Я тоже буду там; потом посол дает прием, на который приглашен президент Миттеран. Лишь из-за него мы не отменили сегодняшнее выступление. Вам что-нибудь неясно?
- Нет, - холодно ответила она, усмехнувшись. - Даже слишком ясно.
- Вот и хорошо, - удовлетворенно произнес Белов. - Тогда возвращайтесь в отель и отдыхайте.
Татьяна повернулась, и Туркин с почти незаметной кривой ухмылкой на лице отворил дверь. Она прошла мимо капитана в сопровождении Шепилова и насмерть перепуганной Рубеновой. Последним кабинет покинул Туркин.
Девлин только что приехал домой в Килри. У него, кстати, не было экономки, а лишь приходящая дважды в неделю горничная, которая приводила дом в порядок, что его вполне устраивало. Он зашел на кухню, поставил воду на огонь и отправился в гостиную, чтобы разжечь камин. В тот самый момент, когда он подносил спичку к щепкам, в дверь террасы постучали. Девлин обернулся и увидел Макгинесса.
- Быстро же ты! Я только что вернулся.
- Я знал об этом через пять минут после посадки самолета из Парижа. Макгинесс был в гневе. - Что происходит, Лайам? В какую игру мы играем?
- О чем ты говоришь?
- О Левине и Билли, а кроме того, о Майке Мерфи, труп которого с двумя пулями выловили из Лифи. Ясно как божий день, что это дело рук Качулейна. Откуда у него информация?
- Откуда мне знать? - Девлин взял два бокала и бутылку "Бушмиллс". Выпей и успокойся.
Макгинесс отпил немного.
- Я считаю, что информация уходит через Лондон. Как известно, в британской тайной службе давно уже работает масса чужих агентов.
- Ты несколько преувеличиваешь, но доля правды в этом есть, подтвердил Девлин. - Однако, как я уже говорил, Фергюсон считает, что утечка имеет место у вас.
- Чушь. Надо, в конце концов, взять Черни и выжать из него все.
- Почему бы и нет, - сказал Девлин. - Но я сперва согласовал бы это с Фергюсоном. Давай подождем еще сутки.
- Пусть будет по-твоему, - с явным неудовольствием ответил Макгинесс. Будем поддерживать самый тесный контакт, Лайам.
Он вышел, как и вошел, через террасу.
Девлин налил себе еще, опустился в кресло, пригубил виски, подумал немного и снял трубку. Хотел было уже набрать номер, однако, чуть помедлив, снова положил трубку на место, достал из ящика стола черный прибор и включил его. Никакой реакции. Ни от телефонного аппарата, ни от чего-либо еще во всей комнате.
Он удивленно хмыкнул.
- Так. Значит, либо Фергюсон, либо Макгинесс. Один из двух.
Девлин набрал номер Фергюсона на Кавендиш-сквер.
- Фокс слушает.
- Он на месте, Гарри?
- В данный момент его здесь нет. Ну, как провели время в Париже?
- Очень приятная девушка. Понравилась, но произвела впечатление запутавшегося человека. Я лишь изложил ей голые факты, больше мне нечего было сказать. Документы, привезенные вашим курьером, взяла, но оптимистических прогнозов я бы делать не стал.
- А я никогда не был оптимистом, - ответил Фокс. - Что там в Дублине? Вы можете поправить дело?
- Макгинесс уже был у меня. Он хочет взять Черни и как следует потрясти его.
- Может быть, это наилучшее решение.
- Ох, Гарри. Белфаст действительно нехорошо подействовал на тебя. И тем не менее ты, возможно, прав. На одни сутки мне удалось задержать его. Если понадоблюсь, я у себя. Кстати, я дал Ворониной свою визитку. Представь себе, Гарри, она сочла меня неисправимым романтиком!
- Вы очень убедительно играете свою роль, но мне кажется, что это не только игра. - Фокс рассмеялся и повесил трубку.
Некоторое время Девлин сидел насупившись. Потом снова раздался стук в дверь террасы, и на пороге появился Гарри Кассен.
- Гарри! - воскликнул Девлин. - Вот кто делает лучший омлет в мире. Тебя мне послало само небо!
- Лестью от меня многого не добьешься. - Кассен налил себе виски. - Ну, как Париж?
- Париж? - удивленно спросил Девлин. - Ах, это была всего лишь шутка. По поручению университета я ездил на кинофестиваль в Корк. Переночевал там и вернулся обратно на машине голодный как волк.
- Ну, ладно, - сказал Кассен. - Ты накрываешь на стол, а я делаю омлет.
- Ты настоящий друг, Гарри.
Кассен остановился у двери.
- А ты сомневался, Лайам? В конце концов, мы ведь знаем друг друга много лет. - Он улыбнулся и исчез на кухне.
В надежде привести себя в порядок Таня принимала горячую ванну. В дверь постучала и вошла Рубенова с кофе.
- О, спасибо. - Татьяна протянула руку и взяла чашку с подноса.
Наташа подвинула к краю ванны табуретку и присела.
- Ты должна быть очень осторожна, сердечко мое. Понимаешь, Таня?
- Странно, - ответила она. - Так меня еще никогда не предупреждали.
Тут ей подумалось, что со дня того кошмара в Друморе, иногда мучившего ее по ночам, она всегда чувствовала себя защищенной. Масловские оказались хорошими родителями. Ей ни в чем не было отказа. В социалистическом обществе, возникшем под знаком ленинского лозунга "Вся власть народу", реальная власть на самом деле была привилегией немногих.
Советская Россия стала кастовым обществом, в котором значение человека определялось не его личными качествами, а занимаемой должностью, Таня была дочерью Ивана Владимировича Масловского, что подразумевало великолепную квартиру, спецшколу, внимательное отношение к ее таланту. На дачу семья ездила с шофером на "Чайке" по безлюдной государственной трассе. Деликатесы на их обеденном столе, так же, как и платья, которые она носила, покупались, естественно, в спецсекции ГУМа по определенным талонам.
На все это она не обращала внимания, так же, как и на процессы против диссидентов и на существование ГУЛАГа. И точно так же она старалась упрятать подальше в подсознание созданную когда-то Масловским чудовищную реальность Друмора, где она стояла на коленях перед простреленным телом родного отца.
- Тебе стало легче? - спросила Рубенова.
- Конечно. Подай, пожалуйста, полотенце. - Она завернулась в него и спросила:
- Ты хорошо рассмотрела зажигалку Туркина, когда я прикуривала?
- Не очень.
- Она из массивного золота. Фирменная, от Куртье. Как там у Оруэлла в "Звероферме"? "Все звери равны, но некоторые более равны, чем прочие".
- Прошу тебя, сердечко мое, - взмолилась Рубенова, - лучше бы тебе этого не говорить.
- Ты права. - Татьяна улыбнулась. - Мне все же что-то не по себе. Пожалуй, прилягу, чтобы быть к вечеру свежей.
Они прошли в спальню, где Таня прямо в полотенце забралась под одеяло.
- Эти двое все еще стоят?
- Да.
- Хочу спать.
Рубенова опустила жалюзи и вышла. Таня лежала в полумраке и думала.
События последних часов сами по себе были сильнейшим шоком, однако наиболее значительным и странным ей показалось то, как с ней обошлись. Татьяна Воронина, пианистка с мировой славой, которой лично Брежнев вручал награду за заслуги в области культуры, ощутила теперь железную хватку родного государства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63