Глава пятнадцатая
Гнев божий
Миган был очень доволен собой, несмотря на сломанный нос, когда он и Бонати проходили мимо городской ратуши. Доволен и очень возбужден.
Его шляпа с круглыми полями была лихо заломлена набок, воротник пальто расстегнут, в правой руке он нес матерчатую сумку с бомбой.
— Вот что я тебе скажу, — обратился он доверительно к Бонати, пока они переходили улицу. — Я хотел бы знать, где наш Билли в данный момент. Я сдеру кожу с его задницы, когда увижу его.
— Вы же знаете, как это бывает у мальчишек, когда они находят смачную девчонку, мистер Миган, — сказал Бонати подобострастно. — Он скоро вернется.
— Шлюхи, эти маленькие дряни, — проворчал Миган с отвращением. — У этого парня в голове только постель.
Он повернул на Рокингам стрит и был шокирован в первый раз, когда услышал звуки органа из церкви Святого Имени и пение хорала. Он спрятался от дождя в проем двери и сказал Бонати.
— Что здесь происходит? Служба должна быть в шесть, а сейчас — без десяти.
— Я ничего не знаю, мистер Миган.
Они торопливо перебежали дорогу и остановились перед табличкой с расписанием. Бонати прочитал вслух, выделив:
— Вечерняя служба, шесть часов. По субботам — пять тридцать.
Миган тихонько выругался.
— Черт возьми, даже повезло, что мы пришли раньше. Давай, пошли.
Внутри было холодно и сыро, очень сильно пахло свечами. Дюжина прихожан сидела на скамьях. Отец Да Коста молился у алтаря, и Миган заметил голову Анны с другой стороны, за зеленой занавеской. Она играла на органе.
Бонати и он сели на скамью с краю, скрытые колонной, он поставил сумку на пол. «Вот забавно сидеть в темноте, — подумалось Мигану среди танцующих огоньков свечей и музыки органа. Четыре мальчика из хора в красных одеждах с белыми воротничками напомнили ему о детстве. — А самое странное, — удивился он, — что я помню слова молитвы».
— Я исповедую Господу Всемогущему и вам, мои братья, — говорил отец Да Коста, — что я согрешил...
Он ударил себя в грудь, и Миган повторил с энтузиазмом это движение, прося всеблагую деву Марию, ангелов небесных и всех святых молиться за него перед Господом Богом.
И в то время, как все встали, чтобы исполнить следующий гимн, он не без удивления обнаружил, что очарован происходящим.
* * *
Когда «Купер» проехал мост, Фэллон, голова которого склонилась на грудь, вскинул ее и открыл глаза.
— Все в порядке? — с тревогой спросила Дженни.
— Все прекрасно, — спокойно сказал он. Он прекрасно владел собой.
Он осторожно ощупал свою раненую руку. Шок начал проходить, и теперь раны зудели. Он застонал, и Дженни обеспокоенно произнесла:
— Думаю, что надо отвезти вас в госпиталь.
Он не ответил и обернулся назад, чтобы взглянуть на ребенка, который по-прежнему спал на заднем сиденье, укутанный в одеяло.
— Красивая девчушка, — сказал он.
На дороге стало опасно из-за дождя, темнело, и Дженни требовалось быть предельно внимательной, но в голосе Фэллона было что-то такое, что заставило ее на секунду повернуться к нему.
Он зажег сигарету одной рукой и откинулся на сиденье.
— Я хотел бы, чтобы вы узнали кое-что, — сказал он. — То, что Доннер сказал там, что я повсюду разбрасывал бомбы, это неправда. С детишками в школьном автобусе все получилось случайно, это была авария. Они подорвались на бомбе, приготовленной для военной машины. Это ошибка.
В приступе бешенства он стукнул кулаком по колену.
— Я знаю, — сказала Дженни. — Я понимаю.
— Тем лучше, это чудесно, браво. Потому что мне это понять так и не удалось.
Ужасное страдание, звучавшее в его голосе, причиняло и ей сильнейшую боль, так что она предпочла отвернуться и снова сконцентрироваться на дороге. В глазах ее стояли слезы.
* * *
Пока прихожане выходили, Анна продолжала игру, а отец Да Коста пошел в ризницу с детьми из хора. Он снял ризу, дети переоделись. Он провел их через боковую дверь и пожелал им спокойной ночи.
Анна все еще играла — теперь это было какое-то классическое произведение — что означало, что последний посетитель вышел. Она все еще помнила те мгновения, играя Баха. Тот самый отрывок, который исполнял Фэллон. Внезапно она остановилась. Кюре замер и прислушался, но она не возобновила игру. Он поднял брови, открыл дверь ризницы и вошел в храм.
Анна стояла у балюстрады алтаря, а Джек Миган крепко держал ее за локоть. Отец Да Коста сделал шаг, в сердце его рождалась ярость, и тут появился Бонати. Он вышел из-за колонны, сжимая в руке «Люгер». Священник остановился, а Миган улыбнулся.
— Так-то лучше. Сейчас мы немножко покатаемся в лифте, поднимемся на колокольню. В клетке места только для двоих, так что придется разделиться. Я останусь с девушкой, а вы подниметесь с Бонати, отец мой. И хорошенько запомните одну вещь. Любое ваше действие, которое мне не понравится, малейший неверный шаг — все это незамедлительно отразится на том, как я буду обращаться с ней. Так что держите ваши руки при себе и не затевайте игру в солдатики.
— Хорошо, мистер Миган, — ответил священник. — Что вам нужно от меня?
— Всему свое время.
Миган подтолкнул Анну к подъемнику, открыл клетку и вошел туда следом за ней. Когда они начали подниматься, он взглянул на отца Да Косту.
— Не забудьте о моих словах. Так что без фокусов.
Да Коста ждал, снова охваченный смертельной яростью, и пытался ее обуздать. Какого черта надо этому человеку? — спрашивал он себя. — Что все это значит? Когда подъемник снова приехал вниз, он торопливо вошел туда. Бонати присоединился и нажал кнопку.
Клетка остановилась, Да Коста сразу же открыл дверь и вышел. Миган зажег свет и доски строительных лесов заблестели под дождем.
Анна стояла, держась за перила, с совершенно растерянным видом. Он сделал шаг к ней, но Миган выхватил браунинг из кармана и приказал:
— Оставайтесь на месте! Бонати! Свяжи его!
Отец Да Коста повиновался. Он заложил руки за спину, и Бонати связал его запястья тонким крепким шнуром.
— Теперь девчонка, — сказал Миган.
Анна не сказала ни слова, когда Бонати повторил ту же операцию. Когда он закончил, дядя подошел к ней, и тихонько спросил:
— Как ты?
— Думаю, что... Что с нами будет?
— Увы, этот вопрос задавай мистеру Мигану, и никому больше. Ибо я ничего об этом не знаю.
Миган открыл сумку, сунул туда руку, разбил капсулу детонатора и закрыл сумку, которую поставил небрежно возле перил, в темноту.
— Вот и хорошо, отец мой, теперь я намерен сказать, что с вами будет. Я оставляю вас здесь вместе с племянницей на четверть часа для того, чтобы вы подумали. Когда я вернусь, надеюсь, вы окажетесь разумнее. А иначе... ну да ладно.
— Но я ничего не понимаю! — перебил его священник. — Какого черта вам надо?
В этот момент орган церкви издал первые звуки из «Прелюдии и фуги ре мажор» Баха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47