Мои возражения были отклонены, и почти год я вынужден был заниматься в разных точках земного шара обычной детективной работой, которая заключалась в проверке любых незначительных слухов, любых возможных версий и ни к чему не привела. Я не обнаружил никаких следов этого человека или возрожденного СПЕКТРа, если он вообще существует.
(3) Мои многочисленные просьбы освободить меня от этой утомительной и бесплодной работы, даже когда я обращался к Вам лично, были либо проигнорированы, либо, иногда, даже не выслушаны, мои частые уведомления, выдержанные в критическом духе (тоже неплохое выражение), о том, что Блофелд мертв, расценивались, мягко говоря, недостаточно вежливо. (Ловко! Может, даже слишком ловко!)
(4) Упомянутые выше неблагоприятные обстоятельства достигли своего апогея, когда я выполнял секретное задание (см. Дело R'S РХ 437/007) в Палермо, охотясь за неким невероятно вероломным зайчиком. Животное это приняло облик некоего Блоэнфелдера, весьма респектабельного немца, занимающегося виноградарством — в частности прививками мозельского и сицилийского сортов, дабы увеличить содержание сахара в последнем, который, между прочим, да будет Вам известно (здесь, пожалуй, без соответствующей редакции не обойтись!), может прокисать. Расследование деятельности указанного субъекта обратило на меня внимание мафии, и миссия моя на Сицилии закончилась, мягко выражаясь, бесславно.
(5) Сэр, обращая Ваше внимание на вышеизложенное и в особенности на факт продолжительного использования моих возможностей не по назначению — пусть возможности эти скромны, хотя прежде они позволяли выполнять трудные, а для меня и более интересные задания, связанные с деятельностью отдела 00, я нижайше прошу принять мою отставку.
Примите уверения в моем почтении, 007".
Конечно, размышлял Бонд, пока плавно вписывал длинные корпус своей машины в крутой поворот, ему придется переписать большую часть письма. Некоторые места слишком напыщенны, в двух-трех предложениях надо будет избавиться от сарказма и несколько смягчить тон. Но это было главное из того, что он продиктует своей секретарше, когда послезавтра вернется в офис. А если она разревется, ну и черт с ней! Он так хотел. Ей-богу, хотел. Он был сыт по горло погоней за тенью Блофелда, и уже в зубах у него навяз этот СПЕКТР. Организация была разгромлена, и даже человек такого ума, как Блофелд, если, конечно, предположить невозможное и считать, что он жив, никогда не сможет возродить дело, поставив опять на колеса машину такого класса.
Произошло это как раз на том участке дороги длиною в десять миль, что проходит через лес. Усиленно сигналя, так что могли лопнуть барабанные перепонки, мимо него промчалась низкая двухместная белого цвета «Ланция фламиниа загато спайдер» с опущенным верхом. «Ланция», резко подрезав его, проскочила у самого капота и исчезла на бешеной скорости; призывный звук ее двойной выхлопной трубы эхом откликнулся среди деревьев. За рулем сидела девушка в ярко-малиновом шарфике на голове, шарфик развевался на ветру, стелился изящной красноватой змейкой.
Если и было что-то в жизни Бонда, что могло вывести его из равновесия, не считая «забав» с применением оружия, так это ситуация, когда тебя на большой скорости обгоняет хорошенькая девчушка, а по опыту он знал, что девчушки, носящиеся с такой скоростью, всегда чертовски милы — мимо не пройдешь. Стремительный ураган, только что унесшийся прочь, отключил мозг, сразу вышиб все мысли; заставил перейти на ручное управление. Растянув губы в улыбке, он до конца прижал к полу педаль газа, заложил крутой вираж и помчался вслед за ней.
На спидометре 100, 110, 115, а он все еще не поравнялся с ней. Бонд нажал красную кнопку на приборной доске. Раздался тонкий пронзительный звук двигателя, больно резанувший слух, и «Бентли» рванулся вперед. 120, 125! Теперь он нагонял ее. 50 ярдов, 40, 30! Он уже видел в зеркале заднего обзора ее глаза. Но хорошая дорога кончалась. Одно из тех предупреждений, которыми французы обозначают опасный участок, промелькнуло справа от него. Впереди, за подъемом, виднелся шпиль церкви, группа домов какой-то деревушки, расположившейся у подножия крутого холма, мелькнул еще один знак, предостерегающий о целой серии поворотов. Обе машины сбавили скорость — 90, 80, 70. Бонд видел, как вспыхивали задние габаритные огни ее машины, как правая рука переключала рычаг передач; сам он почти одновременно делал то же самое. Затем оба они оказались на резком вираже на булыжной мостовой, и ему пришлось притормозить; с завистью следил он за тем, как дионовский ведущий мост ее машины мгновенно адаптировал задние колеса к езде по неровной дороге, в то время как его примитивная механика позволяла чувствовать каждый ухаб и вырывала руль из рук. И вот уже деревья остались позади, идущая впереди машина, вильнув хвостом, вышла из поворота и понеслась по прямой дороге, как будто за ней черти гнались, — он отстал ярдов на 50.
Гонка продолжалась в том же духе: то Бонд догонял ее по прямой, то отставал ровно на столько же, когда они проезжали через деревни и знаменитая конструкция «Ланции» помогала ей держать дорогу; машину, надо признать, она вела великолепно и бесстрашно. Наконец показался большой дорожный знак с рекламой компании «Мишелин»: до Монтре — 5 миль, Руайаль-Лез-О — 10, Ле-Туке-Пари-пляж — 15. Он гадал, куда же она направляется, и уже думал о том, не следует ли ему выкинуть из головы Руайаль и тот вечер, который он собирался провести в тамошнем известном казино, не лучше ли последовать за ней, куда бы она ни свернула, и выяснить, кем же является этот дьявол во плоти.
Однако принять какое-либо решение он так и не успел. Монтре — город опасный, с кривыми улочками, вымощенными булыжником, интенсивным потоком местных подвижных средств. При въезде в город Бонд был на расстоянии все тех же 50 ярдов от ее машины, но на его большом автомобиле было слишком рискованно лавировать так, как она, и к тому времени, как город остался позади и Бонд выехал на развилку над трассой Этапль — Париж, она уже исчезла. Вот и левый поворот на Руайаль. Вроде бы можно различить на повороте облачко пыли, или ему показалось? Бонд повернул — что-то подсказывало ему, что он увидит ее опять. Наклонившись вперед, он вновь нажал на красную кнопку — надрывный звук двигателя замер, в машине стало почти тихо, теперь он ехал ровно, расслабившись. Не загнал ли он двигатель? Несмотря на предупреждение представителя компании «Роллс-ройс», выдержанное в торжественных выражениях, он установил в машине — вернее, это сделал его любимый механик на автобазе штаб-квартиры Службы — нагнетатель Арно, который был связан с магнитным сцеплением. На «Роллс-ройсе» сказали, что подшипники коленчатого вала не выдержат перегрузок, и, когда он сознался в уже совершенном проступке, они с сожалением, но весьма решительно лишили его гарантийных прав, отказавшись от своего незаконнорожденного дитя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73