- Тут рядом монастырь Святого Сердца. А милосердные сестры уже несколько лет содержат при нем клинику для умирающих.
- И вы там работаете?
- Да, администратором и духовным наставником. Говорят, будто монахини настолько чужды всего мирского, что не могут справиться с бухгалтерией. Полная чушь! Сестра Анна-Мария, которая заправляет всем, знает расходы хосписа вплоть до последнего пенни. А так как община здесь небольшая и у священника нет куратора, то я иногда помогаю ему.
- Кроме того, Гарри три дня в неделю работает в отделе печати католического секретариата в Дублине, - вставил Девлин. - А еще руководит местным молодежным клубом и театром с его девяносто тремя юными артистками, с которыми сыграл пять очень посредственных спектаклей.
Кассен рассмеялся.
- Угадайте, чья была постановка. В следующий раз мы попробуем "Вестсайдскую историю". Лайам считает, что мы слишком высоко хватили, но я предпочитаю серьезные испытания путям наименьшего сопротивления.
Он выпил "Бушмиллс". Фокс поинтересовался:
- Позвольте спросить, святой отец, вы - американец или ирландец? Я что-то не пойму.
- А он и сам точно не знает, - смеясь, ответил Девлин.
- Моя мать была американкой ирландского происхождения. В поисках своих исторических корней она вернулась в Коннахт в 1939 году. Но кроме меня никого здесь не нашла.
- А ваш отец?
- Отца я вообще не знал. Фамилия моей матери Кассен, и она исповедовала протестантство. Некоторые из Кассенов еще живут в Коннахте, они потомки бойцов Кромвеля. В этой части страны Кассены часто называют себя Паттерсонами; это неправильный перевод ирландского слова "кассен" - "тропа".
- Короче говоря, он сам не знает, кто он такой, - повторил Девлин.
- Ну, это как посмотреть, - улыбнулся Кассен. - После войны, в 1946 году, моя мать вернулась в Штаты. Через год она умерла от гриппа, и меня взял к себе единственный родственник, старый двоюродный дядя, у которого была ферма в канадской провинции Онтарио. Прекрасный человек и истовый католик. Под его влиянием и я стал католиком.
- Вот тут-то судьба и свела нас, - Девлин поднял свой бокал.
Фокс недоумевающе посмотрел на него. Кассен пояснил:
- Семинар, в который я был принят, назывался "День всех святых" и располагался в Рейн Лэндинге неподалеку от Бостона. А Лайам преподавал там английский.
- Да, проблем у меня с ним было предостаточно, - вспомнил Девлин. - Его ум острый как бритва. Каждый раз он выставлял меня дураком, когда я на лекциях неверно цитировал Элиота.
- Затем я - работал в двух общинах в Бостоне и позднее еще в одной в Нью-Йорке, - продолжал Кассен, - но не терял надежды однажды вернуться в Ирландию. В 1968 году я был наконец переведен в Белфаст, в церковь на Феллс-роуд.
- Которую уже через год сожгла дотла протестантская толпа, - вставил Девлин.
- Тогда я попытался спасти общину от распада и продолжил службу в спортивном зале одной из школ, - сказал Кассен.
Фокс взглянул на Девлина.
- В то время как вы носились по Белфасту и подбрасывали бревна в огонь?
- Милостивый Господь да простит мне это, - смиренно произнес Девлин. Потому что сам себе я этого простить не могу.
Кассен поставил перед собой пустой бокал.
- Ну, а теперь я все-таки должен покинуть вас. Было приятно познакомиться с вами, капитан Фокс.
Он протянул руку. Фокс пожал ее, после чего Кассен встал и направился к двери террасы. За стеной сада вздымался монастырь Кассен прошел по газону, открыл калитку и скрылся.
- Удивительный человек, - заметил Фокс, когда Девлин закрыл дверь.
- Можно сказать и так. - Девлин обернулся. Улыбка исчезла с его лица. Ну хорошо, Гарри. Фергюсон как всегда напускает много таинственности. Так что объясните, пожалуйста, внятно, в чем дело...
В хосписе царила полная тишина. Он был устроен совершенно не так, как обычная больница, и пациент здесь мог выбирать между одиночеством и близостью к соседу по палате. Над столом склонилась сиделка, и ночник был единственным источником света в коридоре. Она не слышала шагов Кассена, вдруг возникшего из темноты рядом с ней.
- Как себя чувствует Малоун?
- Без изменений, святой отец. У него лишь незначительные боли. С помощью лекарств нам удалось стабилизировать состояние.
- Он в ясном уме?
- Периодически.
- Я пойду к нему.
Кровать Дэни Малоуна, отделенная от других шкафами и книжными полками, стояла наискосок к окну, за которым виднелись деревня и черное ночное небо над ней. Свет ночника резкими линиями теней очерчивал лик умирающего, еще нестарого, лет сорока мужчины с преждевременно поседевшими волосами и лицом, под которым ясно угадывались очертания черепа. На туго натянутой коже буквально читались следы страданий, переносимых этим человеком из-за рака той самой болезни, которая медленно, но верно переносила его из этой жизни в иную.
Когда Кассен присел рядом, Малоун открыл глаза. В его взгляде, поначалу совершенно пустом, понемногу просыпалось сознание.
- Я уж было подумал, что вы больше не придете, святой отец!..
- Но ведь я же обещал. Пришлось, правда, принять стаканчик перед сном у Лайама Девлина, поэтому припоздал.
- Один перед сном - это полезно, святой отец. Лайам ведь был настоящим борцом за наше дело. Никто больше него не сделал для Ирландии.
- А вы, Дэни? - Кассен пересел на край кровати. - Ведь никого во всем Движении не было смелее вас.
- Но скольких людей я при этом убил. И зачем? Однажды Дэниел О'Коннел сказал в своей речи, что свобода Ирландии вещь праведная, но не стоящая даже и одной человеческой жизни. Тогда я был молодым и оспаривал это. Теперь же, на смертном одре, мне кажется, я понимаю, что он имел в виду.
Он скривился от боли и посмотрел на Кассена.
- Не могли бы мы поговорить об этом, святой отец? Мне кажется, так мне легче будет собраться с мыслями.
- Хорошо, но только недолго, вам необходимо поспать, - улыбнувшись, согласился Кассен. - Умение служить есть одна из важнейших добродетелей священника, Дэни.
Малоун попытался улыбнуться.
- Да, конечно. Так на чем мы остановились? Ах, я рассказывал вам о подготовке серии взрывов в центральной Англии и в Лондоне в 1972 году.
- Вы говорили, что газеты дали вам кличку "Лиса", - напомнил Кассен, из-за того, что вам, казалось, ничто не могло помешать беспрепятственно появляться то в Англии, то в Ирландии. Арестованы были все, кроме вас. Как же это получилось?
- Все очень просто, святой отец. Самый страшный бич нашей страны предательство, а второй - головотяпство самой ИРА. Люди, головы которых напичканы революционной идеологией, могут произносить великолепные речи, но очень часто им недостает разумного подхода к тому, что они делают. Поэтому я предпочитал держаться профессионалов.
- Профессионалов?
- Да, да, тех самых, которых вы бы назвали преступными элементами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63