Сноупс, моргая, глядел на него.
– А это что значит? – сказал он. – Что штраф, к которому вы его присудить собираетесь, взыскивать будут с меня?
– Стало быть, он отказывается участвовать в тяжбе, – сказал судья. – Разве он не знает, что я могу привлечь его за это к ответственности, если уж он не признает простой справедливости и приличий?
– Вот это ловко, – сказал Сноупс. – Сразу видать, что у вас на уме…
– Замолчите, Сноупс, – сказал шериф. – Если вы не выступаете по этому делу, так нечего и вмешиваться. – Он повернулся к судье: – Не прикажете ли съездить на Французову Балку и привезти сюда Сноупса? Я могу это сделать.
– Нет, – сказал судья. – Погодите. – Он снова оглядел бесстрастные лица, все с той же растерянностью, с тем же страхом. – Может ли кто-нибудь точно сказать, чьи это лошади? Кто может сказать? – Они тоже глядели на него, бесстрастно, пристально глядели на этого чистенького безупречного старика, который, положив руки на стол, сплел пальцы, чтобы унять дрожь. – Хорошо. Миссис Армстид, – обратился он к женщине, – расскажите суду, как было дело.
Она заговорила, ни разу не пошевельнувшись, ровным, монотонным голосом, глядя куда-то мимо, в полной тишине, а кончив, умолкла, и голос ее ни разу не дрогнул, словно все сказанное не имело никакого значения и ни к чему не могло привести. Судья, опустив глаза, разглядывал свои руки. Когда она замолчала, он посмотрел на нее.
– Но из этого еще не следует, что лошади принадлежали Сноупсу. Вам нужно бы предъявить иск этому человеку из Техаса. А он уехал. Даже если суд постановит взыскать с него деньги, вы все равно не сможете их получить. Понимаете?
– Мистер Сноупс привез его сюда, – сказала миссис Армстид. – Откуда бы этому техасцу знать, где Французова Балка, ежели б мистер Сноупс ему не показал.
– Но ведь это техасец продал лошадей и взял деньги. – Судья снова оглядел лица присутствующих. – Правильно? Скажите вы, Букрайт, так было дело?
– Да, – сказал Букрайт.
Судья снова поглядел на миссис Армстид печально и сочувственно. Поднялся порывистый ветер, он шелестел высоко в ветвях, и на землю, кружась, падали снежно-белые лепестки, которые отцвели прежде времени, как и сама весна отцвела быстро и щедро после суровой зимы, пролив свой густой, одуряющий аромат.
– Он отдал мистеру Сноупсу те деньги, какие взял у Генри. Он сказал, что Генри не покупал никакой лошади.
Он сказал, я могу завтра получить деньги у мистера Сноупса.
– И у вас есть свидетели, которые могут подтвердить это?
– Да, сэр. Все видели и слышали, как он отдал мистеру Сноупсу деньги и сказал, что я могу их получить…
– И вы просили у Сноупса эти деньги?
– Да, сэр. А он сказал, что техасец увез их с собой. Но я бы могла…
Она снова умолкла, глядя, как и судья, куда-то вниз, на свои руки. Во всяком случае, она ни на кого не глядела.
– Что же? – спросил судья. – Что вы могли бы?
– Я могла б узнать эти пять долларов. Я заработала их своими руками, ткала по ночам, когда Генри и дети спали. Некоторые дамы из Джефферсона собирали пряжу и отдавали мне, а я за плату ткала им материю. Я скопила эти деньги по центу и узнала бы их, если б увидела, потому что часто вынимала жестянку из печи и пересчитывала их, все ждала, покуда накопится довольно, чтобы обуть детей к зиме. Я бы их сразу узнала. Если б мистер Сноупс только позволил…
– А что, если кто-нибудь видел, как Флем отдал эти деньги назад техасцу? – сказал вдруг Лэмп Сноупс.
– А кто-нибудь видел это?
– Да, – сказал Сноупс хрипло и решительно. – Вот Эк видел. – Он поглядел на Эка. – Ну, что же ты? Расскажи ему.
Судья поглядел на Эка; все четыре дочери Талла, как по команде повернув головы, тоже поглядели на него, и миссис Талл с холодным, злым и презрительным лицом подалась вперед, чтобы муж не мешал ей видеть, и все, кто стоял позади скамей, задвигались, вытягивая шеи, чтобы поглядеть на Эка, неподвижно сидевшего на скамье.
– Скажите, Эк: видели вы, как Сноупс вернул деньги Армстида техасцу? – спросил судья.
Эк сидел молча, не шевелясь, а Лэмп Сноупс грубо и досадливо фыркнул.
– Черт с ним, если он боится, то я не боюсь. Я видел.
– Вы подтвердите это под присягой?
Сноупс взглянул на судью. Он уже больше не моргал.
– Стало быть, вы не верите моему слову? – сказал он.
– Я должен знать истину, – сказал судья. – Если я не могу установить ее, то мне нужны показания, данные под присягой, которые я буду считать за истину.
Он взял Библию, лежавшую рядом с двумя другими книгами.
