, раздавшийся из спальни.
Бонд сделал как ему велели и прошел на середину комнаты, пока не
оказался напротив открытой двери в спальню. Когда он шел мимо портативного
проигрывателя, пианист на пластинке начал играть.
Полуобнаженная, она сидела перед туалетным столиком лицом к спинке
стула, глядя в трехстворчатое зеркало и положив подбородок на скрещенные
руки. Вся ее поза была расслабленной и как бы небрежной. Узенькая черная
полоска лифчика на спине и черные кружевные трусики не могли оставить
Бонда равнодушным.
Девушка закончила изучение собственного отражения в зеркале и
принялась спокойно разглядывать Бонда.
- Так это ты новый помощник, - сказала она хрипловатым голосом, не
терпящим возражений. - Садись и послушай музыку. Эта пластинка - лучше
всех.
Ситуация начала забавлять Бонда. Он послушно направился к стоявшему
рядом глубокому креслу, подвинул его так, чтобы видеть девушку через
дверной проем, и сел.
- Не возражаешь, если я закурю? - спросил он, вынимая из портсигара
сигарету.
- Пожалуйста, если тебе больше нравится именно такой вид
самоубийства.
Мисс Кейс возобновила молчаливое изучение своего лица в зеркале, а
пианист на пластинке приступил к "J`attendrai". Это была последняя вещь, и
проигрыватель замолк.
Не обращая на Бонда ни малейшего внимания, девушка, поигрывая
бедрами, встала и потянулась. Она слегка повернула голову, и грива
золотистых волос тяжело упала на плечи.
- Если нравится - переверни, - сказал она безразличным тоном. - Я
буду через пару минут. - И она исчезла из поля зрения.
Бонд подошел к проигрывателю и взял пластинку в руки. Это был концерт
Джорджа Фейера в сопровождении ритмсекции. Бонд запомнил индекс пластинки
- Vox 500. Он посмотрел, какие вещи есть на обороте, и, пропустив "La Vie
en Rose", с которой у него были связаны определенные воспоминания,
поставил "Avrill au Portugal".
Прежде чем отойти от проигрывателя, он вытащил из-под него подставку
и поднес ее к стоявшей на письменном столе лампе. Повертев ее при свете
лампы, он обнаружил, что никаких следов на ней не было. Бонд пожал
плечами, положил ее на место и вернулся в свое кресло.
Ему подумалось, что эта музыка гармонирует с девушкой. Казалось, что
все мелодии написаны специально для нее. Не удивительно, что это ее
любимая пластинка. В ней была та же бесстыдная чувственность, манерность и
пикантность, что и в глазах девушки, когда она изучала его отражение в
зеркале.
Бонд не пытался заранее представить себе, как должна выглядеть некая
мисс Кейс, которой поручено следить за ним на всем пути в Америку. Он
считал само собой разумеющимся, что это будет уголовного вида потрепанная
бабенка с рыбьими глазами - жесткая угрюмая женщина, уже знающая
"маршрут", чье тело больше не могло заинтересовать бандитов, на которых
она работала. У этой девушки, хотя она и была, безусловно, тертым калачом,
кожа дышала свежестью, какой бы ни была история ее тела.
Как же ее зовут? Бонд вновь поднялся и подошел к проигрывателю. На
прикрепленной к ручке бирке компании "Пан-ам" было написано: "Мисс Т.
Кейс". Т.? Бонд вернулся в кресло. Тереза? Тэсс? Труди? Тилли? Вроде бы ни
одно из имен не подходило. И уж, конечно, не Трикси, Тони или Томми.
Он все еще размышлял над этой сложной проблемой, когда она бесшумно
вышла из спальни и остановилась, опершись локтем о дверной косяк и
подперев голову ладонью. Она задумчиво смотрела на Бонда.
Бонд неторопливо поднялся и посмотрел на нее.
Если не считать шляпки, маленькой и черной, которую она держала в
свободной руке, мисс Кейс было готова к выходу. На ней был шикарный
черный, сшитый на заказ костюм, оливкового цвета блузка, застегнутая до
горла, золотистые чулки и черные, на вид - очень дорогие, туфли
крокодиловой кожи с квадратными носками. На левой руке - элегантные
золотые часики на черном ремешке, на правой - массивный золотой браслет.
