С другой стороны, большинство дам, присутствовавших здесь, были богатыми, скучающими и жаждущими захватывающих впечатлений. Они отлично разбирались в правилах игры и, если задавались целью лежа на спине ощутить тяжесть мускулистого тела ловца губок, интересы обеих сторон совпадали.
Лукас, сержант полиции, сидел на деревянном стуле в самом конце барной стойки и разговаривал с Алексиасом Папасом, управляющим заведения. Они пили узо и закусывали мезесом из одной тарелки. Рядом стояли блюда с кусочками сыра фетта, снетками, крабами и другими деликатесами, явно рассчитанными на изысканный, но вовсе не на мой вкус.
Папас, заметив меня, махнул рукой:
– А, мистер Сэвидж, я надеялся, что вы зайдете. Мистер Китрос вернулся. Он хотел бы переговорить с вами.
– Я к его услугам, – сказал я.
– Хорошо.
Он выставил на стойку бутылку «Фикса», вполне сносного пива, производимого в Афинах.
– Я передам ему, что вы здесь.
Пиво было ледяное. Таким его всегда подают в Греции, даже зимой. Очень освежающий напиток, но мне было нужно что-нибудь покрепче. Когда я допил бутылку, сержант Лукас налил в чистый стакан узо и пододвинул его мне.
– Не откажете в компании, мистер Сэвидж?
Я не любил узо, но отказаться от него было равносильно оскорблению греческого флага. Лукас был невзрачным мужчиной невысокого роста, одетым в выгоревшую униформу цвета хаки. На его узком, давно не бритом лице лежала печать устойчивой меланхолии. Ничто в нем не впечатляло, даже автоматический пистолет в черной кожаной кобуре, висевший у него на поясе.
Но на этом описание сержанта Лукаса не заканчивалось. Со слов Янни, Лукас во время немецкой оккупации был региональным руководителем тогдашней Е.О.К.А. на Крите, слыл жестоким человеком, который во время войны превзошел в зверствах фашистское гестапо.
Он добродушно улыбнулся. Этот тихий, маленький человек простой полицейский на острове, должно быть, загубил несметное количество человеческих жизней.
– Как дела, мистер Сэвидж? Похоже, неважно.
– Обо мне не стоит беспокоиться, – ответил я. – Я живучий.
– Рад это слышать.
Он осушил еще один стакан узо и поднялся, даже не одернув униформу.
– На обход?
Он кивнул.
– Возможно, я загляну попозже. Мы еще выпьем вместе, а?
– Не буду возражать, – ответил я.
Снова донесся взрыв хохота, на этот раз с дальнего конца барной стойки, и звук разбившегося стакана.
– К вашему приходу они здесь все спалят.
Он вежливо улыбнулся, как бы не понимая, о чем идет речь, а затем расплылся в широкой улыбке:
– Ну конечно вы шутите. Англичане всегда шутят. Я помню это еще с времен войны.
– Я ирландец, – уточнил я.
– Это одно и то же. Разве не так?
Он попрощался и, к счастью, скрылся в дверях. Это уже слишком, возмутился я. В другом месте только за одну эту фразу ему оторвали бы и руки и ноги.
Я налил себе еще узо. Удивительно, но его вкус показался мне лучше. Тут появился Папас и позвал меня в конец зала.
* * *
Янни Китрос встретил меня у дверей своего кабинета. Он обнял меня, как брата, после долгой разлуки.
– Рад тебя видеть, Джек. Рад тебя видеть.
Это означало, что он от меня чего-то хочет.
– Твоя радость тебе может дорого стоить, – сказал я ему.
В углу его кабинета был небольшой бар. Он направился к нему, достал непочатую бутылку «Джеймсона» и почти до краев наполнил стакан.
– Вот тебе, Джек, слеза Пэдди. Не так ли ты его сам называешь?
– Теперь я точно знаю, что ты от меня чего-то хочешь.
На его лице появилась удивительно мерзкая улыбка. Он достал турецкую сигарету и закурил.
– Я только сегодня приехал во второй половине дня, но уже узнал, что дела у тебя идут неважно. С другой стороны, можно ли было ожидать другого? Кому сейчас нужны натуральные губки? Пустое это дело.
– А что лучшее ты можешь мне предложить?
– Ром, – ответил он. – Сейчас на черном рынке в Турции за него дают огромные деньги.
– И тюремную камеру нарушителям закона, – вставил я. – Они не только дают им достаточно долгие сроки, но и в качестве поощрения отправляют на каторжные работы.
– Я не прошу тебя подплывать к берегам Турции. Ты будешь встречаться с турецкими рыбацкими лодками в пяти милях по другую сторону Нисироса. Там у тебя забирают груз, и ты уходишь. Проще быть не может.
– И сколько за это?
– Тысяча долларов плюс расходы.
Это было больше, чем я смог бы заработать за месяц, и он это знал.
– Хорошо. Когда я должен приступить?
– Завтра ночью, – ответил он. – С подробностями ознакомлю позже.
Он оскалил зубы и похлопал меня по плечу.
– Ничего страшного, Джек. Не опаснее, чем на лесоповале.
– Тогда почему сам не берешься за это дело? Сэкономил бы.
Он от души рассмеялся и пододвинул бутылку «Джеймсона» ко мне поближе.
– Ты меня уморишь, Джек. Вот, возьми ее с собой и наслаждайся. Увидимся завтра. Надо будет еще кое-что обсудить.
* * *
Вернувшись в зал, я увидел, что там стало еще оживленнее. Бузуки играли в полную силу, а на свободной от столиков площадке в самом центре зала появилось шесть пар танцующих. Я взял с барной стойки чистый стакан и нашел свободный столик. Уходить я не собирался. Я еще не настолько набрался, чтобы не мыслить трезво или вообще не соображать.
В зал, подобно порыву ветра, ворвался Киазим и остановился. Окинув взглядом публику, он увидел меня. С широкой улыбкой на лице Киазим, вежливо отодвигая танцующие пары в сторону, напрямую пробрался к моему столику.
Вытащив из кармана конверт и помахав им перед моими глазами, он присел рядом.
– Моя лицензия, Джек. Моя лицензия на право заниматься затонувшими кораблями. Все сработало как надо. По дороге сюда я встретил Лукаса.
– Я рад за тебя, – сказал я и пододвинул ему бутылку. – Наливай.
Он потянулся к соседнему столику, взял стакан, вылил из него остатки прямо на пол, налил виски и залпом выпил. Он в блаженстве закрыл глаза, и, когда снова их открыл, его лицо озарилось счастливой улыбкой.
– Может быть, теперь ты изменишь свое решение, Джек?
Я отрицательно покачал головой:
– Никаких шансов. Я тебе не нужен. Тебе от меня не будет никакой пользы.
Его лицо помрачнело, в глазах отразилось сочувствие, неподдельное сочувствие.
– Так это правда, что ты тогда сказал. Совсем плохо, да?
– Боюсь, что так.
Я снова налил себе в стакан и пододвинул бутылку Киазиму.
– За тебя, Киазим. Удачи тебе, и чтобы никаких глупостей.
Я поднес стакан к губам и замер. В дверях, одетый в ослепительно белый костюм, стоял Алеко. Пораженные его мощной фигурой и шикарной одеждой, посетители таверны замерли в глубоком изумлении. Он выглядел готовым в одиночку разнести все вокруг.
Вошла Сара и встала рядом с ним. Она стояла, не обращая ни малейшего внимания на уставившихся на неё людей. Ее взгляд, не останавливаясь, скользнул по мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64