– Слышите? – сказал шериф. – Подойдите сюда.
Сноупс встал со скамьи и подошел. Все смотрели на него, но никто уже не ерзал, не вытягивал шею, не двигался, лица застыли, глаза смотрели в одну точку. Сноупс, подойдя к столу, оглянулся, окинул быстрым взглядом стоявших полукругом людей и снова взглянул на судью. Шериф схватил Библию, хотя судья еще не выпустил ее из рук.
– Готовы ли вы подтвердить под присягой, что видели, как Сноупс вернул этому техасцу деньги, которые получил с Генри Армстида за лошадь? – спросил он.
– Я ведь уже сказал, что видел, – сказал Сноупс.
Судья выпустил Библию.
– Приведите его к присяге, – сказав он.
– Положите левую руку на Библию, поднимите правую, повторяйте: «Торжественно клянусь и подтверждаю, что…» – скороговоркой начал шериф.
Но Сноупс уже опередил его: положив левую руку на Библию и подняв правую, он повернул голову, еще раз окинул быстрым взглядом полукружие бесстрастных, внимательных лиц и хрипло, злым голосом сказал:
– Да. Я видел, как Флем Сноупс отдал этому человеку из Техаса те деньги, которые Генри Армстид или кто другой уплатил или, как некоторые утверждают, отдал Флему за какую-то лошадь. Довольно с вас этого?
– Да, – сказал судья.
Толпа зрителей молчала, не шевелилась. Шериф осторожно положил Библию на стол, около сплетенных пальцев судьи, и снова ничто вокруг не шевельнулось, только трепетные тени скользили и сливались друг с другом да летели лепестки акаций. Потом миссис Армстид встала; она стояла, опять – или все еще – ни на что не глядя, прижав руки к животу.
– Мне, наверно, можно теперь уехать? – сказала она.
– Да, – сказал судья, встрепенувшись. – Если только вы не хотите…
– Так я, пожалуй, поеду, – сказала она. – Путь ведь не близкий.
Она приехала не в фургоне, а на одном из своих отощавших от бескормицы мулов. Какой-то мужчина пошел следом за ней через рощу, отвязал мула, подвел его к ближайшему фургону, и она со ступицы села в седло. Все снова поглядели на судью. Он сидел у стола, по-прежнему сложив руки, но голова его уже не была опущена. И все же он не шевельнулся, пока шериф, перегнувшись через стол, не сказал ему что-то, и только тогда он очнулся, пробудился легко и спокойно, как пробуждается старик от своего чуткого старческого сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– А это что значит? – сказал он. – Что штраф, к которому вы его присудить собираетесь, взыскивать будут с меня?
– Стало быть, он отказывается участвовать в тяжбе, – сказал судья. – Разве он не знает, что я могу привлечь его за это к ответственности, если уж он не признает простой справедливости и приличий?
– Вот это ловко, – сказал Сноупс. – Сразу видать, что у вас на уме…
– Замолчите, Сноупс, – сказал шериф. – Если вы не выступаете по этому делу, так нечего и вмешиваться. – Он повернулся к судье: – Не прикажете ли съездить на Французову Балку и привезти сюда Сноупса? Я могу это сделать.
– Нет, – сказал судья. – Погодите. – Он снова оглядел бесстрастные лица, все с той же растерянностью, с тем же страхом. – Может ли кто-нибудь точно сказать, чьи это лошади? Кто может сказать? – Они тоже глядели на него, бесстрастно, пристально глядели на этого чистенького безупречного старика, который, положив руки на стол, сплел пальцы, чтобы унять дрожь. – Хорошо. Миссис Армстид, – обратился он к женщине, – расскажите суду, как было дело.
Она заговорила, ни разу не пошевельнувшись, ровным, монотонным голосом, глядя куда-то мимо, в полной тишине, а кончив, умолкла, и голос ее ни разу не дрогнул, словно все сказанное не имело никакого значения и ни к чему не могло привести. Судья, опустив глаза, разглядывал свои руки. Когда она замолчала, он посмотрел на нее.
– Но из этого еще не следует, что лошади принадлежали Сноупсу. Вам нужно бы предъявить иск этому человеку из Техаса. А он уехал. Даже если суд постановит взыскать с него деньги, вы все равно не сможете их получить. Понимаете?
– Мистер Сноупс привез его сюда, – сказала миссис Армстид. – Откуда бы этому техасцу знать, где Французова Балка, ежели б мистер Сноупс ему не показал.
– Но ведь это техасец продал лошадей и взял деньги. – Судья снова оглядел лица присутствующих. – Правильно? Скажите вы, Букрайт, так было дело?
– Да, – сказал Букрайт.
Судья снова поглядел на миссис Армстид печально и сочувственно. Поднялся порывистый ветер, он шелестел высоко в ветвях, и на землю, кружась, падали снежно-белые лепестки, которые отцвели прежде времени, как и сама весна отцвела быстро и щедро после суровой зимы, пролив свой густой, одуряющий аромат.