Средний палец правой руки украшало кольцо с сияющим продолговатым
бриллиантом, а в ушах - золотые серьги с плоскими жемчужинами.
Она была очень красива. Вызывающе красива. Весь ее вид кричал: идите
вы все к черту! Невольно думалось, что красота ее - вещь в себе, и что ей
совершенно наплевать, что могут подумать о ней мужчины. Брови над большими
насмешливыми серыми глазами были иронично приподняты и, казалось,
говорили: "Конечно, приятель, подойти, попробуй. Но горе тебе, если ты не
супермен".
Сами глаза были какими-то переливчатыми. Если подвески люстры
переливчаты, сама люстра при изменении света меняет цвет. Так и глаза этой
девушки меняли свой цвет от светло-серого до сочного серо-голубого.
На ее слегка загорелом лице не было никакой косметики, кроме бордовой
помады на сочных мягких и чувственных губах, что придавало рту все черты
"греховности". Но, подумал Бонд, это не закоренелая греховность, если
судить по уверенному взгляду, властному и напряженному.
Этот взгляд был сейчас направлен как бы сквозь него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
человечек. Только я всегда представлял себе торговцев алмазами несколько
иначе.
Сержант Данквертс радостно хихикнул.
- Сэр, - сказал он, - если Сэй торгует бриллиантами, то я готов
съесть свою шляпу.
- Почему вы так говорите?
- Все очень просто, - улыбнулся сержант Данквертс. - Когда я
перечислял пропавшие камни, я назвал "Желтый премьер" и два "Кейп-юниона".
- Ну и что?
- Дело в том, сэр, что таких камней в природе просто не существует.
5. "ЖЕЛТЫЕ ЛИСТЬЯ"
Направляясь по длинному пустому коридору к номеру 350, Бонд
чувствовал, что лифтер следит за ним. Это Бонда не удивило. Он знал, что
на долю этой гостиницы приходится больше мелких преступлений, чем
какой-либо другой в Лондоне. Вэлланс однажды продемонстрировал ему
криминогенную карту Лондона и показал на целый лес флажков,
расположившихся вокруг "Трафальгарского дворца".
- Эта точка на карте очень раздражает тех, кто составляет такие
карты, - сказал он. - Каждый месяц сюда втыкается столько булавок, что им
приходится наклеивать сверху новый листок бумаги, чтобы было куда
вкалывать флажки в следующий раз.
Приближаясь к концу коридора, Бонд услышал, как где-то рядом рояль
наигрывал довольно грустную мелодию. У двери в номер 350-й он понял, что
музыка раздается оттуда. Он даже узнал мелодию - "Желтые листья". Он
постучал.
- Входи, - портье, видимо, позвонил в номер, и его там ждали.
Бонд вошел в небольшую прихожую и закрыл за собой дверь.
- Запри, - сказал голос, раздавшийся из спальни.
Бонд сделал как ему велели и прошел на середину комнаты, пока не
оказался напротив открытой двери в спальню. Когда он шел мимо портативного
проигрывателя, пианист на пластинке начал играть.
Полуобнаженная, она сидела перед туалетным столиком лицом к спинке
стула, глядя в трехстворчатое зеркало и положив подбородок на скрещенные
руки. Вся ее поза была расслабленной и как бы небрежной. Узенькая черная
полоска лифчика на спине и черные кружевные трусики не могли оставить
Бонда равнодушным.
Девушка закончила изучение собственного отражения в зеркале и
принялась спокойно разглядывать Бонда.
- Так это ты новый помощник, - сказала она хрипловатым голосом, не
терпящим возражений. - Садись и послушай музыку. Эта пластинка - лучше
всех.
Ситуация начала забавлять Бонда. Он послушно направился к стоявшему
рядом глубокому креслу, подвинул его так, чтобы видеть девушку через
дверной проем, и сел.
- Не возражаешь, если я закурю? - спросил он, вынимая из портсигара
сигарету.
- Пожалуйста, если тебе больше нравится именно такой вид
самоубийства.
