Армированная решетка надежно защищала машину снизу. «Ползунок» по ширине был чуть больше водительского сидения, что позволяло ему легко проходить между деревьями, которые не удавалось подмять под себя. По своим размерам это был настоящий гигант, подвижный преобразователь тепловой энергии, способный перевозить своих пассажиров в довольно комфортных условиях по жаркой и влажной земле Аляспина. Флинкс взял его напрокат в Миммисомпо, рассчитавшись кредитной карточкой. И хотя обозначенный на ней счет не был астрономическим, у торговца, сдававшего машину в аренду, вытянулось лицо.
«Ползунок» двигался с помощью двойных гусениц: передних и задних. Он мог нести еще трех пассажиров, размещавшихся друг за другом позади водителя. Но кроме Пип у Флинкса никого не было, и ему не нужна была такая махина. Просто поменьше в тот момент не нашлось, вот и пришлось, пожав плечами, переплатить. На воде «ползунок» оказался сущей находкой — лучше, чем на земле. Судно на воздушной подушке, конечно, было более скороходным, но такого тоже не нашлось, потому что разведчики и ученые постоянно пользовались ими для перевозки грузов или для прогулок с друзьями.
Флинкс приехал на планету с деньгами, но без связей, а в маленьком приграничном городке это было куда эффективнее денег. Поэтому ему ничего не оставалось, как довольствоваться «ползунком».
Впрочем, какая разница? Ему ведь нужно было всего на несколько дней выехать из города, а потом снова вернуться домой.
Так как он уже проложил тропу, на обратную дорогу уйдет в четыре раза меньше времени. Главное — осторожно объезжать побеги, которые «ползунок» не смог сломать по пути сюда. Как только он вновь окажется на реке, течение само понесет его назад. Флинкс не мог дождаться, когда же вновь проведет ночь в гостинице, а не в тесной кабине «ползунка».
Миммисомпо стоял на краю бескрайнего песчаного пляжа. В ясный сезон здесь было приятно и сухо, а в сезон дождей под ногами хлюпала вода. Площадка для приема «шаттлов» располагалась дальше, в глубине материка. Она занимала одно из редких в этой области плоскогорий, которому были нипочем сезонные ливни. Вряд ли кому-либо захотелось попасть туда, чтобы провести отпуск, но в этот момент Флинксу не терпелось вернуться именно туда.
На верхней ступеньке лестницы, встроенной в бок «ползунка», Флинкс остановился и провел по замку магнитным ключом. Услышав щелчок, юноша влез внутрь и ощутил порыв прохладного воздуха. Усевшись на водительское место, он взялся за переключатель, чтобы закрыть за собой дверь, так как по опыту знал, что забытая Богом глушь может преподносить самые неожиданные сюрпризы, сохраняя при этом безобидный вид. И хотя вероятность того, что кто-нибудь посторонний набредет на «ползунок», была крайне мала, все же она не исключалась, а зрелище дорогого экипажа с дверями нараспашку было искушением, перед которым не устоял бы даже честный разведчик.
В сознании Флинкса уже не было никаких следов от пятерых отлученных от матери змеенышей. Но их бьющий в ноздри запах, который все же не был противным, еще не выветрился из кабины. Однако вскоре установка вторичной очистки воздуха устранит и его.
Прозрачные бока из плексосплава и куполообразная крыша крепились изогнутыми металлическими ребрами. Бегло осмотрев местность, Флинкс начал переключать кнопки. Желтые огоньки на передней панели сменились на зеленые, что означало готовность.
Как и любое чудо техники, «ползунок» в один момент провел самопроверку и заявил о своем полнейшем техническом здоровье. Покончив с этим, Флинкс слегка повернул рычаг системы очистки и вынул полотенце, чтобы вытереть лицо. При перемене среды без мер предосторожности не обойтись. Но кондиционер, вделанный в комбинезон, поддерживал в прохладе только тело, лицо же оставалось открытым духоте. Пот ручьями лился со щек и со лба, сбегая по шее за воротник. Сильно охлажденный кондиционером, он запросто мог привести к простуде. Впрочем, можно было надеть шлем и полностью изолироваться от местного климата. Но Флинкс почему-то счел это неуместным при прощании с минидрагами и оставил шлем в «ползунке», чем обрек себя на духоту и влажность во время своей недолгой прогулки по джунглям.
Отложив в сторону насквозь промокшее полотенце, он сделал большой глоток охлажденного сока из водительских запасов и завел мотор. Где-то внизу под ним приглушенно запел электропривод. Пип соскользнула с его плеча и устроилась, свернувшись калачиком, позади Флинкса рядом с сидением. Даже если она и печалилась от разлуки с пятерыми малышами, то не подавала вида.
Дорога, проложенная Флинксом от реки, была хорошо видна. Но шустрые побеги тропической растительности уже боролись за свое место под солнцем на освободившемся от своих предшественников участке почвы. Флинкс резко развернулся, выгнув «ползунок» в дугу. Ему надо было объехать ствол дерева толщиной в добрых три метра. Затем, когда после этого маневра Флинкс повел его через высохшее русло какого-то ручья, «ползунок» прогнулся.
Теперь все. Флинкс, наконец, покончил с делами, ради которых прибыл на Аляспин, и вынужден был задуматься о том, что же ему делать дальше. Сейчас его жизнь уже не назовешь простой. А когда-то она была именно такой. Давно, еще на Мотыльке. Помнится, тогда ему приходилось заботиться только о том, как остаться сухим, как раздобыть чего-нибудь поесть да позволить себе время от времени маленькие удовольствия. Ну и, конечно, выручать матушку Мастифф, когда у той дела шли не лучшим образом. Последние же четыре года перепутали ему все карты. Он повидал и испытал больше, чем большинству людей выпадает за всю их жизнь, не говоря уже о подростках, подобных ему.
— Правда, меня уже не назовешь пацаном, — напомнил себе Флинкс.
Он вырос как физически, так и духовно. Он уже не мог с былой быстротой принимать решения, а суждения его потеряли былую прямолинейность. В девятнадцать он взваливает на себя огромную ответственность, не говоря уже о тех душевных переживаниях, которые автоматически даются в придачу без права отказа.
Главная проблема, связанная с тем, что он многое повидал, заключалась в том, что увиденное, за редким исключением, вызывало одни огорчения. И люди, и транксы разочаровывали его. Слишком многие из них были готовы и даже стремились продать за хорошую мзду как принципы, так и друзей. Даже такие в целом неплохие люди, как торговец Максим Малайка, только тем и занимались, что выискивали, где бы побольше урвать. Матушка Мастифф была ничем не лучше. Но в ней хотя бы не было лицемерия. Грести под себя деньги, не задумываясь о высоких материях, — это была ее стихия. Флинкс поражался ее прямодушию. Зная ее печальные обстоятельства, можно было подивиться, как это ей удалось сохранить в себе человечность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94