– Он отдал мистеру Сноупсу те деньги, какие взял у Генри. Он сказал, что Генри не покупал никакой лошади.
Он сказал, я могу завтра получить деньги у мистера Сноупса.
– И у вас есть свидетели, которые могут подтвердить это?
– Да, сэр. Все видели и слышали, как он отдал мистеру Сноупсу деньги и сказал, что я могу их получить…
– И вы просили у Сноупса эти деньги?
– Да, сэр. А он сказал, что техасец увез их с собой. Но я бы могла…
Она снова умолкла, глядя, как и судья, куда-то вниз, на свои руки. Во всяком случае, она ни на кого не глядела.
– Что же? – спросил судья. – Что вы могли бы?
– Я могла б узнать эти пять долларов. Я заработала их своими руками, ткала по ночам, когда Генри и дети спали. Некоторые дамы из Джефферсона собирали пряжу и отдавали мне, а я за плату ткала им материю. Я скопила эти деньги по центу и узнала бы их, если б увидела, потому что часто вынимала жестянку из печи и пересчитывала их, все ждала, покуда накопится довольно, чтобы обуть детей к зиме. Я бы их сразу узнала. Если б мистер Сноупс только позволил…
– А что, если кто-нибудь видел, как Флем отдал эти деньги назад техасцу? – сказал вдруг Лэмп Сноупс.
– А кто-нибудь видел это?
– Да, – сказал Сноупс хрипло и решительно. – Вот Эк видел. – Он поглядел на Эка. – Ну, что же ты? Расскажи ему.
Судья поглядел на Эка; все четыре дочери Талла, как по команде повернув головы, тоже поглядели на него, и миссис Талл с холодным, злым и презрительным лицом подалась вперед, чтобы муж не мешал ей видеть, и все, кто стоял позади скамей, задвигались, вытягивая шеи, чтобы поглядеть на Эка, неподвижно сидевшего на скамье.
– Скажите, Эк: видели вы, как Сноупс вернул деньги Армстида техасцу? – спросил судья.
Эк сидел молча, не шевелясь, а Лэмп Сноупс грубо и досадливо фыркнул.
– Черт с ним, если он боится, то я не боюсь. Я видел.
– Вы подтвердите это под присягой?
Сноупс взглянул на судью. Он уже больше не моргал.
– Стало быть, вы не верите моему слову? – сказал он.
– Я должен знать истину, – сказал судья. – Если я не могу установить ее, то мне нужны показания, данные под присягой, которые я буду считать за истину.
Он взял Библию, лежавшую рядом с двумя другими книгами.
– Слышите? – сказал шериф. – Подойдите сюда.
Сноупс встал со скамьи и подошел. Все смотрели на него, но никто уже не ерзал, не вытягивал шею, не двигался, лица застыли, глаза смотрели в одну точку. Сноупс, подойдя к столу, оглянулся, окинул быстрым взглядом стоявших полукругом людей и снова взглянул на судью. Шериф схватил Библию, хотя судья еще не выпустил ее из рук.
– Готовы ли вы подтвердить под присягой, что видели, как Сноупс вернул этому техасцу деньги, которые получил с Генри Армстида за лошадь? – спросил он.
– Я ведь уже сказал, что видел, – сказал Сноупс.
Судья выпустил Библию.
– Приведите его к присяге, – сказав он.
– Положите левую руку на Библию, поднимите правую, повторяйте: «Торжественно клянусь и подтверждаю, что…» – скороговоркой начал шериф.
Но Сноупс уже опередил его: положив левую руку на Библию и подняв правую, он повернул голову, еще раз окинул быстрым взглядом полукружие бесстрастных, внимательных лиц и хрипло, злым голосом сказал:
– Да. Я видел, как Флем Сноупс отдал этому человеку из Техаса те деньги, которые Генри Армстид или кто другой уплатил или, как некоторые утверждают, отдал Флему за какую-то лошадь. Довольно с вас этого?
– Да, – сказал судья.
Толпа зрителей молчала, не шевелилась. Шериф осторожно положил Библию на стол, около сплетенных пальцев судьи, и снова ничто вокруг не шевельнулось, только трепетные тени скользили и сливались друг с другом да летели лепестки акаций. Потом миссис Армстид встала; она стояла, опять – или все еще – ни на что не глядя, прижав руки к животу.
– Мне, наверно, можно теперь уехать? – сказала она.
– Да, – сказал судья, встрепенувшись. – Если только вы не хотите…
– Так я, пожалуй, поеду, – сказала она. – Путь ведь не близкий.
Она приехала не в фургоне, а на одном из своих отощавших от бескормицы мулов. Какой-то мужчина пошел следом за ней через рощу, отвязал мула, подвел его к ближайшему фургону, и она со ступицы села в седло. Все снова поглядели на судью. Он сидел у стола, по-прежнему сложив руки, но голова его уже не была опущена. И все же он не шевельнулся, пока шериф, перегнувшись через стол, не сказал ему что-то, и только тогда он очнулся, пробудился легко и спокойно, как пробуждается старик от своего чуткого старческого сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114