Мисс Кейс возобновила молчаливое изучение своего лица в зеркале, а
пианист на пластинке приступил к "J`attendrai". Это была последняя вещь, и
проигрыватель замолк.
Не обращая на Бонда ни малейшего внимания, девушка, поигрывая
бедрами, встала и потянулась. Она слегка повернула голову, и грива
золотистых волос тяжело упала на плечи.
- Если нравится - переверни, - сказал она безразличным тоном. - Я
буду через пару минут. - И она исчезла из поля зрения.
Бонд подошел к проигрывателю и взял пластинку в руки. Это был концерт
Джорджа Фейера в сопровождении ритмсекции. Бонд запомнил индекс пластинки
- Vox 500. Он посмотрел, какие вещи есть на обороте, и, пропустив "La Vie
en Rose", с которой у него были связаны определенные воспоминания,
поставил "Avrill au Portugal".
Прежде чем отойти от проигрывателя, он вытащил из-под него подставку
и поднес ее к стоявшей на письменном столе лампе. Повертев ее при свете
лампы, он обнаружил, что никаких следов на ней не было. Бонд пожал
плечами, положил ее на место и вернулся в свое кресло.
Ему подумалось, что эта музыка гармонирует с девушкой. Казалось, что
все мелодии написаны специально для нее. Не удивительно, что это ее
любимая пластинка. В ней была та же бесстыдная чувственность, манерность и
пикантность, что и в глазах девушки, когда она изучала его отражение в
зеркале.
Бонд не пытался заранее представить себе, как должна выглядеть некая
мисс Кейс, которой поручено следить за ним на всем пути в Америку. Он
считал само собой разумеющимся, что это будет уголовного вида потрепанная
бабенка с рыбьими глазами - жесткая угрюмая женщина, уже знающая
"маршрут", чье тело больше не могло заинтересовать бандитов, на которых
она работала. У этой девушки, хотя она и была, безусловно, тертым калачом,
кожа дышала свежестью, какой бы ни была история ее тела.
Как же ее зовут? Бонд вновь поднялся и подошел к проигрывателю. На
прикрепленной к ручке бирке компании "Пан-ам" было написано: "Мисс Т.
Кейс". Т.? Бонд вернулся в кресло. Тереза? Тэсс? Труди? Тилли? Вроде бы ни
одно из имен не подходило. И уж, конечно, не Трикси, Тони или Томми.
Он все еще размышлял над этой сложной проблемой, когда она бесшумно
вышла из спальни и остановилась, опершись локтем о дверной косяк и
подперев голову ладонью. Она задумчиво смотрела на Бонда.
Бонд неторопливо поднялся и посмотрел на нее.
Если не считать шляпки, маленькой и черной, которую она держала в
свободной руке, мисс Кейс было готова к выходу. На ней был шикарный
черный, сшитый на заказ костюм, оливкового цвета блузка, застегнутая до
горла, золотистые чулки и черные, на вид - очень дорогие, туфли
крокодиловой кожи с квадратными носками. На левой руке - элегантные
золотые часики на черном ремешке, на правой - массивный золотой браслет.
Средний палец правой руки украшало кольцо с сияющим продолговатым
бриллиантом, а в ушах - золотые серьги с плоскими жемчужинами.
Она была очень красива. Вызывающе красива. Весь ее вид кричал: идите
вы все к черту! Невольно думалось, что красота ее - вещь в себе, и что ей
совершенно наплевать, что могут подумать о ней мужчины. Брови над большими
насмешливыми серыми глазами были иронично приподняты и, казалось,
говорили: "Конечно, приятель, подойти, попробуй. Но горе тебе, если ты не
супермен".
Сами глаза были какими-то переливчатыми. Если подвески люстры
переливчаты, сама люстра при изменении света меняет цвет. Так и глаза этой
девушки меняли свой цвет от светло-серого до сочного серо-голубого.
На ее слегка загорелом лице не было никакой косметики, кроме бордовой
помады на сочных мягких и чувственных губах, что придавало рту все черты
"греховности". Но, подумал Бонд, это не закоренелая греховность, если
судить по уверенному взгляду, властному и напряженному.
Этот взгляд был сейчас направлен как бы сквозь него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60